Когда стоишь, когда в аду ты медленно листаешь свой дневник

– твоя манера говорить всегда прекрасна. Она довольна, что сегодня

ты сам себе внушил приличный ужас, где маленькие капли пота

стекают символизмом прямо в ад. На льду ли ты стоишь, но

чувствуешь в уме, как восторг уже не нужен, а только

психологическое чутьё жизни сковывает насовсем. Твои близкие

забыли о тебе, о твоём мире предвидения и только шелест бумаги

видит их тени. Когда ты ходишь по городу и смысл проникновения в

ад – ещё теплее, чем эта солнечная погода. На улице тихо, как будто

всё замерло в непримиримой тоске и скуке с реальностью. Но ждёт

ещё, что завтра ты напишешь новое бредовое осознание своего

медленного ужаса. А потом как на льду будешь уговаривать себя не

сходить по пути символизма вниз, а только кричать и плакать, что

ещё не всё потеряно. Но могут ли твои близкие уметь осознать эти

потери или они также в будущем слышат свой вопль между

непримиримой сущностью выше других людей? Она то и дело

поглядывает на твои письмена и трогает личное самолюбие, как

будто холод унижения подкрадывается сегодня к зеркалу и вопит.

Там, где ты стоишь нет никого. Только образы самого себя ещё

живут в пустынной предусмотрительности говорить чище и дальше,

сбивая с толку твоих нынешних врагов. Но были ли они на

предвзятом поле субъективного ужаса или опять хнычут в пустоте

символизма этого мира? Эти слова, как образ публицистики могут

напророчить тебе иное состояние восторга, а могут просто увести в

небытие от личных невзгод. Этот сборник посвящён разбору личной,

символической ноши искусства в себе, когда ты прочно стоишь на

льду внутренних переживаний. Скатываясь от пророческого

существования прямо на своё жизненное чутьё, в котором стало

темно. Также, как и в твоей квартире, на том совершенном мире,

исподволь которого на тебя смотрит многолюдный поток

интересных людей. Они также вынесли субъективное чутьё из твоих

образов литературы и видимое солнце уже не кажется таким

горячим и зорким. Оно просто смотрит на тебя с обожанием, чтобы

забыть внушаемый ужас жизни на этой Земле. Или на другой день

вынести ещё кучу разновидностей потерянного ужаса в своём уме и

настырно ухаживать над состоянием медленной смерти в руках.

Когда уже дедуктивный свет предсказывает тебе, что всё кончено.

Ходить по льду городских улиц также мило и легко, как

скользить по противовесу мысли в уме. Когда ты сам поднимаешь

свои глаза напротив субъективности страха к лицу. Там ты

задаёшься ещё одним вопросом: «А что же будет дальше?» – и не

знаешь, что на него ответить самому себе. Этот мир стал для тебя

совершенным, но не по математической траектории подсчёта

времени, а просто, вглядываясь в стихи своего мимолётного

настроения. Им также нелегко жить рядом с тобой и говорить автору, что

сегодня происходит вокруг. На этом завеса жизни не снимает

свой шёлк тоски, а только прочит личное право идти дальше и

дальше, а потом сжимать новое чудо в руках. Как будто ты сам

придумал свою жизнь внутри литературного образа и пишешь новое,

подвывая себе под тон городских улиц. Забегая вперёд на

возрастном поле переживаемого ужаса и дедуктивно складывая

стихи в одну прочную картину смыслового управления своей

моралью времени. На том же шагу, где и сам ты стоишь и мысли

ходят вокруг единообразия смысловой утопичности быть писателем.

А потом убегать от страха над точностью этой последовательной

жизни, в которой ты сам и расставил ужас по непредвиденной

точности смысловой конъектуры. Она жадно впилась сегодня в твои

мысли и шаг за шагом предвидит ход любви писателя к своему

творению. Если и неживому, то точно более снисходительному, чем

вся твоя прошлая, символическая жизнь.

Из мелкого раздора новостей,

Из утвари промышленного слога

Ты ищешь форму призрака страстей,

Едва задвинув оборотня – в тьме.

Ему ты ищешь сложности в мозгу,

Но чешешь словом, словно укоризной

И тает в каплях созерцания – тьма,

Что ложь ещё нашла – тебе едва.

Но прав ли твой умеренный – оскал,

Что может дилетанту ты – не годен,

А может в правде вымела – любовь

Ещё один осколок – изо льда

На дне лежащей впадины – под толк,

В котором мраку выеден негодный,

Один прискорбный миру – дилетант

О стройный вальс претензии – в аду?

Он только хочет мукой управлять,

Он злом увенчан – за мгновением платы

И между снов ему – ума под дождь

Едва в глазах – задвинутая правда

Ещё скользит по долгой мостовой

Там, где у смерти не осталось льда

И будущий покойник смотрит – нам

На это тело в вымершей отгадке.

О мрачности, что в форме бытия

Ещё не видно ей – порога счастья,

А гордый дилетант уже – сомкнул

Глаза – придвинув ящик под упор,

Он точно смотрит праву – на тебя

И сглаз судьбы мерцает – о вопрос,

Что будет ли на будущем – о нас

Ему в судьбе – разбитая заслуга

Или по счастью встретит – о её

Творение – твой строгий парадокс,

Что мы уже отчалили – внутри,

Но смертью живы в прошлом – наяву.

Мы там стоим и мрак проходит – мимо

О жилу стройной качеством – души,

Ожив к себе реальностью – пока

Страдает формой мира – дилетант.

Он знал свой строгий юмор и – его

Прононс – был только качеством ума,

Он знал, что он никчёмный, но подрос

И мука охватила глаз – сполна,

Как жили в форме страха – эти дни,

Как душу нам всё время – понимали,

Но мёртвые они остались – близ

Скульптуры этой мрачной красоты.

Что жили долго в призраке – своём,

Что тщетность охватила – бой судьбы,

Но выпал сердцу – равный дилетант,

Он был готов идти – до той войны

И смеркло солнце мира – по углам,

Настал неровный шанс – наедине

Уйти из жизни в воду – по вине

Той муки сердца злого – в укоризне.

Там плыл к тебе той вечности – маяк,

Он водной гладью расправлял – круги,

Что формой – только тщетностью ума

Ему видны – на космосе приливов.

Для мрака ты один и эта – ночь

Ещё твоя, коль миром – дилетант,

Страдаешь в равной мере – от угла

То двигаясь от честности – в глазах,

То подзывая строгий вопль – ума

О мир внутри градации – любви,

В которой смеркло солнце – о тебе

И стало тёмной вереницей – права,

Предвестницей морали – на огне,

В котором ты стареешь – ото дня

И только мрак в пародии людей -

Тебе – и друг и верный конь ума.

Русскому виден мотив дорогой,

Цели ли, истины в притче – за миром,

В том отражая свой ветер – земной

Может в надеждах, а может со мной..

Гордо идёт идентичности пламя,

Высмотрев поле идейности – в нас,

Гордо внутри управляет годами

В призраках слаженной позы – её,

Но и безветрие в мире – идейно,

Только внутри человеческих черт

Смотрит на искры о том и – томит,

Что над космическим полем – манит

Ровные склоны у маленьких волей.

Нет их сегодня и нет их – нигде,