В Перми Даньку встретил Дормидонт. И по его унылому виду Данька понял, что Лейб-гвардейцы уже прибыли. Впрочем, это стало ясно, когда он, ещё на подходе, разглядел два других парохода и несколько загруженных барж, стоящих у пирсов.
— Ну что — докладывай. Что тут у нас плохого случилось?
— Полковник Несвижский приказал изменить маршрут,- уныло произнёс Дормидонт.
— Кто?
— Командир Его Императорского Величества Железнодорожного батальона,- пояснил тот.- Он вообще-то из сапёров. Но не из Лейб-гвардейского батальона, а из польских. Так что, когда он увидел проложенный маршрут — заявил, что мы какую-то глупость сотворили. И что маршрут можно провести гораздо проще… мол он лучше знает — не раз дороги строил. И все эти наши насыпи — чушь и блажь. Мол там, где телега пройдёт — паровоз вагоны уж точно протащит.
— Вот значит как…- задумчиво произнёс Данька.- Это он сам так решил. А командир Сапёрного что ж?
— А их ещё нет. Они только дней через пять-десять появятся. Там что-то с машиной у парохода не заладилось — пришлось вставать на ремонт, и командир Сапёрного батальона решил задержаться и идти всем батальоном одним караваном. Так что они ещё в пути.
— Вот как? Ладно — посмотрим…- после чего сделал шаг вперёд и хлопнул по плечу стоящего рядом с Дормидонтом Прошку.
— Добрался, орёл?
— А то как же, Ваша милость! Как вы тут без меня-то? Вижу — исхудали совсем.
Дело в том, что по возвращении делегации Московского общества сельского хозяйства, которая провела в его поместье почти два месяца, выяснилось, что по итогам этой поездки Общество приняло решение организовать несколько опытовых хозяйств, в которых опробовать все те новинки, которые устроил Данька в своём поместье — от рамочного улья и новых крестьянских подворий с печами Подгородникова и до конных косилок, многополья с техническими культурами и новых экономических отношений с крестьянами, освобождёнными от крепости. Аж восемь членов Московского общества решили выделить по деревеньке из своих поместий, на полях которых и организовать подобные опытовые хозяйства. Причём поместья эти располагались не только в московском регионе, но и под Ярославлем, и в Нижегородской губернии, и под Самарой, и под Воронежем. Бывшему же майору отправили письмо с просьбой организовать в его поместье приём и ознакомление с хозяйством будущих управляющих этих опытовых хозяйств. Так что поездку Прошки к своему «барину» пришлось снова отложить — надо же было кому-то обиходить прибывающих управляющих. Ну не агроному-голландцу же этим всем заниматься? И вот, наконец, спустя два года после отъезда Даниила, он до него добрался.
— Ладно,- он вновь повернулся к Дормидонту.- Дом мне хоть арендовал?
Тот снова смущённо потупился.
— То есть нет⁈- изумился Данька. До сего дня парень очень точно и аккуратно исполнял все его поручения и уж настолько накосячить точно был не способен.
— Да я арендовал!- с тоской воскликнул Дормидонт.- Самый лучший в городе! Но господин полковник…- и он в сердцах махнул головой.
Бывший майор с удивлением покачал головой.
— Да он что — бессмертным себя считает?
— Так это…- робко подал голос Прошка. Даниил перевёл на него взгляд и тот поспешно продолжил:
— Денщик у него — Якуб, дюже горькую любит… И мы с ним — того,- он смущённо потупился,- сошлися, значить… Так что он мне хвастался, что его господина в начальники над батальоном сам Великий князь протолкнул. Но не наш… ой, то есть, не Его Сиятельство Николай Павлович, а совсем даже наоборот! То есть Константин Павлович.
— Во-от оно ка-ак,- протянул бывший майор и задумался. Да, подобная протекция объясняла всю борзоту, демонстрируемую этим непонятным полковником.
— А сам он откуда? Из какого рода?
