Приговорённых под непрекращающийся барабанный бой завели на длинный — аж на одиннадцать виселиц, эшафот, после чего стоящие навытяжку рядом с каждой виселицей солдаты Лейб-гвардии Сапёрного батальона накинули на шею приговорённым петли верёвок…
— Государь!
Стоявший впереди толпы придворных молодой император резко обернулся и уставился на Даниила, выбравшегося из толпы шитых золотом мундиров и рухнувшего перед ним на колени.
— Милости прошу!- громко заговорил бывший майор.- Не для себя — для душ заблудших! Русская кровь в них — помилуй их, дай России послужить. Пусть не здесь, пусть в краях дальних… пусть не саблей и доблестью, как их изначально учили, да, видать, не доучили, а кротостью и смирением, но не губи души русские! Дай им возможность делом покаяться и заслужить прощение! Своей жизнью за них ручаюсь, что не предадут они более веры и чести своей. А коль случится такое — возьми мою жизнь взамен…- свою речь он, конечно, обдумывал, но сейчас слова лились из него каким-то сумбуром. Не то чтобы совсем уж бессвязным — основную мысль он держал, но всё равно как-то комкано…
Площадь замерла. Николай, стоявший перед ним, молча сверлил его яростным взглядом. Данька же молча стоял на коленях перед ним, опустив голову.
— За последние месяцы…- медленно начал молодой император,- у меня было множество ходоков, просивших за приговорённых. И я всем отказал. Потому что считал, что предавший раз — будет предавать и далее. Ибо предательство — отрава, которую из души уже не вывести…- Николай сделал паузу и окинул взглядом приговорённых, ровные шеренги солдат, толпу за ними, кучку придворных, столпившуюся за его спиной, вздохнул.- Но сейчас о милости для приговорённых просит тот, кому я верил как себе, кто не раз стоял со мной плечом к плечу в самых опасных делах — при атаке вестфальцев, на ферме Угумон, а здесь, на Сенатской площади полгода назад вообще заслонил меня своим телом, приняв на грудь штык, предназначавшийся для меня. И удар этим штыком нанёс один из тех, кто стоит сейчас вон там,- и он резким взмахом руки указал в сторону виселицы.- Однако, он всё равно просит дать им ещё один шанс…- молодой император замолчал и снова обвёл взглядом всех присутствующих. Над площадью висел звенящая тишина. Люди, казалось, перестали дышать. Так что вздох нового императора услышали даже самые дальние присутствующие.
— Что ж… ему я не смогу отказать. Потому что до сих пор жив и могу говорить и править Россией только благодаря этому человеку,- Николай резко взмахнул рукой, и стоявшие рядом с приговорёнными солдаты Сапёрного батальона начали споро снимать с их шей петли и сводить их с крышек люков, которые должны были распахнуться, заставив приговорённых повиснуть на верёвке… император же наклонился к стоящему на коленях Даниилу и яростно прокричал:- Но и тебя, мой верный слуга, я видеть рядом не хочу. Ты отправишься с ними и проследишь, чтобы твоё заступничество не привело к ущербу для России и её народа. Понял меня?
— Да, Государь…
После чего Николай наклонился ещё ниже и зашипел уже едва слышно:
— Ах ты ж сволочь — добился своего! Всё равно в Калифорнию я тебя не отпускаю. На север поедешь. В Архангельск. И не дай бог вы не построите мне этот ваш корабль…
— Да, Государь,- так же тихо отозвался Даниил.
— И ещё — не дай бог твои выкормыши мне без тебя дорогу не построят. Всех в Сибири сгною!
— Построят, государь, не сомневайся,- снова отозвался Данька. Николай ожёг его яростным взглядом и, резко развернувшись на каблуках, быстрым шагом двинулся в сторону от Даниила. А бывший майор шумно выдохнул и обессилено осел. Получилось…
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Собираться ему было особенно нечего, к тому же эту обязанность взял на себя Прошка. Он даже оскорбился, когда Данька предложил ему остаться в здесь, в Сусарах.
— Да как же это, Ваше Сиятельство, нешто я провинился чем, что вы меня от себя удаляете? Нет уж: куда вы — туда и я!
— Да уж,- усмехнулся Даниил,- недолго я Сиятельство побыл.
