Но Данька в тот момент был на Урале. Причём, не только сам лично, но и с наиболее подготовленной частью своих людей, которых он забрал с собой строить Уральскую горнозаводскую железную дорогу. Те, кто остался на заводе, были, скорее, технологами, а не конструкторами. Так что помочь Бёрду с проектированием оказалось просто некому. И ему пришлось, так сказать, тряхнуть стариной, и взяться за дело самому… что привело к не очень хорошему результату. Спроектированная Бёрдом паровая машина имело только одно преимущество — у неё был намного меньший расход котельной воды, то есть она требовала куда менее регулярного долива. Всё остальное: надёжность работы, а также вес, габариты, расход топлива на лошадиную силу в единицу времени — оказались куда хуже, нежели у «пресноводных» пароходов. Так что после возвращения бывшего майора в Петербург часть морских офицеров вышла на адмиралтейство с предложением обратится к «господину Николаеву-Уэлсли» с просьбой спроектировать новую паровую машину с лучшими характеристиками. Но понимая не встретила. Из адмиралтейства пришёл ответ, что спроектированная Бёрдом машина «вполне удовлетворяет запросу» и что «даже в Англии» на корабли ставятся машины с куда более скромными характеристиками…
— То есть вы хотите, чтобы я спроектировал вам корабельную паровую машину?
— Идеально бы да,- согласно закивал Бестужев.- Однако, здесь без адмиралтейства не обойтись. Но там такие ретрограды сидят…- и моряк расстроенно покачал головой.- А без адмиралтейства единственное, что можно сделать — это внести какие-нибудь возможные усовершенствования.
— Ну, для этого, мне нужно хотя бы ознакомится с машиной. А так же с конструкцией самого корабля и-и-и… с мыслями по поводу того, как вы планируете его использовать,- тут бывший майор слегка запнулся, размышляя как сформулировать дабы это не выглядело совсем уж чуждо:- Наиболее предпочтительный облик механизма очень часто является результатом осознания его предназначения.
— Как интересно вы это сформулировали,- с уважением посмотрел на него Николай.- Что же касается мыслей — нет ничего легче. Мы по вторникам собираемся в кают-компании Гвардейского флотского экипажа. Будем рады видеть вас у себя в гостях…
Так, Даньке удалось плавно переместиться с главных посиделок на флотские, где, конечно, так же регулярно спорили о «несносном настоящем» и «светлом будущем», но, после некоторых усилий, бывшему майору удалось плавно перевести фокус с социального на технического. Во многом потому, что в техническом он, не смотря на то что сам когда-то вёл политпоготовку среди подчинённых срочников, сверхсрочников и прапорщиков, понимал куда больше. Те занятия, по существу, были просто формальностью — из политотдела присылали ссылку на статью в журнале «Коммунист Вооружённых сил» которую он старательно переписывал в конспект (ну, или, когда выбился в начальники — ставил задачу переписать бойцу), после чего казённым голосом задиктовывал позёвывающему личном составу, который тоже что-то там записывал уже в свои конспекты. Всё.
В кают-компании Гвардейского флотского экипажа было достаточно уютно. И Данька с удовольствием отметил, что освещённость в ней обеспечивают керосиновые лампы его завода. Их на данный момент выпускалось четыре варианта — от самой дешевой «бабушкиной трёхлинейки» и до двенадцатилинейной «летучей мыши», в точности повторяющей те, которые обеспечивали аварийное освещение на складах бывшего майора. Но самыми продаваемыми были два, так сказать, средних варианта — универсальный, который можно было использовать и как настольный, и как подвесной, и, так сказать, рамный. То есть чисто горелка с резервуаром, которую можно было облечь в любую внешнюю «одежку» — фарфор, малахит, резное дерево, серебряный или, даже, золотой корпус. Их закупали и артели, и ювелиры, и архитекторы.
Переход на обсуждение технических вопросов произошёл после того как Даниил, во многом неожиданно для себя, выдвинул оригинальную концепцию, которая буквально взорвала мозги наиболее интеллектуальной части собравшихся. А таковых среди моряков было куда больше, чем между армейцев.
