– Мне здесь комфортно, я привык к жизни во Франкфурте. Здесь удобно вести мой бизнес, у меня много знакомых.

– Я спрашиваю не об этом! – смотрю на него так, словно сейчас ударю. – К черту удобства, все эти иллюзии! Любишь его, блять, или нет?!

– Не знаю.

– Хватит врать! Мы всегда знаем, любим или нет! Так что?! Любишь?! Любишь?!

У меня все лицо дрожит от злости. В этот момент мне хочется обдать Андрея ледяной водой, хотя это стоило бы сделать со мной. Понимаю, что невменяема, все же, если он не ответит мне прямо сейчас честно, я сделаю что-то страшное.

– Нет, – говорит Андрей.

Гора ненависти обваливается в мгновение. Губы кривит печальной судорогой, глаза наполняют слезы.

– Почему? – спрашиваю так жалостливо, словно мне обидно за Франкфурт.

– Потому что тебе здесь было плохо.

С Андреем не все в порядке. Обычно он хорошо контролирует эмоции, сейчас выражение лица меняется каждую секунду. Похоже, что я не только себе устроила неплохие эмоциональные качели. Снова отворачиваюсь, чтобы дать ему прийти в себя, и запрыгиваю на ограждение. Мне нравится сидеть высоко над шумящей рекой и видеть, как Андрей не способен прятать чувства.

– Возьми пиджак: на улице так холодно.

Оставшись в рубашке, Андрей набрасывает мне на плечи свой пиджак. Нежность. Ей пропитывает воздух, как и тогда, больше пяти лет назад. Я сижу, он стоит. Проснулся, а двигаться еще не решается.

– Садись, – киваю в сторону.

– Думаю, для нас обоих будет безопаснее, если я останусь стоять.

– Да хватит контроля! Сколько можно, Андрей? Стань наконец-то участником, а не зрителем. Здесь круто.

Садится. Смотрю на Андрея и улыбаюсь ему глупо и по-детски, как сообщнику. Он не улыбается, только смотрит на меня, и, увы, это не обычная нежность. Я сама виновата в том, что Андрей не сводит с меня глаз, сама выбила ему почву из-под ног.

Сейчас мне хорошо. Сидеть непонятно где в холоде и приятной компании чудесно. Не скажу, что это та свобода, о которой я мечтала, в любом случае сейчас мне лучше, чем было еще совсем недавно. Первый полет Андрея в открытом пространстве своей души заканчивается быстро. Вот он снова стоит передо мной, его лицо уже не меняется каждый миг. Запрокидываю голову, чтобы попытаться рассмотреть звезды и покачиваюсь. Страх пробивает поясницу. Жду, что рухну в воду, но меня что-то тянет назад. Андрей схватил меня за плечо и не позволил провалиться в бездну.

– Блять! – ругаюсь я и спрыгиваю. – Спас меня, что ли?

Андрей пожимает плечами.

– А если бы не успел и я упала? Прыгнул бы за мной?

– Конечно.

– И куда бы ты прыгнул? Куда? Ты не умеешь плавать, дубина, – стучу Андрею по лбу и смеюсь. – Ты был на Майорке, в Доминикане, на Мальдивах, Бали и не плавал в лазурных океанах. Как тебе не стыдно?

– Я занимался чем-то другим. Чтобы отдыхать, не обязательно плавать.

– Знаю, чем ты занимался. Работал. Отдыхать ты не умеешь.

– Есть такое.

Не знаю, сколько мы молчим, знаю только, что Андрей снова пробивает собственную же защиту. Длинный взгляд, потом прикосновение его пальцев к моей щеке. Удивительно, что у Андрея даже здесь и сейчас теплые руки. Он наклоняется ко мне, продолжая гладить щеку, а я улыбаюсь ему. Алкоголь затормаживает реакции. Мне хорошо с ним, его касания приятные, но так нельзя. Он хочет меня поцеловать, только поэтому отворачиваю голову.

– Мне пора, – говорю, сделав вынужденный шаг в сторону.

– Давай я вызову такси.

– Я и сама справлюсь, – смеюсь я. – Еще не настолько пьяна, чтобы забыть домашний адрес.

– Мира, спасибо, – прерывает мой смех Андрей.

– За что? За то, что чуть не утопилась и тебя не утопила?

– За те чувства, которые я был уверен, что не испытаю уже никогда.

Даже не знаю, во сколько возвращаюсь домой. Тихо. Значит, Мишутка спит. Точно больше десяти. Пока стаскиваю ботинки, ко мне навстречу выходит Дима.

