Многие хотели бы, чтобы их любили просто так, но на практике два слова: «цена» и «плотские утехи», слишком тесно переплетались в мужском сознании.

Куртизанка знала, что, обозначив ясные и понятные требования, заставит дона Альваро задуматься о состоянии его кошелька. Хорошо одеть женщину – это дороже, чем купить пару недель жарких ночей с дешёвой проституткой при постоялом дворе.

– Запомните, сеньор. Платье должно быть не от старьевщика, а новым, сшитым из хорошей материи по моим меркам. – Ирэне произнесла это тоном, в котором ясно слышалось, что на меньшее она не согласиться.

Не дождавшись ответа, сеньорита отвернулась и стала забраться в кибитку. Юбки при этом она приподняла почти до колен, что по испанским меркам, где даже крестьянкам запрещены подолы выше щиколотки, было верхом неприличия.

Ирэне устроилась на тюках с тканями, частично приоткрыв ноги, чтобы воображение дона Альваро дорисовало всё остальное. Её рука скользнула по груди, бедру до самого колена, словно она хотела поправить оборки. Вместо того, чтобы скрыть обнаженные икры от нескромного взгляда, сеньорита подтянула подол вверх, почти до середины бедра. Тут же, словно устыдившись, она резко откинула юбку обратно, скрыв всё по самые туфли.

– Ах да… Это же ваши тюки с хлопковой тканью, сеньор? Мне не помешает под платье сшить и новую камизу.

Дон Альваро бросил на неё негодующий взгляд и отвернулся. Надо было не играть с ней в учтивость всю дорогу, а завалить её раньше… Теперь, когда город был совсем близко, поздно было ставить условия.

– Дон Альваро, колесо на месте. – окликнул его кто-то из наёмников. – До города точно дотянем, а там уже и к кузнецу заглянуть можно.

– Едем! – хмуро бросил ему дон Альваро, вскакивая в седло.

Ирэне очень хотелось повесить заботы по своему размещению на дона Карлоса, но здравый смысл подсказывал, что первые дни она должна проплатить комнату на постоялом дворе из собственных средств.

Дело в том, что торговцы, приезжая группой, обычно снимали несколько комнат, куда заселялись большой толпой. Лишь охрана, отвечающая за сохранность груза, спала где-нибудь в сарае или в кибитках.

Сеньорита рассуждала так: если новый покровитель оплатит ей жильё, то притащится к ней в первую же ночь под любым предлогом. Тогда прощай мечта о гребне, мантилье и туфлях. Куртизанка, если желает хорошо устроиться в жизни, никогда не должна ничего делать в долг.

Дон Карлос, по его мнению, должен был начать торговать, заработать денег, потратить их на неё, и уже после рассчитывать на любовь. Если дон Альваро его опередит, так тому и быть.

Ирэне, устроившись на новом месте в крохотной комнатушке, первым делом приказала трактирному слуге принести несколько вёдер горячей воды, чтобы вымыться и выстирать грязную одежду. Как бы не хотелось ей поручить стирку кому-нибудь другому, переодеться ей было не во что.

Сеньорита запарила в вёдрах собранные в пути ароматные травы, и наконец-то тщательно протёрла тело и вымыла волосы.

Окружающие её люди мылись редко, а то и вовсе избегали этого. Сведущие в науке любви куртизанки знали, что запах чистого тела – запах свежести и молодости. Омовение раз в день было обязательным ритуалом.

В последние месяцы, когда Ирэне кочевала из одной тюрьмы в другую, ей было сложно поддерживать кожу в надлежащем виде. Теперь, когда она, наконец, попала в богатый город, сеньорита преисполнилась решимости вернуться к старым привычкам.

Развесив мокрую одежду на крючки у двери, сеньорита заперла двери и забралась в постель. До утра, пока одежда не просохнет, покидать её она не собиралась.

Дали сквозь сон почувствовала присутствие в комнате постороннего. Она резко открыла глаза.

Так и есть. Хавьер, сложив ангельские крылья за спиной, стоял у изголовья её кровати. Его полный укора взгляд смотрел на неё.

– Тебе говорили, что у тебя глаза очень выразительные? – поинтересовалась, зевая, Дали.

