Она поняла, что все кончено. Этот беспощадный монстр не отпустит ее. Мучительное чувство безнадежности и обреченности на смерть сжимало внутри все органы. Алена склонила голову. Крупные слезы стекали по ее щекам, оставляя мокрые следы на одежде. Они не трогали Станислава.

– Ты меня раздражаешь. Лучше затихни,– угрожающе произнес он, постукивая пальцами по книге.

За окном мелькали деревья. Полная луна освещала все вокруг. В этом лесу она найдет последнее пристанище. А все, чего она хотела, лишь быть счастливой. Прельстилась жизнью, которую все же так легко оказалось отнять. Ты можешь жить вечно. Да, можешь. С одним но… Пока тебя не убьют.

Среди густых деревьев бывшие влюбленные стояли друг напротив друга.

– Подними глаза. Я хочу запомнить твою боль.

Последний отблеск Луны в зеленых глазах был таким манящим. Захотелось обнять ее, но предателей не прощают.

– Мартин, убей ее,– приказал Станислав водителю.

– Что ж ты сам не убьешь?!-отчаянно крикнула девушка.

– Не хочу прикасаться к грязи,– презрительно ответил мучитель.

Станислав вернулся домой под утро. Он налил в бокал дорогого бренди, сел за стол из красного дерева и положил перед собой книгу. Ведьмак откинулся в кресле. Столетие назад он жил в семье бедного крестьянина, и за свой характер частенько был бит. Его время пришло, когда в возрасте 13 лет он обнаружил у себя способность внушать людям разное. Поначалу веселился, заставляя своего брата кататься на козле, сидя задом наперед, или внушал старшей сестре иллюзии крыс в доме. Визжала как поросенок. Ох и потешно было.

Станислав широко улыбнулся, вспомнив подростковые шалости. Теплых чувств люди, воспитавшие его, не вызывали. Может быть только сестра Агриппина. Одна единственная она была с ним ласкова, несмотря на проделки, и шутки над ней.

Вскоре юный маг понял, что использовать свой дар можно в других целях. Внушил подружке сестры Катерине, что она любит его, и проводил с ней время везде, где только было можно. Он по ней сох лет с двенадцати, но упрямая девка, будучи его старше на три года, только подтрунивала над ним, да шутила. Всерьез не воспринимала, однако относилась по- доброму. Как Агриппина, с детства нянькалась с ним.

Глаза у нее были зеленые, как изумруды, а волосы кудрявые, словно волны. Алена была лишь ее подобием. Шаловливая улыбка не слетала с тонких губ Катерины. Вздернутый носик приводил в восторг. А о теле уж совсем говорить не приходилось.

Станислав обожал вплетать красные ленты в длинную косу. Порою ему казалось, что внушения нет, и она сама влюбилась в него.

Родители Катерины были возмущены их дружбой. Побили девку и отправили в другое село к родственникам. Тогда Станислав снял чары.

Тайком он пробрался к ней во двор, чтоб хоть глазком посмотреть в последний раз.

– Я уезжаю,– грустно улыбаясь сказала она.

– Больше не увидимся. Прощай.

Катерина нервно мяла красный сарафан. Недолгое молчание, и она целует его в губы. Сама…Без чар…Без страха перед родителями.

– Ты меня помни только,-прошептала она, и убежала в дом.

Тогда он впервые расплакался из-за девчонки. Сидел у реки, задумчиво водил палкой по песку.

– Скулишь, как Жулька у соседки,-села рядом сестра.

– Я ведь был честен с Катериной в любви. Не играл, как другие,– произнес он, глядя в пустоту.

– Разные у вас жизни. Ей мужа нашли, а нас на свадьбу не позвали. Из-за тебя и я не могу с ней видеться.

Брат и сестра посмотрели друг на друга. Станислав пытался уловить, что было не так. Он даже не похож на них. Мамка слова доброго не скажет. Все дуботолк, да лободырный. Отец туда же. Только Агриппина была всегда рядом.

– Я ведь не ваш?– спросил он прямо.

– Как не наш? Наш…Мой…

Юнец снова расплакался.

– Отцу не говори,– попросил он, вытирая рукавом рубахи слезы.

Агриппина прижала его голову к себе, крепко поцеловала в макушку.

– Все мы люди, родной.

Вскоре Агриппину выдали замуж за тридцативосьмилетнего вдовца. Через несколько дней прибежала от мужа битая. С диким ревом упала на колени.