— То есть вы утверждаете,- задумчиво произнёс Торсон,- что возможности развития и достижения достатка обществом зависят исключительно от уровня достигнутых технологий, а не от социальной организации общества?
— Ну, не так категорично, конечно,- покачал голову слегка разгорячённый Даниил,- но я считаю, что уровень развития технологий непременно важен. Сами по судите, что во времена, скажем, Василия III, что во времена Алексея Михайловича, социальное устройство общества было практически одинаковым — и там, и там вполне себе обычное средневековое Московское царство, но во время Алексея Михайловича крестьянство переселилось из полуземлянок в избы, в стране появились мануфактуры, была открыта Славяно-греко-латинская академия, страна перестала закупать железо, а начала им вовсю торговать, причём, не только им — а изделиями из него — пушками, ядрами, даже англичане у нас их с удовольствием покупали, появились первые солдатские полки нового строя… Разве это не развитие?
— Ну, если быть точным — Славяно-греко-латинская была открыта чуть позже,- вступил в разговор Бестужев.- Но я понял вашу мысль. Почему бы не двигать технологии, не трогая социальное.
— Ну не то чтобы совсем не трогая — это просто не получится! Но я считаю, что будет куда лучше если технологическое будет тянуть за собой социальное, а не наоборот… как нас убеждают многие наши соратники. При таком подходе гораздо меньше рисков, что socium пойдёт вразнос и рухнет в пучину бунтов и войны всех со всеми, похоронив, при этом, многолетние результаты технологического развития. Так что получившееся по итогам социального эксперимента общество, возможно и будет лучше того, что сломали, но, после огромных потерь, случившихся во времена потрясений, оно сначала будет десятки лет восстанавливаться, а потом, опять с кровью и потерями, догонять ушедший далеко вперёд цивилизованный мир. А что-то, возможно, будет утрачено вообще навсегда,- тут Данька сделал паузу, после чего осторожно продолжил:- Я тут недавно переписывался с мсье Тенаром — мы с ним знакомы с того времени, когда мы с Великими князьями были в Париже: он тогда прочитал им пару лекций по химии… так вот, профессор вскользь упомянул, что общался с каким-то учёным-антропологом, и тот сообщил, что за время наполеоновских война французская нация понесла невосполнимые утраты. Средний рост новобранцев сильно упал, многие деревни брошены, заметное количество эксплуатировавшихся многие десятилетия и, даже, столетия небольших шахт и рудников, дававших возможность для выживания сёлам и небольшим городкам — до сих пор так и стоит заброшенными, что же касается детей — довольно большое их количество, особенно в восточных и северных регионах, несут на себе антропологические признаки совершенно нехарактерные для французской нации. И он сильно опасается того, что если страна в ближайшие пару десятков лет снова ввяжется в нечто подобное революции — французы, как народ, вполне могут исчезнуть… Разве это можно считать достойным итогом социального эксперимента, поставленного во Франции в конце восемнадцатого века?- бывший майор замолчал. Его слушатели так же молчали, похоже ошарашенные его словами… На самом деле ничего подобного ему Тенар не писал, хотя в переписке с ним Данька состоял. Не слишком активной, тот же Карл общался с французом куда более часто и развёрнуто… но Карл изначально вступил в переписку с Тенаром именно через Даньку. Так что и письмами они время от времени обмениваться продолжали. Что же касается того, что он сейчас озвучил — то его выступление базировалось на информации, которую он в будущем выудил из интернета. Не специально, нет — антропология французов после наполеоновских войн была ему не слишком интересна, но интернет же регулярно подкидывает ссылки, а контекстная реклама — такая контекстная… Вот ему регулярно интернет и подсовывал то статьи о законах царя Хаммурапи, то про раскопки Трои Шлиманом, то про обнаружение могилы Тутанхамона лордом Карнарвоном. Вот и статейка по антропологии французов после наполеоновских войн была из этой же оперы. А здесь уже припомнилась.
