Уже наступала ночь, но улицы Новиодунума были заполнены легионерами, жаждущими насладиться тем, что станет их последней ночью свободы на несколько месяцев вперед. Взрывы песен перемежались с криками и смехом. Перед каждой открытой таверной стояла толпа, каждая гостиница и таверна трещали по швам. Полураздетые женщины с подведенными глазами, стоявшие у входов в переулки, вели оживленную торговлю. Музыканты играли популярные мелодии на флейтах, а юноши аккомпанировали им на трещотках. Выступали жонглеры и акробаты. Тощие мальчишки слонялись без дела, намереваясь стащить кошелек у пьяного или неосторожного человека.

Внешне они мало отличались от обычных солдат – на каждом была туника, металлический пояс, меч и кинжал, – но из-за уверенной осанки и витиса в руке Тулла их обходили стороной. Когда они пробирались по извилистым боковым улочкам, толпа затихла. Лужицы желтоватого света отмечали редкие настенные факелы; между ними царила стигийская тьма. Тулл и Фенестела держались середины улицы. Было еще рано, и они знали, куда идут, но это не означало, что опасаться было нечего.

Добравшись до «Кузницы» без происшествий, они миновали устремленные вверх-вниз взгляды грубого вида привратников и вошли. Масляные лампы, свисающие с больших железных стоек, отбрасывали теплый золотистый свет. Пол был выложен простой мозаикой, оштукатуренные стены украшали простые, но хорошо выполненные картины. Управляемая невысокой, дружелюбной женщиной по имени Октавия, таверна была большой, с лабиринтом комнат для клиентов. Центральный зал был полон оптионов и других младших офицеров, а также нескольких центурионов.

Раздалось приглашение присоединиться к одному из столиков, но Тулл был не в настроении разделять с кем-то компанию. Он помахал рукой, улыбнулся и выбрал тихий столик у боковой стены, недалеко от входа. Заказав кувшин лучшего местного вина и блюдо с жареной бараниной, они с Фенестелой предались воспоминаниям о Восемнадцатом. Они оба не были в Ветере больше года.

— Ты скучаешь по нему? — спросил Фенестела.

— Так себе. Я не особо скучаю по проклятой погоде в Германии. Иллирика может быть и полна недружелюбных дикарей, но солнце светит здесь почти каждый день.

— Здесь и еда лучше, — сказал Фенестела, глядя на тарелку с мясом, которую несли в их сторону.

Наступила тишина, когда они набросились на ягненка, словно голодные звери. Вытирая жир коркой хлеба, Тулл сказал: — Теперь такую еду мы не скоро увидим.

— Это как сказать ... Помнишь, как прошлой осенью Урсус и Кассий приготовили ветчину? После десятидневного марша по бесплодным горам и холмам неожиданная добыча оказалась весьма кстати.

— Я и забыл, — сказал Тулл, улыбаясь. — Эта парочка, словно фокусники.

— Похоже, они также могут появляться и из ниоткуда, — взгляд Фенестела скользнул за плечо Тулла в сторону двери.

Тулл медленно повернулся, чтобы посмотреть. Там были не только Урсус и Кассий. С ними были Магнус, Адриан, Шип и Улыбка. Не было никаких признаков ни солдата с бегающими глазами, ни восьмого человека.

— Цены их отпугнут.

Фенестела оказался права. С кислыми лицами легионеры встали из-за стола, который они ненадолго заняли, и направились к двери.

Прежде чем Фенестела успел что-либо сказать, Тулл вскочил на ноги. — Подождите!

Урсус обернулся: — Да, господин?

— Не останетесь выпить?

— Здесь слишком дорого, господин.

Тулл махнул рукой: — Садитесь. Я плачу.

В глазах Урсуса отразилось удивление. — Благодарю вас, господин. — Он быстро позвал остальных. Все они в восторге прошли мимо Тулла.

Улыбка засиял от уха до уха. — Очень любезно с вашей стороны, господин.

— Спасибо, господин, — сказал Кассий. Остальные повторили его слова, даже Шип.

— Такое будет случаться нечасто, так что наслаждайтесь, — сказал Тулл, направляясь к стойке.

Октавия сама подошла обслужить его. Крепкого телосложения, с каштановыми волосами до плеч и глазами того же цвета, у нее было открытое, дружелюбное лицо и озорное чувство юмора. Однако она не отличалась мягкостью. Тулл видел, как она разбила амфору о голову назойливого сигнифера и смеялась при этом; — Центурион. Она наклонила голову.