– Маменька, верни меня обратно,– хваталась она за подол.

– Сбрендила?! Опозорила на всю деревню! Убирайся вон!

– Не буду я терпеть его! Не буду!

– Отцепись! И иди к мужу! Отец придет, за косу оттаскает! Синяки сойдут скоро! А ты думай, что натворила, и за что лупил!

Пока в доме стоял крик, Станислав ринулся к Прокопию. Он схватил его за грудки.

– Не смей сестру бить!

От удара Прокопия Станислав прокатился по земле.

– Иди отсюда, щенок! Это теперь моя баба! Захочу убью!

Глаза Станислава вспыхнули яростью. Он встал на ноги, уставился в упор на Прокопия.

– Сам убьешься,– прорычал он сквозь зубы.

Прокопий обомлел. Он молча ушел в дом. А к ночи разнеслась молва, мол повесился.

– Да как же. Семнадцать лет отроду и вдова,– рыдала Агриппина.

– Его кара настигла за тебя.

Станислав обнял сестру. Он не мог смотреть на ее синяки и опухшую губу без слез.

– Никто тебя пальцем тронуть не посмеет, сестрица. Накажу.

Агриппина оттолкнула его.

– Ты что натворил?

– Ничего. Просто сказал ему, что сам убьется.

– Так проклял же. Господь накажет.

Девушка растерянно смотрела на него.

– Мне подарок сделали. Свыше.

– Я тебя умоляю. Уезжай. Крестьяне узнают, не поздоровится. Бабку Домну загубили, думали, ведьма. А ты?

– Не знаю, кто я. Откажешься от меня?

– Никогда не откажусь. Но ты уезжай. Все хорошо у меня будет. Ты ведь меня спас.

Агриппина крепко прижала к себе брата.

– Самый мой близкий, самый родной. Надо в церковь, Батюшка грехи отпустит, ты излечишься.

– Я не грешил, а по -справедливости, наказал его.

Станислав, тяжело дыша, уткнулся в шею Агриппине.

– Даже если в тебе будут жить четыреста бесов, все равно ты мой брат. Все равно буду любить тебя.

Девушка взяла его ладонями за щеки.

– Ты избавишься от них?

– Как избавиться, если они помогают?

Она пристально вгляделась в его глаза. Все та же доброта сияла в них. И безграничная нежность к ней.

– Ты не одержимый,– покачала она головой, слегка улыбнувшись.

– Это я, сестрица. Честное слово я. Оно во мне жило, волшебство это.

– Не волшебство. Проклятие,– закрыла ему рот рукой Агриппина.

Он не нуждался во спасении, и чувствовал эту силу, что нарастала в нем. Юноша начал целовать руки сестры.

– Ты этими руками меня кормила, поднимала меня с земли, когда падал, мыла. Тебе ли меня не знать? Если ты любишь меня таким, каков я есть, давай вместе уедем.

– Ты знаешь, как тяжело деревенской девке в большом городе. Я пока тут побуду, потом снова замуж выйду. Мне другая жизнь не нужна. А тебя выгоняю, из-за того, что страшно. Убьют ведь.

Станислав опустил голову.

– Проводи меня утром,– попросил он со слезами на глазах.

На следующее утро Станислав, до боли в косточках, обнял сестру, и двинулся в путь. Как только он пропал за поворотом, девица разрыдалась. Она опустилась на землю возле забора. Мысленно прощалась со своим детством.

«Как же так вышло, любимый братик, что мы с тобой выросли. И тропиночки наши разошлись. А небо над головой все такое же голубое, и трава под ногами зеленая. В мире ничего не изменилось, только мы с тобой»– подумала она.

«Мир тоже изменился, сестренка. Главное, что осталось- моя глубокая любовь к тебе»-ответил он ей мысленно.

Агриппина широко раскрыла глаза. Это брат отправил ей мысленно послание. Пусть в нем хоть четыреста бесов, для нее он хранитель.

«Хорошей дороги тебе, братик, и счастливой жизни»,– снова подумала она.

Но ответ не получила. Значит он уже далеко.

В большом городе найти себе применение оказалось гораздо проще. Деньги ему стало приносить картежничество. Просто он сквозь рубашку видел масти. Пошел по кабакам. Тратил все, что выигрывал. Изредка приезжал, поглядывал за сестрой.