– Земноводное! Вкусное! Пища для ящера! – сообщил он.

– Ах ты… – выдохнула я и попыталась пырнуть его ножом, стоя в снегу на коленях, обхваченная его лапами за пояс. Поразительно, но это мне почти удалось: нож вошел в его бок и заскользил, вспарывая ткани, в слое мяса. Меня оглушил непереносимый крик боли, живого существа. Нечто вроде «Аааагррх!». Кровь рептилии потекла по ее боку, и прямо вниз, прямо на мой прелестный бок…. Омерзительное чувство! Я теперь измазана кровью нападающего. Но уровень повреждений этой твари… менее 10%. Ни ее ноги, ни руки – даже не задеты. А это значит…

Ящер с самодовольным храпением заломил мне руку, вместе с ножичком. И просипел: «ну все!» и «идет твоя смерть!»

Умирать? Нет! Кто угодно! Но не я!

Я начала быстро поворачиваться, вслед за заламываемой кистью, но всем телом.

Как он смеет вообще нападать на такое высоко разумное существо, как я?!

– Гнусная чешуйчатая тварь! Безмозглая!

Я дернулась телом вперед и упала просто на спину. Истекающая кровью туша ящера с уверенным в себе храпением навалилась на меня своим грудным отделом, почти плашмя, лицом к лицу. А точнее, к лицу жуткой, омерзительною мордой. Но я сумела вырвать нож, и свою кисть, из его хватки. Правда… сейчас рука с ножом уже в таком положении, что ее легко тупо прижать лапой в снег, и все.

Ну да. Именно это он мгновенно и сделал: схватил лапищами мои руки и вдавил их в снег. По логике борьбы без оружия я, похоже, все проиграла, вчистую. Но я все еще с ножом… Мое тело судорожно поднялось вверх, как рессора… вместе с жутко тяжелым врагом… Живот об живот… Но я – в одежде, а он – с чешуей…

Его бедра легонько сдавили мои ребра. Все сильнее и сильнее…

– Сперва я тебе всуну! – сообщил ящер. – А потом только убью!

И его тонкий раздвоенный язык лизнул меня прямо в лицо: глаза и ноздри. Настолько сильно униженной и оскверненной я еще не бывала, никогда в своей жизни. Мощный импульс ненависти и гнева потек вверх от моих ног, через корпус, и заполнил всю мою голову. Ее словно слегка раздуло. Еще миг, и взорвется.

– Тварь!!! – выкрикнула я, дернулась, крутанулась, и… что было сил долбанула ножиком та-лиссера прямо ему в глаз.

Оттуда брызнула густая темно-синяя кровь: мне на пальцы, лицо, плечо, в снег рядом со мною…

– О как ты ошибаешься!!! – мяукнул кто-то за спиною ящера.

И ножик Жан Я Гу Ары отрезал ему голову, с торчащим в глазнице ножом. И она отвалилась от тела прямо на меня.

– Фррр!

Я стряхнула с себя окровавленный чешуйчатый объект и распрямилась. Ножик та-лиссера почему-то был снова зажат в моей руке, и готов резать новых и новых врагов. Когда я успела выдернуть его из глаза Твари? Инстинктивно? Рефлекторно? «Хорошая вещь» и «всегда пригодится»?

– Ого! Да ты упорная! – сообщила мне кошка. – Такая ж, как и я! У нас бы тебе дали первый дан! «Воин, не выпускающий оружие из рук»! Это начальный тест, на внутреннюю решимость. И мудрые говорят, что он самый важный. Остальные навыки – добавятся уже в процессе жизни.

– А ты? – спросила ее я, плавно приходя в себя.

– «Воин, сражающийся, даже если ранен»!

– А где бородатый? – громко спросил, подходя к нам, Шовах.

– Ушел бухать. С горя. Поддатый. – сострила Шасерра.

Я сунула клинок в снег, омыла там его, вытерла краем одежды и собиралась уже убрать нож обратно в ножны. Но Шовах очень задумчиво поглядел на меня и вдруг резко вытянул вперед свою свободную руку и бросил:

– Подожди!

– Что такое?

– Ага! Та Лиссера! – понимающе улыбнулась Шасерра. – Ты прошла испытание, как и все мы! И тоже сражалась, вместе со всеми!

– И не испугалась самого опасного врага! – восхищенно мурлыкнула Жан Я Гу Ара. – Который напал сзади!

– Хороший обычай! – согласилась я и протянула свою руку, к лапам остальных. – Но, если честно, то я жутко испугалась! Он впадения в безвольный ступор меня спас сильнейший, жгучий гнев!

