Следующий день был как две капли воды похож на предыдущий. И на следующий. И так всю неделю. Хотя языком я овладевал с пулеметной скоростью, и уже более-менее сносно мог общаться с моей пушистой учительницей.

Всю неделю я не уставал ей напоминать, что пора бы уже прогуляться по улице, но раз за разом получал отказ. Что-то происходило за этими стенами, и чувствую, что это «что-то» мне не понравится.

Живет себе человек, и не знает, что ему уже вынесен вердикт и подписан смертный приговор. Накормить накормят, чаем напоят, с сахаром, и – на плаху. А языку учат, чтобы мог возвестить о своём последнем желании. Или услышать и понять свой приговор. Или что-нибудь в этом духе – кто знает, каковы здесь понятия о справедливости? Однако покоя не дает один извечный, и всегда животрепещущий вопрос – а судьи кто?..

Хотя, Альва может обучать меня языку тайно, по приказу того же старика, в секрете ото всех остальных. Зачем? Да кто его знает… мало ли что творится снаружи, и сколько партий имеют там право голосовать в парламенте…

В любом случае, обучение шло мне на пользу. Из разбросанных речей Альвы и моих собственных догадок и предположений стала складываться рабочая версия происходящего. И выходило по ней примерно следующее.

Тот трон, что теперь пустовал, ранее был занят каменной статуей местного божества, по имени Киштеару. Теперь статуи нет, но есть я. Вопрос, считать ли меня ожившей статуей и является сейчас самым важным в повестке дня местных вождей.

Одни, во главе со стариком, говорят – считать. А другие, собственно, большинство местных вождей, говорят – надо разобраться. Как ни странно, никто напрямую так и не решился назвать меня не Киштеару. Может быть, боятся небесной молнии, карающей за ересь?

Набожность и страх перед богами в этом случае играют на моей стороне. Да и молния, в самом деле, была.

По рассказу Альвы, в ночь, скажем так – «моего прибытия», на местное племя напало другое племя. Дабы разрушить их храм и статую божественного Киштеару. Затем с небес ударила молния, прямо в центр храма. Потом вышел я. И убил вожака нападающих. Все просто.

Что еще? Племя, в которое я попал, зовётся феллаи. Племя, напавшее на них – паны .

Минусы – я не похож на феллаи.

Плюсы – статуя исчезла, появился я. Я дрался на стороне феллаи, рисковал своей жизнью, а, по словам все того же старика – даже пожертвовал ею.

Итог – надо разбираться дальше.

Как разбираться? Очень просто. Либо я подтверждаю свое божественное происхождение, либо не подтверждаю. Во втором случае меня убивают. Что произойдет со мной в первом случае – тайна за семью печатями.

Вот только, каким образом я могу подтвердить своё божественное начало, Альва не говорила. Придется пораскинуть мозгами.

По моим настоятельным рекомендациям, Альва принялась учить меня ещё и местному наречию. Изучение двух столь не похожих языков могло стать проблемой, но было жизненно необходимо. Я должен буду знать, о чем здесь говорят, а говорить феллаи будут только на своем языке.

Факт изучения языка феллаи я попросил держать в тайне, даже от старика.

Кстати, старика звали Вулао, и он оказался отцом Альвы, а по совместительству – местным шаманом. При чем, по словам его дочери, – очень могущественным шаманом. Его полномочия были велики, но не безграничны. Сейчас он тянул время, стараясь сохранить мне жизнь. Зачем ему это нужно, я не знал. Возможно, для целей мерзких и гнусных, а может, и нет. Время покажет. История нас рассудит. Как там еще?..

В любом случае, я не собирался вступать в игру, не зная ее правил. Да и играть по чужим правилам, изначально означает поражение. Надо сделать нечто такое, чего от меня никак, и никто не ожидает.

А чего, собственно, от меня ждут?

Ну, самое вероятное, что я попытаюсь бежать. Тогда все просто – боги не убегают. Меня находят и к всеобщему удовлетворению казнят. А убежать я не смогу. Я не знаю местности, я не знаю возможностей феллаи (может у них самолет в сарае стоит?), да и самое важное – мне некуда бежать. Ежу понятно, что в моем мире, на многострадальной планете Земля, не обитает племя, похожее на гибрид человека и кошки. Гадать куда я попал – все равно, что тыкать пальцем в небо.