– Нет, – сказал он и отвернул голову в сторону. – Это тебя смущает? Я могу не смотреть.

– Тембр голоса тоже приятный. Люблю тебя слушать, – она облокотилась о подушку и взглянула на него с насмешкой. – Давай уже… начинай свою проповедь.

Распущенные волосы она перекинула на обнаженную грудь, чтобы соблюсти хотя бы какое-то приличие при виде гостя.

– Ты сама знаешь… Склоняешь мужчин к греху прелюбодеяния… Ради чего?

– Ангел, тебе что, завидно? Я бы предложила тебе любовью заняться, но я бесплатно ничего не делаю… Мне надо на что-то жить. Иначе умру с голоду, и врата Рая откроются для меня гораздо раньше, чем я планирую покинуть грешную землю.

У углов рта Хавьера образовались скептические складки.

– Я откажусь.

– Ангелам запрещено любить женщин?

– Нет. Господь никому не отказывает в праве на любовь… Только ты же не любишь.

Дали нахмурилась, провела рукой по груди до того места, где на коже был свежий, недавно зарубцевавшийся шрам в районе сердца.

– Мне больше нечем любить, – глухо сказала она. – То, что я носила в груди больше полувека, отдала в твои руки.

Хавьер медленно раскрыл ладонь. На ней лежал крупный рубин цвета голубиной крови. На глазах он превратился в живое, пульсирующее сердце.

– Ты отдала мне своё сердце?

Дали зло рассмеялась в ответ.

– Своё? Нет… Это богатство не моё… Это сердце неверного жениха – чёрного Вешапи. Слышал о таком?

– Нет. Я – всего лишь Ангел Гнева Божьего. Не все тайны мира, созданного Творцом, мне известны.

– Некоторые полагают Вешапи драконами.

Удивлённый взгляд Хавьера остановился на её глазах.

– Если ты видишь мир глазами отца Ксаверия, возможно, встречал Вешапи в Буэнос-Айресе, – пояснила свою мысль Дали. – В человеческом перерождении зовут его Эстебан Корейос.

Хавьер на мгновение задумался:

– Кажется, слышал о таком человеке… Может, даже встречал, но не запомнил… Спасибо, что подсказала. Дракон – демоническое создание. Значит, он – враг Небесного Воинства! – тоном, в котором не было ни тени сомнения, произнёс Ангел.

– С чего ты решил, что драконы относятся к демоническим созданиям? Вешапи – это особый вид древних существ.

– Он – демон, потому что не Ангел!

Дали не выдержала и снова расхохоталась. Хавьер взглянул на неё удивлённо, не понимая, что её так развеселило.

– Что смешного я сказал? Ты теперь – наша, а он – нет. Следовательно, он – на другой стороне. Когда грядёт Последняя Битва, мы схлестнёмся в жаркой схватке! – глаза Ангела засияли неземным светом, озарив комнату, погруженную в полумрак.

Дали смотрела на гостя, на пульсирующее в его глазах сердце живого существа и молчала. Она слышала за стеной громкие пьяные голоса и визгливый женский смех.

– Погоди, – вдруг произнёс Ангел. – Если ты, Древняя, отдала мне сердце дракона, то, где тогда… твоё? Зачем вы носите при себе то, что вам не принадлежит?

– Я любила Вешапи, – усмехнулась Дали. – Его женщиной я стала задолго до того, как он решил посвататься к моему отцу… Любовь без свадьбы, надеюсь, не считается у вас грехом?

– Я не очень понимаю, что ты имеешь ввиду под словом «земная любовь», – задумчиво признался Хавьер. – Если ты о единении душ, за которым следует слияние тел, это – не грех. Венчание, как ритуал, придумал не Господь, а люди. Если твоя душа любила дракона, сердце тут не при чём… Будь я из Ангелов-хранителей, возможно, прочитал бы тебе целую проповедь на эту тему, но по мне, так речь идёт лишь обо одном из органов человеческого тела… Прости, если прервал тебя… При чём тут… это? – он снова взглянул на свою ладонь.

Сердце в его руках то превращалось в красный рубин с лёгким лиловым оттенком, то снова становилось живой частью плоти.