Четыре ножа пустили кровь из наших четырех рук. И она закапала в снег, в самом центре.

Я безмерно счастлива. Хотя и измазана спермой ящера. Но это НА комбинезоне, а не внутри.

И вдруг из леса вышла целая стая огромных собак. В холке… короче, морда – прямо напротив наших лиц, примерно так. И сильные лапы, даже передние. Обычно так рисуют льва. Но это явно собаки.

Мы едва-едва успели подхватить из снега копья и встать с ними в некое подобие клина. Но нас четверо, их – толи 5, толи 8… Их больше. И они явно мощнее. Вот это мышцы! Я невольно залюбовалась ими, хотя все сильнее хотелось бросить копье и припустить… по снегу… в бегство.

– Кто из вас тут самый наглый и дерзкий? – прозвучал в голове рык их центральной твари. И все явно услышали ту же мысль.

– Типа я! – гордо бросил Шовах и сделал большой четкий шаг вперед, с копьем на-изготовку, двумя руками, как против конницы.

– Шо! – крикнула Шасерра. – Не надо! Мы же уже Союз!

– Прекрати! – цыкнул на нее Шовах. – Ты сама видишь соотношение сил! Если драться гопа на гопу, мы проиграем!

– Четверо против почти десятка?! – задрожала кошечка. – Я… я… я… Мне страшно!

– А вот если один на один… – ухмыльнулся О’Шовах.

Настоящий полководец! Есть ли среди тау еще один, подобный ему? Ничего не могу с собой поделать. Я самая умная, но я еще и самка. И я в него влюбилась, как и эта кошечка. И эта, синекожая, Шасерра.

– Итак! – еще громче крикнул он. – Выходи! Кто вожак? Я готов подтвердить весь свой базар, что говорил там, в другом измерении! В личном бою!

– Ну я! – прорычал головной пес и пошел по снегу к Шоваху. А остальные собаки и псы – остановились.

– И, кстати, как твое имя? – поддакнула Шасерра, делая короткие шаги чуть влево, быстро расширяя наш строй.

– Анубис!

– Жопа! – прошептала мохнатая киса. – В этом имени какая-то сложная вязь понятий… в общем… он женат на кошке.

– Не волнуйся! – прошипела я ей как могла. – Ты же не его жена? Ты не обязана подчиняться!

Кошка чуть заметно заплакала. По ее лохматой мордочке побежали маленькие слезы. Но она продолжала держать самодельное копье на-изготовку, как и Шовах.

– Если бы я не была ранена! – прошипела она. – Если бы еще не этот ящер… Что меня помял! Если бы… Я помогла бы ему! Но сейчас… Мне жутко стыдно!

– Мне тоже! – прошлось отвечать мне. – Я тут самый бесполезный воин! Снег не моя стихия! А ведь я… тоже орала там что-то насчет болот. И своих прав на них…

– Ты все сделала правильно! – бросила мне, полуобернувшись, Шасерра. – Ты обеспечила нам юридическое основание выступить здесь! И моральное! Не дрейфь! Если что, мы прикроем друг друга копьями! Ведь мы – фаланга! Или нет?

– Да! Мы – фаланга! – прошептала Жан Я Гу Ара.

Шовах, между тем, начал осторожно кружить по снегу, описывая дугу вокруг твари. Та – в другую сторону, скаля зубы. Размеры псины, конечно, впечатляли: почти вдвое длиннее Шоваха, и на четырех ногах….

– Ты уверен, что стоит умирать за этот лес, эти болота, и этих леммингов? – начал тау. – Что тебе мешает оставаться на ТОМ берегу и не лезть сюда?

– Я не могу! – прорычала лохматая сильная псина, но уже чуть заметно поскуливая. – У леммингов нет хищника, который бы их ел! И периодически они дают вспышку численности! Убрать лишние тела можно лишь в процессе их самоубийственных миграций!

– А если такой хищник появится? – хитро улыбнулся Шовах.

– Ты на кого намекаешь? На меня самого?

– А почему бы и нет? Ты можешь дать обильное потомство…

– Все равно мало! И мы не звери! Мы умные! Плодиться вслед за популяцией жертв и потом вымирать от голода… не наш стиль!

– А если это будут кошки? – бросил Шовах, уклоняясь от рывка вперед пастью зверя, и делая быстрый взмах концом копья, перед его носом.

– Они согласны вымирать, если лемминги пойдут на спад? – прорычала большая черная скотина.

– Не думаю! – дернулся Шовах. – Но они могут… уходить тогда к нам, в войска!

– Сможешь?! – пес остановился и, странно блеснул глазами: – Сможешь провернуть этот вариант?