Второй вариант – это признать себя Киштеару. Но это значило бы, начать играть на стороне Вулао, по его правилам. А точнее – выполнять все, что он мне скажет, так как он знает о Киштеару намного больше, чем я.

Ни первое, ни второе меня не устраивало. Надо начать свою игру. Ведь на кон поставлена, самое малое, моя жизнь, «а жить так хочется ребята…»

Вводные у меня есть, надо продумать стратегию. Вариант Вулао меня вполне устраивает, поскольку в этом случае я не умру и продолжу существование. Кому это нужно? Вроде бы мне, но я не уверен. Может еще кому-нибудь? Ведь не может быть, чтобы все это было просто так. Как сказал Булгаковский Воланд: «Никому и никогда ни с того и ни с сего кирпич на голову не падает». Но на мою многострадальную голову, похоже, упал небоскрёб… или американский «Боинг» – они в последнее время часто стали падать.

С другой стороны – кто может лучше всего знать о Киштеару, как не сам Киштеару? Мне с трудом верится, что до сего момента Вулао имел возможность поговорить с этим богом, так сказать – «лично». А здесь получается, что все то, что он мне инкриминирует, я могу с лёгкостью отвергнуть, дескать, ошибаешься старичок. Кто из нас двоих Киштеару, ты или я? Пусть только сначала докажет, что я действительно Киштеару. А там глядишь, я и сам поверю. А что? Работа не пыльная, сиди себе на троне да властвуй…

Опять же – Вулао простачком не выглядит. Он прожил долгую жизнь (по словам Альвы сто пятнадцать циклов), и прожил ее не кем-то, а самым что ни на есть настоящим шаманом. Меня не удивит, если он решит подстраховаться. И даже больше – от него можно ожидать трюка внутри трюка. Вообще, борьба за власть – это самая грязная вещь на свете. Но для меня в данном случае она равнозначна борьбе за жизнь. Хотя, когда оно бывает иначе?

В целом, не самый паршивый расклад в моей жизни. А дальше – как карты лягут.

Работать с Альвой было сплошным удовольствием. Ее энергия и ум оказались просто неистощимы. Она то и дело выдумывала разные трюки, дабы облегчить мое обучение. К тому же она обладала тонким чувством юмора, а это качество помогает во всех случаях жизни.

Общаясь с ней, я старался понять, каким образом движется ее мысль. Какие реакции возникают на то или иное действие или событие. Как происходит построение логической цепочки и принятие окончательного решения.

Мои опыты дали мне много больше, чем просто знание слов здешнего языка. Постепенно, я начинал понимать, как мыслят кошко-люди, какие чувства ими движут. А в результате, старался думать, как один из них.

Можно написать тысячи разговорников и словарей, но по ним человек никогда не научится говорить. Надо думать на том языке, который изучаешь. Но с феллаи была небольшая проблема: думать на их языке было не сложно, намного сложнее было думать, как они. Надо было знать, что они считают смешным, а что грустным, что считают святым, а что подлым. Задачка не из лёгких, но сдаётся мне, что «под дулом пистолета» можно сделать и не такое.

В результате я понял, что никто без веской причины меня не убьет. Еще мне стало ясно, что выяснение моей божественности – процесс трудоемкий, и может затянуться на годы. Опрометчивых решений феллаи не принимали: лучше затратить время, чем совершить непоправимую ошибку. Отрезанную голову обратно не приставишь, сделанного – не вернешь назад. Ошибки невозможно исправить, но их можно не допустить…

Самое страшное, что меня могло ожидать, это вызов на «смертельный поединок». Если кто-то из феллаи решится рискнуть своей жизнью и проверить, таким образом, моё происхождение.

Но принцип подобной проверки соответствовал какому-то древнему закону ом-Тал, по которому все требуется подвергать испытанию. А к закону этому не прибегали вот уже несколько сотен лет. Странным покажется, если кто-то вспомнит этот забытый закон, поскольку сохранился он, наверное, лишь в памяти шаманов.