- Дай-а-а-ана, - выдохнул Шон, укладывая меня на постель. – Я буду думать о вас всех одинаково хорошо. Только откуда ты тут взялась? С космодрома пробралась? Опять штурман люк задраить забыл?

- Стреляли, - ловко увернулась я от ответа и взяла тело Шона в свои слабые руки.

- Стреляли? – он не успел удивиться.

После нескольких дней общения в будущем с недотраханным капитаном Градецки меня переполнял адреналин. После моего побега он вообще зашкаливал. Так не пора ли вернуть этот избыток, использовав по назначению? Особенно если учесть, что использовать его буду на том, кто меня довел.

Я улыбнулась и сказала, прикасаясь к застежкам комбинезона на ключицах и стремительно скользя ладонями вниз:

- «Белое, сухое, совиньон…»[1] - теперь я знаю, как этот треклятый костюм звездолетчиков расстегивается.

На изумленное:

- Что?

Я хихикнула и повела плечом:

- А ты должен сказать: «Спасибо, дорогая!»

Шон посмотрел на меня круглыми глазами и послушно сказал:

- Спасибо, дорогая. – Встряхнул головой и сам у себя спросил: - Во имя черной дыры, что я творю?! Что мы творим?

С учетом того, что его летный комбинезон пал к нашим ногам, мой меняющий цвет прикид погнал к нему на свидание, а моя рука отправилась в кругосветное плавание ниже Шоновой талии, то голос будущего мужа звучал довольно хрипло.

Я провела рукой вверх по его животу, и мышцы пресса сжались. Потерлась носом о его грудь, поочередно задевая соски языком. По сильному телу прошла судорога. Он застыл на мгновение, сжав кулаки, словно не хотел давать воли своим рукам. С ума сойти, настоящий мужчина, упертый, как бык, - он до сих пор сопротивляется. Сопротивляется и пытается устоять. А вот не выйдет.

Крупный мужской подбородок, легкая синева после бритья, тени усталости под глазами и густые брови вразлет. Выразительные карие глаза. Темные волосы с рыжей искрой как для мужчины были непозволительно густыми. Аромат одеколона с терпкой ноткой.

Меня накрыло, вспышка желания к этому сложному и упрямому мужчине заставила зажмуриться, чтобы не выдать жадности, появившейся в глазах. Мой мужчина! Мой! Никому не отдам!

Лизнув, я прикусила его нижнюю губу, обхватывая твердо стоящий член рукой. Шон мягко освободился из моих пальцев, и тут мир скакнул вверх тормашками. Градецки перевернулся, укладывая меня на спину. Наткнулась на жесткий пристальный взгляд, и стало как-то не по себе. С такими глазами бросаются вниз с обрыва.

Глядя прямо в глаза, Шон произнес:

- Даже если это ловушка, я пойду на это… - Приказал ИИ: - Заблокировать корабль! Абсолютная защита! – Пояснил, криво ухмыляясь: - Теперь даже если сюда попробует вломиться армия, полиция и взвод службы наркоконтроля, пока мы не закончим, они не войдут.

Прозвучало почти как угроза.

Я шепнула:

- Умеешь ты уговаривать, речистый. - Мурлыкнула: - Так чего ждешь, красавчик, – действуй!

Градецки потерся о мое лицо щекой и отстранился, начиная ласкать пальцами мое лоно и грудь. В его глазах теперь прыгали смешинки и что-то такое… Страсть и голод в одном флаконе. О да-а-а. Определенно мы на одной волне.

Я попросила:

- Поцелуй меня, - и потянулась к его рту, обхватывая крепкую шею.

Он застонал, непроизвольно потираясь напряженным пахом ниже моего живота. Одна рука с грубоватой лаской запуталась в моих волосах, вторая с силой обвилась вокруг талии, жестко фиксируя под собой. У меня непроизвольно сжались бедра при мысли, что он сейчас побывает между ними. Невероятной силы импульс желания, дичайшей, острой до скрежета зубов похоти.

Он прошептал, меняясь в лице:

- Рыжая… Ты мое наваждение… - впиваясь жгучим яростным поцелуем безо всякой нежности.

Нас затрясло. Я выгнулась к нему навстречу всем телом, обхватывая ногами. Оторвалась, чтобы отдышаться, и произнесла одно только слово:

- МОЙ! – И слово это стоило тысячи любовных романов и поэм.