И Прошка торопливо заговорил, вываливая всё, что успел узнать за время пьянок с денщиком «начальника над Его Императорского величества Лейб-гвардии Железнодорожным батальоном». И чем дольше бывший майор его слушал, тем больше приходил в оторопь…
Короче, после того разговора с Николаем, когда он, в сердцах, порекомендовал ему отправить комиссию в Дерптский и Виленский университеты, тот подумал-подумал, да и сделал это. Сам ли, либо на кого-то надавил в Синоде и министерстве — но сделал. И если в Дерпте ничего особо крамольного обнаружить не удалось, то вот в Вильно… там крамола цвела и пахла. Даже воняла. Виленский университет оказался весь опутан сетью тайных обществ, ставящих своей целью возрождение Речи Посполитой путем восстания против Российской империи — «филоматы», «филареты», «лучезарные» вели активную пропаганду среди студентов, а многие преподаватели их горячо поддерживали. Причём, не смотря на все страстные и горячие речи о свободе, «прекрасная Отчизна» предусматривалась к восстановлению в её классическом виде. То есть всё с тем же закрепощением «подлого сословия» в самом классическом «польском» варианте, который был куда как жёстче и тяжелей российского. То есть со всеми откровенными средневековыми европейскими заморочками вроде «права первой ночи» и «конной травли зверей и крестьян».
Разразился крупный скандал. В университет была послана куда более представительная комиссия… но тут в Питер примчался почти полновластный «наместник Польши» и старший брат Николая — Великий князь Константин, который закатил целую истерику насчёт того, что в его любимой Польше кто-то что-то делает, не ставя его в известность… Конечно, ни денщик полковника Несвижского, ни уж тем более сам Прошка не могли точно рассказать, что там творилось «в верхах», но судя по тому, что рассказал личный слуга Даниила — братья «закусились», и Константин решил во что бы то ни стало «поставить младшенького на место». Причём, одним из инструментов этого он избрал наглое вмешательство в формирование вновь образованной Лейб-гвардейской части… Отменить указ императора о её образовании Константин не смог, но в сам процесс формирования грубо встрял, вследствие чего сумел протолкнуть на должность «начальника над батальоном» своего ставленника. Не из ближнего круга, конечно — командовать какими-то «железнодорожными строителями» не смотря на их гвардейский статус никому из близких прихлебателей Великого князя не захотелось (особенно учитывая куда этот батальон должен отправиться)… но всё равно достаточно близкого себе. Судя по тому, что Прошке рассказал этот самый Якуб — Несвижский был из мелкой литовской шляхты, и единственным его достоинством была собачья преданность Константину, коей он, кстати, сильно гордился. Денщик рассказывал, что полковник, напившись, частенько провозглашал, что он, мол, за Его Высочество, любому глотку перегрызёт! И гордо заявлял, что считает за честь быть «верным псом Великого князя Константина»!
Всё изложенное заставило Даниила оценить действия Несвижского совсем под другим углом. А ну как это не простое самодурство, а действие по разработанному плану, целью которого является вообще похерить эту дорогу. Не дать её достроить! А что — вполне себе вариант… Строительство железных дорог в стране в настоящий момент накрепко связано с именем Великого князя Николая. И все те проекты, которые он в этой области начинал — до сего момента оборачивались полным успехом… Да, в первую очередь благодаря Даньке — ну так и что? Он ведь тоже человек Николая! И по-другому его никто не воспринимает. А у Николая с Константином сейчас контры. Так почему бы не подложить ему такую свинью как провальный проект? Причём крупный, затронувший десятки не самых последних фамилий в стране… Тем более, что и делать-то ничего особенно не надо — всего лишь затянуть строительство на пару-тройку лет, пока «кумпанство», ведущее строительство, не обанкротится. Ведь пока дорога не построена и не начала работу — она не приносит прибыли. Зато деньги тянет что твой насос — строителей ведь надо содержать, снабжать, железо, раскатанное в рельсы и мостовые балки — лежит мёртвым грузом, вместо того чтобы быть проданным в Англии или Нидерландах… да, хотя бы и в России, паровозы, привезённые в Тагил тоже требуют содержания и ремонта, а их бригады — оплаты, а задействуются на недостроенной дороге дай бог на десятую часть от своих возможностей. Короче, куда ни плюнь — везде расходы, а доходов-то и нет…