— Три кувшина вина вон для того стола, — сказал он, указав рукой. — Не самое дешевое, но и не самое дорогое.

— Как пожелаете. Что-нибудь из еды …  оливки, сыр? —   Ее латынь была хороша, но только с легким акцентом.

— Да, на всех.

Она подозвала одного из прислуживающих и передала приказ. — Это, наверное, ваши люди.

Неожиданная гордость наполнила Тулла: — Они самые.

— А послезавтра вы отправляетесь на войну.

— Совершенно верно. Каждый человек в этой комнате. Но, не все из нас вернутся.

— Нет, — на ее лице промелькнула печаль.

Любопытство взяло верх, и Тулл спросил: — Ты римлянка?

— Мой отец был солдатом, как и вы. Центурион. А моя моя мать была отсюда.

— Из какого легиона?

— Двадцатого, основанного на Данувии. — Она увидела вопросительный взгляд Тулла и продолжила: — Последний военный лагерь отца был здесь. Он женился на моей матери, выйдя на пенсию. Они управляли этим местом вместе. Чума унесла их обоих десять лет назад.

— Мне жаль, — сказал Тулл.

Она пожала плечами: — Боги дают они же и забирают.

— У тебя есть муж? Дети?

Она закатила глаза; — Я слишком занята управлением таверной.

— Может быть, не нашлось подходящего мужчины, — сказал Тулл, вспомнив о Сироне и задаваясь вопросом, примет ли она когда-нибудь его ухаживания.

— Я об этом не переживаю. А теперь, если вы меня извините, — с громким смехом она отошла, направляясь к стойке, чтобы обслужить другого клиента.

— Я не ожидал найти здесь такую мразь, — голос был резким и явно принадлежал человеку высшего класса.

Глаза Тулла сдвинулись. Молодой человек в изящной тунике с узкой пурпурной полосой стоял над столом его людей. Двое других трибунов стояли позади него. Его сердце упало. Все трое были из легиона, к которому была прикреплена центурия Тулла. Скривив губы, трибун взглянул на своих товарищей. — Нам сказали, что здесь пьют только офицеры, не так ли?

Его спутники согласились, но выглядели немного смущенными. Один из них произнес: — Пойдем, Непот. Вон там, возле тех центурионов, есть столик.

— А я хочу этот. — Непот мотнул головой в сторону двери. — Вон. Все вы.

«О, Аид, — подумал Тулл.  — Все, чего я хотел, это провести спокойно ночь».

— Все!

Шип начал вставать, сжав кулаки.

Адриан потянул его обратно вниз: — Сядь, — прошипел он.

Уголок рта Шипа дернулся, но он повиновался.

— Старший центурион Тулл, господин, — сказал Тулл, прервав разговор, прежде чем ситуация не ухудшилась еще больше. — Могу ли я быть полезен?

— Нет! — Непот посмотрел на Тулла с надменным выражением лица. — Я вполне способен и сам справиться с этими подонками, центурион.

«Маленький выскочка, — подумал Тулл. — Родившияся с серебряной ложкой во рту, ты ни одного дня ни проработал в своей изнеженной жизни, не говоря уже о том, чтобы поучаствовать в схватках. Ты приехал сюда прямиком из Рима, после того как папаша обеспечил тебя должностью.»

— Я уверен, что это так, господин, — сказал он, быстро продолжив: — Эти люди оскорбили вас?

— Да, тем, что находятся здесь. — Он презрительно фыркнул. — Мне нужен их столик.

Тулл сдержался. Не стоило перечить таким старшим офицерам, даже если они были безбородыми придурками. Хотя его люди ничего плохого не сделали, Тулл все же решил повиноваться. — Конечно, господин. — Он ткнул большим пальцем. — Вы слышали, парни. Вставайте. Найдите другое место, чтобы сесть.

Кассий, Урсус и Улыбка поднялись на ноги. Магнус, Шип и Адриан остались сидеть на месте, в качестве маленького акта мятежа.

— Ты, кажется, не понимаешь, центурион. Я хочу, чтобы они ушли!

Тулл напрягся. Он не был уверен, стоило ли спорить с Непотом, но изо всех сил старался сдержать свой гнев.