– А ты сначала расскажи, а потом видно будет.

Желание узнать о Брэндоне перекрывало всякие другие желания, и я не хотел поддаваться на хитрости Марти. Она принялась неистово ласкать и целовать мое тело, приговаривая:

– Сначала любовь, потом разговоры.

– Знаешь, ты сейчас похожа на хрюшку из «Скотного двора» Оруэлла, – не пощадил ее я – «Две ноги – плохо, а четыре – хорошо».

– Четыре хорошо, Дейв, – захихикала Марти.

– Не знаю, как Брэндона, но меня ты почти прикончила, полоумная, – пробормотал я, переворачивая ее на спину.

– Не ври! Тебя еще надолго хватит, – обрадовалась Марти.

Потом состоялся обещанный разговор, но от усталости я едва ворочал языком. А у Марти будто второе дыхание открылось. Вот пусть она и говорит, решил я.

– Я скажу тебе, чего я хотела от Чарли, – разоткровенничалась Марти. – Я хотела, чтоб он подстроил маленькую аварию с одной из электронных штуковин, с которыми обожает возиться Брэндон. Тут никто не подкопается. Беда в том, что он в каждой комнате по нескольку камер наблюдения понавесил. Вот и застукал Чарли, когда этот орангутан пытался переключить таймер на одной из дверей. Это произошло как раз перед тем, как мы поехали в «Тарн».

– Значит, вы ссорились из-за этого?

– Ага, но потом я действительно совершила глупость.

– Ты, глупость?

– Да. Я стала навещать отца, зная, что это разозлит Брэндона. Он всегда удерживал меня от встреч с Винсом.

– Меня тоже.

– Еще в детстве я почувствовала, что Брэндон не любит вспоминать о Винсе. Едва я упоминала имя отца, он как будто замирал. Когда я стала старше, поняла, что Брэндон боится Винса. В общем, я рассуждала так: как только Карлайл узнает, то я навещаю отца и хочу ходатайствовать о его освобождении, старика потянет куда-нибудь подальше из Манчестера, ему захочется уйти на покой, поселившись в теплом климате, скажем в Австралии.

– И чего же ты добилась?

– Старик взорвался от злости. Никогда его в таком гневе не видела. А Чарли меня не поддержал, вот я и решила от него уйти. Может, это и нехорошо, но я-то надеялась, что если Брэндон так боится Винса, то, вытащив отца из тюрьмы, я получу от Карлайлов свой кусок пирога. Поэтому я обратилась к тебе.

– Спасибо за доверие, – снова съязвил я.

– Брэндон время от времени упоминал имя твоего отца. И тут как нельзя кстати появляешься ты. В общем, все сошлось. После того как Брэндон застукал Чарли, он готов был выгнать нас взашей. Но как только узнал, что я ездила к отцу, смягчился и стал сговорчивее.

– В чем же дело?

– Не знаю! Только без денег здесь не обошлось, это уж точно. Его только деньгами проймешь, они – первая и единственная любовь Карлайла. Отец знал Брэндона до того, как попал в тюрьму. Я помню и Брэндона и Сэма с самого детства. Леви я звала дядей Сэмом. Они все шутили: «Станцуй для дяди Сэма, детка» или «Скажи дяде Сэму, сколько заработал твой папочка».

– Теперь мне ясно, кто научил тебя шутить.

– Сэм дневал и ночевал у Брэндона. Они иногда часами просиживали, запершись в кабинете. Оттуда Брэндон выходил обычно в хорошем настроении и напевал себе под нос что-то типа «Сэм все считает сам, мозги спалит в угоду нам»… да, это он чаще всего повторял.

– Видимо, и вправду мозги спалил, – мрачно прокомментировал я. – Не мог вспомнить того, чего хотели убийцы.

– Брэндон не тронул бы Сэма. Ты уверен, что это не ограбление?

– Жемчуга его сестры остались на месте. Какой вор, обнаружив коробку с драгоценностями, не прихватит содержимое с собой?

– Это его сестрица Лия злюка была страшная, никого не любила. А Сэмом командовала, как своим сыном. Я даже поначалу думала, что она его мать.

– Вернемся к Брэндону и Винсу, – напомнил я.

– Забавно вспоминать. Как только отца посадили, все обожавшие меня до этого взрослые вдруг исчезли. Как будто ребенок заразился проказой.

– Как это?

– Вот так. Никто не хотел меня знать. Ни мать, ни Брэндон, ни Сэм, ни Лия. Будто кто-то вычеркнул их из моей жизни. Тебе не понять, что это значит для ребенка.

– Ты права, этого мне не понять.

– Я буквально озверела.

– Ты до сих пор такая.

– Когда я в очередной раз сбежала из приюта, социальные работники привезли меня в тюрьму на свидание с отцом, после того как поймали. Добрые люди, правда? Я была уверена, что меня посадят в клетку рядом с ним. Тогда-то отец и сказал мне, что позвонил одному человеку, который обо мне позаботится.

– И о тебе позаботились?

– На следующий день появился Брэндон Карлайл в сопровождении своих стряпчих. И эта каланча из Рочдейла, Олмонд, тоже приехал.

– Он называет себя Деверо-Олмонд.

– Таким важным он стал уже после того, как купил яхту и научился играть в гольф. Брэндон забрал меня в свою семью. В течение нескольких месяцев с меня не спускали глаз. Постепенно я к ним привыкла, так и живу…

– Клайд Хэрроу хочет, чтоб ты рассказала, как Брэндон домогался тебя в детстве.

– Тот Клайд Хэрроу, который ведет всякие дурацкие шоу на ТВ? А ему-то что до меня?

– Ему нужны факты, порочащие Брэндона.

– Ты обсуждал с ним меня?

– Дело не в тебе. Он шантажирует меня.

– Тоже мне, умник выискался! Порочащие факты! Да я скорее сама перережу горло Брэндону безопасной бритвой, чем стану говорить о нем гадости. Он истинный пуританин. Единственная женщина, которую он знал, – его жена Серафина.

– Серафина? Похоже на итальянское имя.

– Она итальянка. Из тех, что торгуют овощами и фруктами в Энкоутсе. Ее семья устраивала итальянские католические шествия в Манчестере. Она вечно вспоминала об этих временах. Тогда они с Брэндоном и поженились. Он ведь тоже итальянских корней. Карлайл – не настоящая фамилия.

– Да? – удивился я.

– Брэндон тяжело перенес смерть Серафимы. С тех пор ему одному приходится следить за всем их выводком. Жизнь у Серафины была не сахар: пять мальчиков и пять девочек на руках, но родила она еще больше, не все выжили. Сердечная была женщина и терпеливая. Это сейчас вся семья перегрызлась, а при Серафине дети жили дружно, в любви. И для меня Серафина стала настоящей матерью. Моя-то родная от меня отказалась.