– А что потом сделала ты, чтобы попасть в телевизор? – хитро щурясь, спросил Свен.

Кира резко вскинулась и с вызовом посмотрела ему в глаза. Хотела что-то ответить, но потом разжала кулаки и, понурив плечи, как-то вся обмякла и опустила голову.

– Неужели ничего? – Свен продолжал буравить ее взглядом.

– В том году я снялась в дурацкой местной рекламе молока, – поджала губы Кира. – Но все равно! Это ничего не значит. – Ей хотелось заплакать. – Я хочу помочь Свете не из-за того, что мечтаю быть как она.

– Да верю я. Даже если бы это было не так, разве в этом суть? На самом деле для доброго поступка цель не так уж и важна. Он сам по себе искупает любые корыстные мотивы.

– Значит, ты согласен с моим планом? – лицо Киры просветлело.

– С каким планом? – напрягся Свен.

– Ну, попросить Тати провести этот ваш обряд. – Она с мольбой заглянула ему в глаза и заметила, что Свен колеблется. По крайней мере, его молчание говорило, что он уже не так категорично отвергает ее просьбу. – Пожалуйста, – протянула Кира.

– Ладно. Я поговорю с Тати, – быстро произнес Свен, как будто промедли он еще минуту, то передумал бы. – Но она не согласится. Я уверен.

– Только по-честному поговори, – пригрозила Кира.

– Здесь, в отличие от вашего мира, не принято лгать.

Они дошли до цветущего высокого кустарника, розоватые кожистые цветы которого напоминали цветы магнолии. Кира потянулась к крупному цветку, наклонила ветки и вдруг резко отпрянула. Она прижалась к Свену и прошептала:

– Там… за кустами кто-то стоит.

Свен улыбнулся:

– Я видел. Не бойся, это охранник с соседней станции. Здесь наш участок заканчивается.

Тати стояла посреди поля чуваса и срезала пушистые метелки с гибких высоких стеблей. Ей приходилось подниматься на носочки, чтобы дотянуться хотя бы до самых низких колосьев.

– Давай помогу. – Сзади неслышно подошел Свен. Он взял у нее из рук приспособление, похожее на маленький серп, и срезал верхушки у нескольких высоких побегов.

– Ты меня напугал. – Тати заправила выбившиеся седые волосы под капюшон накидки. – Как гости? Уже встали?

– Этот… длинный проснулся, Армас его кормит своей кашей…

– Правильно. Ему не помешает. А то нервный, – усмехнулась Тати.

– А Кира спит. Она во втором блоке, – добавил Свен и хотел продолжить, но старушка перебила его:

– А сам когда спать будешь? Ты сколько времени не отдыхал?

– У меня все нормально, – отмахнулся Свен.

Тати недовольно покачала головой и стала укладывать срезанные метелки в корзинку.

– Я как раз хотел про Киру поговорить. – Свен орудовал серпом и искоса поглядывал на старушку. – Я рассказал ей про Эйлин.

– О-о-о, – удивленно протянула Тати.

– Ты можешь сразу отказаться. Просто я пообещал тебя спросить, – торопливо проговорил Свен. – Я рассказал, что ты шаманка.

– И?

– Она попросила, чтобы ты провела обряд над Светой… как с Эйлин, – мягко добавил Свен. – Кира хочет попытаться спасти душу подруги.

– Ты ей сказал, что у Тати не вышло? – Старушка не отрывала взгляда от рыжих стеблей, но в голосе почувствовалось напряжение.

– Конечно. Я ей сразу сказал, что ты откажешься, но эта девчонка такая настырная, пристала, как репей. Отказывается уходить без подруги. А нам нельзя просто заклеймить и отправить этого изверга на поверхность. Ты ведь тоже понимаешь, что…

– Что мне понимать? – Тати наконец повернула к нему голову и нахмурила седые брови.

– Я не могу оставить ее в живых.

Тати пристально посмотрела на него и с силой тряхнула корзиной, полной срезанных метелок.

– Нет! Нет, Свен.

– Неужели ты сама не хочешь этого? Это ведь она виновата! Маракель виновата, что Эйлин больше нет!

– Нет, Свен. Этого нельзя делать. Ты ведь знаешь, что ждет тебя за убийство.

– Никто не узнает.

– Но будешь знать ты! И на очередном экзамене ты не сможешь этого скрыть!