— Как так⁈- испуганно замер Прошка. Он вообще посвящение Даниила в графское достоинство воспринял с куда большим воодушевлением нежели сам бывший майор. Как будто графом сделали его самого.- Нешто отобрали?
— Да нет пока,- пожал плечами Данька.- Но не думаю, что Государь после такого меня в графьях оставит. Рассердился он на меня шибко. Сам видишь — в Архангельск высылает.
— Аа-а-а… а я вот не согласен!- внезапно вскинулся Прошка.- Нет такого закону чтобы жалованное обратно забирать!
— Так Государь — сам себе закон. Как захочет — так и будет,- несколько удивлённо ответил бывший майор, изрядно озадаченный реакцией своего слуги. А Прошку, между тем, понесло:
— Да что ж деется-то, люди добрые… как жеж так можно-то — раз и всего нажитого человека лишать? Да это ж…
— Так всё — хватит!- рявкнул на него бывший майор.- Я этого титула не просил, и горевать если меня его лишат — тоже не собираюсь. И вообще, я тебе предложил здесь остаться.
Прошка насупился.
— Вот ещё! Хватит — отпустил вас, Ваше Сиятельство один раз на Урал — так вас там чуть на дуэли не убили. Хватит уже дурака валять — вместе поедем… И вообще, мы люди маленькие, тёмные, в этих ваших высоких материях не разбираемся, так что чтобы там Государь император не решил, для меня вы как были Сиятельством — так и останетесь. Вот!- после чего повернулся и вышел из кабинета Даниила, в котором тот разбирался с содержимым своего сейфа. Но не успела за ним закрыться дверь, как в неё постучали.
— Да!
— Есть минутка, Ваша Светлость?- в приоткрытую дверь просунулась голова Карла.
— Заходи,- выдохнул Данька. Карл уже давно стал кем-то вроде начальника всей его химической части — он лично отбирал людей, определял кто сразу приступает к работе, а кто едет учиться в европейские университеты и в какие именно, заказывал нужное оборудование, составлял программы исследований и следил за тем чтобы были достигнуты необходимые результаты… И при этом он продолжал и лично активно заниматься химическими исследованиями.
Главной задачей, которую поставил перед ним Данька, было создание динамита… то есть, на данном этапе — нитроглицерина. И он её решил. Даже два раза. Но, увы, оба химических процесса, с помощью которых Карл получил нитроглицерин, прекрасно работали в лаборатории, но вот производство десятков, а потом и сотен тысяч пудов взрывчатки на них основе было не построить. Слишком дорого. И проблемно с точки наличия на рынке необходимых реагентов. А строить очередное производство для их изготовления бывший майор не хотел. И так всякого уже понастроил — часов в сутках не хватает чтобы за всем уследить! Так что сейчас Клаус занимался отработкой очередного — третьего по счёту процесса получения нитроглицерина… А в отдельно выстроенной мастерской его пока нарабатывали по второму. Но для не для производства динамита, а в качестве лекарства. Потому что Вилие[1] в него буквально вцепился… Впрочем, насколько бывший майор помнил из рассказов ефрейтора Гогохия — нитроглицерин изначально использовался именно таким образом. А его взрывчатые возможности считали досадной помехой. И лишь после того, как Нобель придумал смешивать его с кизельгуром, появился знаменитый динамит… причём, по рассказу ефрейтора — Нобель всю жизнь сам страдал от «грудной жабы», но использовать производимый на его заводах тысячами тонн нитроглицерин в качестве лекарственного средства категорически отказывался. Впрочем, так ли это было на самом деле либо всё это обычные околомедицинские байки — бывший майор не знал. Да это было и неважно.
— Говорят, вы нас покидаете, Ваше Сиятельство?
— Правду говорят,- вздохнул Данька. Несмотря на то, что он ни секунды не жалел о своём поступке, того, что придётся бросить столько интересных проектов всё-таки было жалко. Впрочем, у него всё-таки сохранялась некоторая надежда на то, что опала будет не такой уж длительной — года три, максимум пять. То есть до того момента пока либо не получится построить тот корабль, который был придуман на посиделках в кают-компании Гвардейского флотского экипажа, либо пока из Питера до Москвы не пройдёт первый поезд… А может для снятия опалы потребуются оба этих события. Но даже и так — пять лет представлялись максимумом.
