Конец. Смотрю на потерянную семейную идиллию, и горло разъедает ядом. Все было так идеально. Чудесный отец и охрененный муж ведь тоже существовали, существовали совсем недавно. Я помню его таким. Увы, знаю и другую сторону счастья. Автоматически прикусываю фалангу пальца и пытаюсь силой мысли ускорить время. Исчезни лишнее счастье!

Знаю, что всем сейчас не по себе. Они не любят Диму, Андрей еще и ревнует к нему. Кажется, что хуже некуда, но ко мне подбегает Мишутка и дергает за штанину

– Папа-папа! – твердит он, указывая на телевизор.

– Да, милый, папа, – говорю я эхом.

Болит внутри так, что хочется исчезнуть. Личные сомнения рядом с радостью ребенка при виде того, кого сама предпочла бы никогда не видеть. К счастью, в этой папке больше нет фотографий с Димой. Все также весело идут за стол, удивляются тому, что Мишутка выбирает только полезную еду на столе, заваленном любимыми детскими сладостями и фастфудом. Еды много и еда разная, знаю, что Кристина не разрешает детям питаться одними пиццами и картошкой фри. Закупает она вредности только на праздники. В дни рождения ее дочкам можно все.

Дети не умеют долго сидеть за столом, поэтому с ними играть уползает Андрей. Пару раз заглядываю, чтобы убедиться, что все в порядке. Андрей дурачится с девочками и Мишутке не дает скучать. Как же его любят дети. Когда нужно укладывать Мишутку на дневной сон, Андрей вызывается попробовать, а мне предлагает не отрываться от беседы с Кристиной. Я не против, замечаю, как этой сцене умиляется Раиса Ивановна.

Тихо, Мишутка не плачет. Уверена, что Андрей справится. Представляю, как ему важно впервые уложить своего сына. Когда разговор стихает, включаю телефон и на фоне сотни пропущенных звонков, вижу сообщение: «Дверь открой». Буквально через минуту раздается звонок.

В прихожей встречаюсь с Кристиной, которая уже посмотрела в глазок и счастьем не блещет.

– Давай лучше я, – говорю ей.

– Да пожалуйста. Кого муж, тому и радостные приветствия.

Кристина уходит, а я приоткрываю дверь. Дима даже не улыбается своей опасной игрой, он просто пытается задушить меня взглядом.

– И как узнал, где я?

– Чуйка подсказала полазить в соцсетях. Любимая сестричка выложила фотку с детского праздника. Пиздец удивился, когда на ней нашел своего сына. Не такой уж я хуевый брат, чтобы не знать, где живет сестренка.

– Дима, уходи. Поговорим в другой раз и не здесь, – скрещиваю руки на груди.

– Блять, Мира, ну это же невежливо. Раз уже здесь, так поздороваюсь с обожаемыми родственниками!

Отпихнуть меня плечом и пройти внутрь квартиры ему не составляет никакого труда.

– Ну здравствуй, моя любимая семья! Последний раз в этом же составе встречались на чьей-то свадьбе года четыре назад. Не на моей. Извиняйте, жена свадьбы не захотела, а так бы обязательно пригласил! Ну что сказать. Годы идут, меняются роли, обстоятельства, но не люди, блять, не люди!

– Полностью согласна, – шипит Кристина.

Добегаю до Димы и пихаю в грудь по направлению к выходу.

– Хватит, убирайся отсюда!

Сама не понимаю, как мы вновь оказываемся вдвоем в коридоре. Наверно, Дима не горит желанием находиться со своими родными.

– Дима, я прошу тебя, уходи.

– Нахуй сюда ребенка притащила?

– Это его семья.

– Я его семья! – орет Дима. – А этим злобным сукам поебать на все, что связано со мной! Ну что, блять, довольна?! Этого добивалась?! Вывести меня хотела, отомстить?! Ну поздравляю, блять! Просто фейерверк ебучий разрывает!

– Успокойся, ты пугаешь детей.

– Мне похуй на этих детей. Сын мой где?

– Дима, хватит. Тебе лучше уйти.

– Ну пошли, – хватает меня за руку Дима, но я успеваю дернуть ей и отскочить вбок. – Бери Мишу, собирайся. Я лично готов.

– Нет.

– Ты, блять, плохо слышишь?! – вновь меня обдает морозом агрессии. – Хочешь – ебись с ним, живи с ним, но мой ребенок смотреть на твое блядство не будет. Верни мне моего ребенка, сука! Я же заберу его и хуй ты его увидишь!

– Он не твой, – запросто плююсь я.

