Наступило еще одно утро 1763 года. Начинался день состязания в скачках Гидеона и Дегтярника. Июльское солнце светило на Сент-Джеймс-Парк, кряканье уток и мычание коров доносилось до пятиэтажного дома лорда Льюксона на Берд-Кейдж-Уолк. Перед домом уже собралась толпа.

Грумы вели под уздцы двух могучих жеребцов, полных энергии и готовых к скачкам. Кони ржали и всхрапывали – им не терпелось пуститься в путь. У дома стояли два экипажа: черно-золотая карета, запряженная шестеркой лошадей, с гербом лорда Льюксона, и двухместная коляска с высокими колесами, принадлежащая сэру Ричарду. Несколько лакеев, разносящих на больших серебряных подносах прохладительные напитки, сновали между двумя группами людей. Первая состояла из сэра Ричарда, Сидни, преподобного Ледбьюри, Питера, Кэйт, Ханны и Джека. На некотором расстоянии от них стояла дюжина состоятельных молодых людей, так пышно разодетых, будто они не переоделись после прошедшей ночи. Они то и дело требовали подать им вина. У некоторых были чрезвычайно высокие парики с маленькими шляпками на верхушке. Питер не мог удержаться, чтобы не похихикать над их глупым видом.

– Посмотри на этих щеголей и франтов, Сидни, – во всеуслышание, громогласно заявил преподобный. – Если это то, что привозят с собой из путешествий по Франции и Италии, то я настоятельно рекомендую тебе оставаться дома.

Молодой человек с накрашенными губами и мушкой на щеке повернулся к преподобному и зашипел, как змея.

Сэр Ричард тактично отвел свою группу от этих молодых людей, чтобы посмотреть на лошадей.

– Славная парочка животных, – провозгласил преподобный, считавший, что если он чего-то и не знает о лошадях, то признаваться в этом не стоит.

– Да, – согласился сэр Ричард. – Они мало чем отличаются друг от друга. Скачки будут выиграны наездником.

– Только подумай, – обратилась Кэйт к Питеру, – уже сегодня вечером у нас будет антигравитационный аппарат!

Питер не знал, что ей ответить. Он понимал, что Гидеон хороший наездник, но его противник непредсказуемый Дегтярник.

Внезапно отворились двери дома, и в неярком солнечном свете появился лорд Льюксон, с головы до ног одетый в бледно-кремовый шелк. Ханна даже охнула.

– Право слово, разве он не самый красивый мужчина из всех, кого вы видели… Я слыхивала про его элегантность и красоту, но в жизни он еще лучше, чем можно было себе вообразить…

– Ой, Ханна! – взволнованно воскликнула Кэйт. – Только позавчера лорд Льюксон похитил Гидеона! Какое значение имеет его внешний вид?

– Прошу прощения, мистрис Кэйт, – сказала Ханна. – Конечно, Гидеон тоже очень красивый…

Лорд Льюксон дождался, когда его шумные друзья успокоятся, и заговорил сильным, звучным голосом, разносившимся по всему парку.

– Добрый день, леди и джентльмены! Я очень рад, что два соперника собрали столь значительное общество в это прекрасное утро. Наездники должны скакать без остановки с этого места до моего фамильного склепа в Темпест-Хаузе в Суррее. Первый достигнувший склепа получит пятнадцать гиней, а также некую находящуюся там безделушку, которой оба джентльмена так желают обладать…

Раздались аплодисменты. Лорд Льюксон широко улыбнулся. В соседних домах открывались ставни и из окон высовывались люди, желающие посмотреть этот спектакль.

– Я уже сделал ставку на одного из отважных конкурентов – но я не скажу, кому отдаю предпочтение! Я привез из моей конюшни в Суррее этих великолепных арабских скакунов, которые и вам очень понравились. Итак, леди и джентльмены, мне остается только представить соперников, а им – выбрать себе лошадь! Пожалуйста, лицезрейте мастера Сеймура и мастера Синекожего!

Гидеон и Дегтярник друг за другом вышли из холла и встали рядом с лордом Льюксоном, который положил руки им на плечи. Раздались приветственные крики и аплодисменты.

– Что за чудовище! – услышал Питер тихий возглас сэра Ричарда.

Интересно, подумал Питер, это он о лорде Льюксоне или о Дегтярнике?

Тут лорд Льюксон вынул из кармана золотую гинею.

– Орел или решка, джентльмены?

– Орел, – сказал Дегтярник.

– Очень хорошо, решка, – ответил Гидеон.

Лорд Льюксон подбросил монету высоко в воздух. Она несколько раз перевернулась, блеснув на солнце, и упала в протянутую ладонь лорда Льюксона, который прикрыл ее другой ладонью и затем поднял руку, показывая собравшимся.

– Орел! – объявил он. – Какую лошадь вы выбираете, мастер Синекожий? Черную или белую?

– Черную, милорд, – ответил Дегтярник и, глядя на своего противника, добавил: – Черную, Гидеон, как мое сердце…

Все засмеялись, но те друзья лорда Льюксона, которые поставили на Гидеона, зашикали на присутствующих.

– Вы сделали неправильный выбор, мастер Синекожий, – отвечал Гидеон, – поскольку белая лошадь – более сильная, хотя мне в этих обстоятельствах грех жаловаться…

Два лакея вынесли длинную коробку с часами и осторожно поставили ее на верхнюю ступеньку лестницы.

– Сейчас половина шестого, – провозгласил лорд Льюксон, – Неподражаемый мистер Де Курси согласился засвидетельствовать это и начать скачки, когда стрелки покажут шесть ровно.

Франт, который шипел на преподобного, выступил вперед и низко поклонился толпе, помахивая носовым платком.

– Джентльмены, пусть выиграет лучший! Лорд Льюксон взобрался в карету, и под свист кнута его экипаж загрохотал по направлению к Темзе и дальше – к Темпест-Хаузу. Уезжая, лорд Льюксон помахал всем из окна кареты кружевным платком. На запятках стоял, засунув руку в карман, мальчик в ливрее. Он глянул на Питера и Кэйт и быстро отвернулся, скрывая свое лицо. Кэйт сразу догадалась, кто это.

– Том! Это Том! – шепнула она Питеру. – Просто не верится! Значит, он принял предложение Дегтярника!

– Думаю, Дегтярнику трудно отказать. Интересно, что хуже, быть членом банды Каррика или учеником Дегтярника?

– Бедный Том. Может, однажды он сбежит, – сказала Кэйт. – Надеюсь. Он мне нравился.

– Даже после того, что он делал?