Наверное, я сказала что-то не то, или он воспринял что-то не так. Шон с низким рычанием отпрянул, тяжело дыша. А потом снова начал меня ласкать.

Его губы и зубы изощренно-мучительно терзали мои соски, а пальцы ритмично двигались во мне, так, что я извивалась под ним, уже ничего не соображая. Налившаяся грудь ныла, а глаза закатывались, когда он в меня вошел. Нет, не вошел – проскользнул. На том количестве смазки, по-моему, в меня бы проскользнул даже грузовик, не то что его член.

Но когда он начал двигаться… я закричала. И вскрикивала все громче и громче, пока он меня брал. Сотрясаясь от каждого толчка, я балансировала на пороге оргазма. Неприлично урча от переполняющего удовольствия, обнимала руками его плечи и обхватила его талию ногами, чтобы прижаться еще теснее, быть еще ближе. Что-то бессвязно бормотала, шептала в бреду.

А он, оскалившись, молча вбивался в меня, с каждым разом становясь все больше. С каждым вздохом, с каждым движением, с каждым моим стоном его член становился все длиннее и тверже. Или мне так показалось?

Все время ощущая себя на грани, но не получая желанной разрядки, я металась под сильным мужским телом на постели. И когда она пришла, я громко закричала. Мы закричали.

Наконец, упираясь лбом во влажную ложбинку на его шее и все еще подрагивая всем телом, я смогла постепенно расслабиться и отпустить конвульсивно сжатые руки. Перед глазами до сих пор мигали фейерверки. Из тела словно вытащили все кости и жилки, остался один трясущийся мармеладовый ком. Желе.

Шон с хриплым стоном расцепил наши объятия и улегся на спину. На его лице блуждала блаженная улыбка.

Я благодарно поцеловала его грудь, провела пальцем по мощному подбородку:

- Спасибо.

Меня обдало теплом жгучих карих глаз:

- Спасибо тебе. Без тебя… не знаю, как бы я весь этот позор пережил. Эта сука, самоназначенная невеста, за моей спиной стелилась перед каждым двуногим в штанах. И ни разу в отношении меня не смолчала. – Он вздохнул: - Да мимо меня даже шлюхи рядом проходят – и те снисходительно улыбаются. Считают, что я ипотент. А уж мужики… впору застрелиться.

Я потерлась о его скулу:

- Импотент? – весело расхохоталась. Надо было же так пошутить! Отсмеявшись, выдала: - Главное, тебе с ними не спать. Так что забудь. – Сказала тихо-тихо, практически беззвучно: - Градецки, ты, главное, меня через четыре года дождись…

Шон не был бы Шоном Градецки, если бы через пять минут не начал ко мне приставать. Началось все вроде как безобидный массаж с ароматическими маслами, а потом…

Он задержался на мгновение, готовясь к стремительной атаке – и вот уже меня развернули боком. С согнутым коленом.

Что за ненасытный мужчина с атомным двигателем внутри! Он ворвался в меня, уже готовую и жаждущую, как яростный циклон на Карибские острова. Жестокий и неумолимый.

Бедро к бедру, рука к руке, и он внутри. Мечта! Рай! Градецки, никому не отдам, ты только мой, ни о чем другом не мечтай!

Толчок, еще – и мои сладкие судороги. Его громкий победный рык. Как хорошо. Хотелось просить и умолять: «Не выходи!»

Когда он положил мои ноги себе на плечи и запустил язык… от стыда чуть не умерла. Слишком обнаженная поза, слишком беззащитная и открытая. Я долго и надрывно кричала: «Отпусти, мне стыдно!» - бешено сопротивляясь. И что? Что, я вас спрашиваю? Этот негодяй мое возмущение все-таки сломил.

Лоно остро реагировало на каждую ласку, вздрагивая от каждого движения волшебного листка плоти. Его язык внутри меня просто раскалил. Ощущение скольжения во влажной сердцевине… боже, такое можно и не пережить! Я плакала от удовольствия, еле удерживаясь от того, чтобы взять его за волосы и двигать, чуть ли не отправляя всю голову вместе с выступающим носом путешествовать внутри. Бархатное ощущение, просто неописуемое.

Потом Шон переместился, и его жаждущее орудие опять оказалось у меня внутри…

Я давно потеряла чувство времени, не знала, ночь или день. Сколько прошло часов – сто или три. Я поскуливала, постанывала, а временами и орала, царапая ему плечи и спину.