– Что ты, блять, сказала? – от мороза остается лишь холодок сомнений.

– Его отец Андрей. Если Андрей захочет, то поможет мне оспорить отцовство и ты его никогда не увидишь. Ты не сможешь отнять у меня ребенка, а я смогу! Теперь нечем манипулировать и запугивать, да, блять?!

– Мира, скажи, что ты просто разозлилась и наговорила хуйни, – даже слишком тихо говорит Дима.

– Это правда.

– Знала сразу?

– Нет, знаю всего неделю, – прикусываю губу, чувствуя как печет стыд в груди.

– Не пизди, – расползаются губы Димы в неуместной улыбке. – Ты знала всегда и ждала момента, чтобы к нему съебаться.

Может, мне и стыдно, может, в глубине души и чувствую вину, все же Диму мне не становится жалко. Он пришел наказывать меня, а по итогу сам встретил самое страшное наказание. Его хорошо так ломает, я вижу. Все же неожиданно быстро рассеянный взгляд концентрируется в решительность.

– Мне похуй на ДНК, у Миши моя фамилия, мое отчество. Он мой сын. Я его растил, учил ходить, на руках по ночам качал! Он ко мне, блять, бежит, как только видит! Ко мне! Собирайся, блять!

Снова крепкий хват за запястий. В этот раз, как ни стараюсь, не могу освободиться. Ощущение, что рука в тисках. Чувствую, как поверх старых синяков образовываются новые.

– Пусти!

– Ты меня плохо слышишь?!

– Отпусти ее, – звучит третий голос. Голос Андрея.

Удивительно, что не только меня отрезвляет. Дима разжимает руку и поворачивается к источнику.

– Что ты творишь? – продолжает Андрей. – Мира не твоя вещь!

– Моя! Моя, блять! – в безумном хохоте срывается голос Димы.

Он смеется Андрею прямо в лицо. В этот момент чувствую себя хуже, чем если бы он меня снова изнасиловал. Впервые задумываюсь о том, что ненавидеть брата Дима может сильнее, чем любить меня. Все выглядит так, словно Дима отобрал любимую куколку младшего брата, которую тот наряжал в самые красивые платья и усаживал в лучшие кукольные домики. Отобрал, сломал и бросил в лицо. Поступил так, просто потому что может, чтобы доказать, что хоть в чем-то имеет превосходство.

Какого чувствовать себя той самой куклой? Это хуже унижения, это больно настолько, что я влепляю Диме пощечину впервые в жизни. Только теперь он вспоминает про меня, смотрит прямо в глаза, держась за покрасневшую щеку.

– Пошел нахуй, – выдавливаю я.

– На хуй пошла только ты, тупая блядь.

Дима уходит, хорошенько хлопнув дверью. От этого звука меня всю передергивает, судорожно сжимаю в кулак пальцы, которые только что были на его щеке.

– Мира, все в порядке? – дотрагивается моего плеча Андрей.

Киваю. На слова пока нет сил. Входим к его семье и мне приходится вспомнить, как разговаривают.

– Простите, не знаю, чем думала, когда открыла. Это наши проблемы и мне жаль, что всем пришлось это слышать. Простите за испорченный праздник, мне, правда, жаль. Еще и дети…

– Дети заняты своим, – говорит Кристина.

Только теперь замечаю, что ее дочки предусмотрительно надели огромные наушники и смотрят в телефоны. Хоть немного отпускает.

– Мира, ты не должна извиняться, – Кристина улыбается неожиданно приветливо. – Если кто и должен был бы извиниться, так тот кусок дерьма, что возомнил себя богом. Не стоит тащить на себе вину мужиков. Мужики бывают полными гондонами, и шли они все… Думаю, я что-то в этом дерьме понимаю: три развода как-никак.

Кристина подмигивает мне, и даже я улыбаюсь. Никогда не думала, что Кристина, у которой в отношениях всегда был беспорядок, будет успокаивать меня. Забавно, что теперь у нас так много общего. Оказывается, что быть жертвой в абьюзивных отношениях не так забавно, как считать, что женщина сама притягивает подонков.

Смотрим легкий романтический фильм, уверенна, что каждого гложут собственные тяжелые мысли. Я бы поспорила на что угодно, что мои перевесят все вместе взятые. Гадости, что мы с Димой наговорили друг другу, червями ползут под кожей. Сейчас бы испытывать хорошо знакомое чувство ненависти, а его притупляет уважением. Все это время я не говорила Диме об отцовстве, потому что боялась. Оказывается, чувства к сыну ему важнее, чем результаты анализов.