– А я и не знал, что косметологи работают до ночи. Какие трудолюбивые работники! Еще и крайне галантные: укутывают особенных клиенток в пиджаки.

Смотрю на себя сверху-вниз, и вылетает:

– Блять.

– Блять, – эмоционально подтверждает Дима. – Или лучше сказать «блядь»?

Он подходит ко мне и любезно помогает снять с плеч пиджак.

– Ну-ка посмотрим, что за фирму предпочитает твой косметолог. Судя по фасону, не из дешевых. «Bernini», неплохо-неплохо. У меня таких было всего два, один из которых надевал на твою свадьбу. Не на нашу, у нас свадьбы не было. На твою.

– Может, хватит?

– Тот же парфюм, да? Родной запах, поэтому так и попиздовала? Настолько привычно ходить в его шмотках, что за свои принимаешь?

– Тот же, тот же, – улыбаюсь, хоть и знаю, что будет дальше.

– А ну-ка дыхни, – Дима хватает меня за низ лица и сжимает так, что челюсть сводит. Дышу, раз так хочет.

– Ух, пьянчужка. Не винцо, нет-нет. Я бы поставил на виски. Раньше сбегала от него побухать ко мне, теперь к нему бегаешь?

– Между нами ничего нет.

– Разумеется, – Дима так отпускает мое лицо, что я чуть не падаю. – Что, как последняя блядина, отдалась за бутылку? Что за виски? Ну давай, огласи свою стоимость.

– А не похуй? У тебя все равно столько нет, – чуть не пою я.

– Ты еще не ебалась с ним, – строит умиленное личико Дима. – Уверен, что уже готова раздвинуть ноги и принять его в себя, вот только он не готов, да? Не тот, увы, тип мужика. Не ускорит, блять, события, даже если очень хочется. На каком? На третьем свидании хорошие мальчики трахаются? Только попробуй еще раз к нему пойти и…

– И? – бросаю пьяный необдуманный вызов.

Дима оказывается рядом в мгновение и сжимает мое лицо так, что гудят зубы.

– И я тебя убью.

Мне кажется, что его темные глаза плавятся и тьмой заполняет все глазные яблоки. В этот момент Дима пугает меня настолько, что я даже не дышу. Сомкнутые губы, рука, что пытается раздавить мое лицо, и вытекающая из глаз ненависть.

– Пусти.

– Я убью тебя, услышала? Услышала, блять?! Будешь или моей, или ничьей. Кажется, ты забыла, чья сука.

Продолжая давить на лицо, Дима идет вперед, волоча меня за собой. Как ни стараюсь расцарапать его руку и освободиться, отпускает он, только вдавив меня в стену. Ударяюсь затылком, но не сильно. Теперь челюсть хотя бы только ноет, а не болит. Не успеваю даже выдохнуть, как Дима разворачивает меня за плечи и прижимает к стене. Я знаю, что будет дальше, поэтому и рвусь на свободу.

– Не трогай меня! Отъебись!

– Ничего, я напомню, раз забыла, зайка, – шепчет он мне на ушко и сдавливает шею.

Больше не могу кричать, лишь жадно хватаю воздух, когда Дима позволяет. В этот раз не собираюсь быть телом, поэтому выкручиваюсь и до последнего пытаюсь освободиться. На каждое мое действие у него есть ответ. Удары рук заканчиваются при их заламывании. Дима щекой прижимает мою голову к стене, лишая возможности ударить затылком. Даже ноги не могу сдвинуть, потому что между моими коленками его колено. Сорванные шорты вместе с бельем и резкие движения внутри.

Это что-то больное и звериное. Ни капли удовольствия, ни капли света. Он берет то, что хочет, а я никак не могу поверить, что хочет он этого. Сейчас не первый раз, когда во время секса не испытываю ничего приятного, когда отвращение и боль зашкаливают. Что же, в первый раз переносить было сложнее, теперь я знаю, что будет дальше. Нужно просто потерпеть, и все закончится. Зажмуриваю глаза и считаю, стараясь не задохнуться. То и дело счет сбивают звуки-шлепки, которые создаются о мое тело. Омерзительные звуки.

Рука, которая еще недавно гладила по спинке, душит меня совсем не игриво. К счастью, Дима не добавляет притворства, каких-то атрибутов обычного секса. Ни поцелуев, ни страстных касаний. Просто возвратно-поступательные движения внутри влагалища. Неприятно, но хотя бы на физическом уровне. Ему хватает меньше десяти минут, чтобы издать протяжный стон, особенно тщательно вдавить меня в стену и наконец-то отпустить.