– Та самая жена банкира, которая подарила тебе картину Лоури… – И она вдруг рассмеялась. – Дейв, ну это уже слишком! Неплохо тебе заплатили за осеменение, кажется, так это называется?

– Не важно, как это называется, тебе этого не понять никогда. Сейчас важно, что Брэндон Карлайл пригрозил раскрыть секрет Ди и раскопать в ее саду трупы двух негодяев, которые напали на нее и пытались изнасиловать, а я их убил и похоронил. А случилось это потому, что кое-кто не умеет держать язык за зубами.

– Понятно! Ты думаешь, что я разболтала твой секрет. Да как ты смеешь?

– Если не ты, то кто? Вряд ли сама Ди.

– Как мило, какая прелесть! Страшная тайна Дейвида Кьюнана предана гласности, и кто же в этом повинен, если не я! Да существует тысяча способов, с помощью которых Карлайл мог выведать твой позорный секрет.

– Ничего позорного в нем нет. Мне нечего стыдиться. Лучше объясни мне, каким образом он мог выведать этот секрет, если ты молчала?

Вместо ответа Жанин схватила тарелку, оставленную детьми, и с размаху грохнула ее об стену. Потом метнулась в ванную комнату, хлопнула дверью, и я услыхал шум воды из-под крана. Вернулась она под аккомпанемент собственных проклятий:

– Все мужики подонки! В тропических гориллах из ресторана, о которых сквозь сон лепетал Ллойд, больше сердечности, чем в тебе и Генри вместе взятых. Никогда и никому я не сказала ни слова о твоем маленьком приключении, ни единой душе, даже матери своей…

– Ладно, ладно. Довольно! – не выдержал я и поднялся на ноги с дивана. – Мужики подонки и грош им цена. Для меня это не новость. Такова наша природа. Но разве такие женщины, как ты, Жанин, никогда не ошибаются? Почему ты так уверена в своей правоте? Разве не ты орала в моей конторе, что я киллер? Марти Кинг, которая слышала эти слова, с тех пор так и думает.

– Так вот в чем я провинилась? Поэтому ты дуешься и корчишь из себя невесть кого? – сказала она, недоверчиво глядя мне в лицо. – Хорошо, признаю свою ошибку, но горжусь ею. Если ты столь дорожишь своей тайной, незачем было доверять мне ее. К тому же откуда мне было знать, что бедная сиротка Марти навострила ушки?

– Конечно, я не безупречен, но почему я должен выслушивать твои упреки? Уж если на то пошло, посмотри на себя – ты же законченная неврастеничка. Если ты думаешь, что я решил купить расположение твоих детей, то ты спятила. Я бы никогда не пошел на это. Мне это не нужно.

Наша перепалка дошла до предела. Что бы ни думала Жанин, я не из тех мужчин, которые распускают руки, когда не хватает аргументов. Я позволил себе достаточно резкостей. Пора было уходить.

– Уносишь ноги, потому что я не хочу играть по твоим правилам, Дейв? – тихо спросила Жанин. – Не уходи. Мы еще не решили, что делать с отпуском. Каникулы Дженни начинаются на следующей неделе. Надо, чтоб девочка рассказала своей обожаемой мисс Сигрей, куда она едет с родителями.

Я не двигался с места, потому что мне было тяжело дышать. Мало сказать, что я был ошеломлен резким изменением в настроении Жанин, – у меня не оставалось сил, чтоб назвать ее шельмой. Она меня опередила:

– Только не кричи, пожалуйста, детей разбудишь.

– Что крики по сравнению с грохотом бьющихся тарелок? – напомнил я.

– Дейв, – улыбнулась она. – Ты их так угулял, что они проспят до второго пришествия. Не знаю, переживет ли мисс Сигрейв, если Дженни опоздает в школу. На этой неделе малышку назначили дежурной по классу.

Я расплылся в улыбке.

– Иди ко мне, осеменитель ты наш, – прошептала Жанин.