– Я все равно это сделаю. Пройдет три дня, и изверг полностью подчинит тело девушки себе. Ее душа будет крепко спать. И Маракель почувствует все. Всю боль, какую она причинила Эйлин. Ее ужас и страх.

Старушка трясущимися руками прикрыла рот – из рук выпала корзина, она шагнула к Свену, наступив на рассыпавшиеся метелки, и горько прошептала слабым голосом:

– Что ты говоришь? Они ведь тебя не пощадят. Тебя не оправдает ни один суд, ни один присяжный.

– Мне все равно, – решительно ответил Свен.

– Нет, я не могу этого допустить… Мы попробуем, – дрогнувшим голосом произнесла Тати. – Я проведу обряд.

– Не надо, Тати, – устало возразил Свен. – Тебе это сложно. Да и не успеть уже все подготовить.

– Откуда тебе знать, сложно мне или нет? Это только меня касается. А в тебе говорят жажда мести, обида и боль. Но месть – это недостойный путь для настоящего человека. Если ты ее убьешь, твоя душа станет такой же черной, как у обращенного извергом. Тебя ждет изгнание. Или смерть.

– Ой, только не надо объяснять мне догмы, как ребенку. Я все это знаю. Но как дальше жить, если это чудовище так и останется безнаказанным? Я долго ждал, представляя, как встречусь с ней и отомщу за Эйлин. И вот Маракель у меня в руках…

– Я сказала, что мы совершим обряд! – повысила голос Тати. – А ты иди, выспись и выброси из головы эту мерзость, – грозно проговорила она, отнимая из рук Свена серп.

Когда Кира проснулась, то не сразу поняла, где находится. Сначала ей показалось, что ее заживо похоронили в очень просторном гробу, и уже хотела завизжать от ужаса, но вовремя спохватилась, вспомнив, как Свен отвел ее в блок № 2, который совмещал в себе библиотеку и медпункт, и предложил поспать в напоминающем обтекаемую ракету саркофаге – капсуле для сна.

«Выспишься за пять часов, будет ощущение, что двенадцать часов проспала», – предупредил он, закрывая выпуклую крышку. Кира сразу отключилась, как только прикрыла глаза. Ей ничего не снилось, она слишком устала.

И вот теперь она и вправду чувствовала себя хорошо отдохнувшей: в теле ощущалась легкость, прилив сил, а голова была абсолютно свежей. Кира толкнула вверх крышку, и яркий свет ослепил ее. Сквозь панорамные окна виднелись залитые солнцем джунгли.

Кира сладко потянулась и подошла к окну. Увидев в отдалении карантинный блок, Кира вспомнила о Свете: «Сейчас она сидит там связанная, в темноте, одна. Вернее, не одна, а наедине с монстром внутри себя. Ей, наверное, дико страшно. Ничего, пусть потерпит. У нас все получится, Свен обещал поговорить с шаманкой. А если он не сможет, то я сама постараюсь уговорить ее. Тати добрая, она поймет».

В желудке заурчало. Неужели чудо-овощ наконец переварился? Хотелось чего-нибудь пожевать… и в туалет. Окно немного зеркалило, и в нем в полный рост отражалась невысокая девчонка в помятом худи и с таким же помятым лицом. Тушь осыпалась под глазами, на щеке отпечаталась ее же пятерня. Надо бы привести себя в порядок, умыться хотя бы. Кира решила поискать дверь, но после безуспешных попыток поняла, что самостоятельно выбраться не сможет.

«Где эта дурацкая кнопка? Куда нажать? Ну же, где ты?» – бормотала она про себя, водя рукой по гладкой стене. Внутри нарастало раздражение, вслед за которым появились панические мысли. Что, если у них тут принято спать до обеда и никто не придет еще несколько часов? Может, о ней забыли? Или вдруг Свен ее обманул и теперь она тоже стала его пленницей?

Кира была близка к тому, чтобы заплакать от бессилия, но дверь отворилась, и на пороге появилась Тати. В руках у нее была миска с чем-то дымящимся и ароматным. Блюдо напоминало ячневую кашу, перемешанную с овощами.

– Тати… Как же я рада тебя видеть. – Кира подскочила к старушке и хотела обнять ее, но удержалась, ведь она не знала здешних традиций и не рискнула заключить старушку в объятия.

– Проснулась? Я еды принесла. Уже голодная? – хитро улыбнулась Тати. – Это вкусно. Вот каша из чуваса. Ешь. На здоровье.