Вперед вышел волхв Велеса:

– Сегодня вы станете одними из нас. Умрете в одном обличье и возродитесь в другом.

Он взмахнул посохом, мужчины завыли, подражая волкам, и парни под гам и грохот вывалились на улицу. Рядом со входом умирал конь гнедой масти, его горло было перерезано. Бока коня с шумом поднимались и опускались, он косил глазом, не желая расставаться с жизнью.

– Проводник ждет вас, – Добрав указал на коня, – чтобы отвести в мир мертвых.

Ждан сперва не понял, что высится неподалеку, но вскоре разглядел в свете факелов огромную голову волка, сделанную из фанеры. Ее пасть была широко раскрыта.

– Вы будете съедены нашим великим предком, – объявил волхв, и парни направились в раззявленную пасть.

Ждану пришлось нагнуться, чтобы пролезть, – проход явно не был рассчитан на его рост.

– Символическое пожирание, – прошептал Влад.

Сразу после пасти они попали в темный туннель, состоящий из дуг, обитых темной тканью.

– А теперь нас переваривают, – мрачно пошутил Шестой.

Испытуемые прошли туннель и попали на поляну, посреди нее горел костер.

– Вы готовы? – спросил Добрав.

Парни нестройными голосами протянули: «Да». Рядом стоял складной стол. На пластиковых тарелках лежали блины и куски густого овсяного киселя – пища мертвых. Жлан запихнул в себя пару блинов, кисель оказался холодным и безвкусным, Ждан едва не подавился, заглатывая его. Кто-то из мужчин включил изначальную версию песни Летова «Ходит дурачок»:

«Идёт Смерть по улице —

Слава!

Несёт блин на блюдце —

Слава!

Да кому-то мы поём —

Слава!

Да тому и выпоем —

Слава!

Кому кольцо вынется – скоро сбудется,

Тому сбудется – не минуется!

Ходит покойничек по кругу,

Ищет покойничек мертвее себя».

Во время подблюдной песни Ждан с парнями символично вытерли лицо и руки влажными салфетками, чтобы убрать запах живых, затем обмазались пахучей мазью – в ней ощущалась мята и черемуха. Добрав подошел к каждому, поочередно вручив кубок из рога тура, обитого серебром. Ждан тоже отхлебнул, стараясь не морщиться. К его удивлению, вкус у напитка оказался приятным, там явно угадывались костяника и голубика. Ждан некоторое время подержал гладкий, медово-желтоватый рог, чувствуя, как напиток скользит по нёбу, проваливаясь в гортань.

Затем волхв взял кубок из рук Ждана, а тот смотрел, и казалось, что все происходит, словно в замедленной съемке. Вот кубок медленно плывет в воздухе, и уже Влад отхлебывает из него, а затем провал и – раз! – кубок теперь у Шестого. Волхв стряхивает последние капли на снег, и они рассыпаются по нему кровавыми бусинами.

«На море на Окиане, на острове на Буяне, на полой поляне, светит месяц на осинов пень, в зелен лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый; а в лес волк не заходит, а в дол волк не забродит. Месяц, месяц— золотые рожки! Расплавь пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, человека и гады, чтобы они серого волка не брали и теплой бы с него шкуры не драли. Слово мое крепко, крепче сна и силы богатырской», – Добрав читал заговор, задрав голову и обратив взор к месяцу.

Сопровождающие мужчины снова завыли и затопали ногами. Ждан ощутил, как тепло разливается по телу, как бьется жилка на правом виске, как учащается дыхание. Волхв подвел парней к огромному пню, посреди которого был воткнут нож.

– Давайте, – велел Добрав, и Ждан прыгнул первым.

Казалось, он завис над пнем, и тут же мир изменился.

Изогнутый нож с черной ручкой раскалывает действительность на две части. На одной из них застыл Добрав с поднятым посохом – наполовину медведь, наполовину человек. Ждан видит, как руки Добрава обрастают темной шерстью, как укрупняется голова, как вытягивается челюсть, как сам волхв увеличивается в размерах. Чуть поодаль стоят волки-мужчины; содранные с убитых волков шкуры прирастают к человеческим телам. Напротив, в прежней реальности, – пятеро парней, которым предстоит обрести новую суть. И он, Ждан, – в процессе перерождения, на пути из обыденного мира в сказочный.

В следующий миг Ждан уже бежит по лесу, по пояс проваливаясь в снег. Зрение и прочие чувства обострены. Несмотря на темень, Ждан хорошо различает деревья и кусты, спрятавшиеся в предрассветной мгле. Ждан слышит малейший звук, ноздри раздуваются, улавливая запах. Кровь все быстрее бежит по жилам, придавая скорость ногам.

Вдох-выдох, вдох-выдох, грудная клетка раздувается подобно кузнечным мехам. В виске бьется жилка, точно пойманная птица. Ждану чудится: он не бежит, а словно летит над сугробами. Телу легко и невесомо, будто за спиной выросли крылья – золотистые крылья вилы. От них разгорается свет, он окрашивает горизонт и подсвечивает макушки деревьев, черными контурами выступающими на посветлевшем небе…

…Ждан очнулся далеко за полдень. Он обнаружил себя в снежной норе, которую, видимо, вырыл, когда устал носиться по лесу. Ждан раскопал снег и выбрался наружу. Вдалеке били барабаны, звучал горн; благодаря усилителям, звук разносился по всему лесу. Ждан отряхнулся и только тогда заметил: руки были в крови. Он набрал пригоршню снега и вытер кровь, затем вновь посмотрел на руки: не разбиты. Значит, кровь не его.

Ждан огляделся: никого и ничего. Он попытался вытащить хоть какое-то воспоминание, но в памяти всплыли лишь отрывки заполошного бега по лесу, на этом всё. А еще отшметок слова.. Парень потер виски: Несмеян… Наверное это его тайное имя, обретенное во время ритуала. Ждан пожал плечами и, слегка покачиваясь, отправился на звуки барабанов. Его мутило от голода и жажды, пришлось останавливаться и черпать снег, чтобы слегка притупить сушняк.

Ждан пришел не первым, возле костра Ждан увидел двоих одноклассников. Вскоре появился третий, не хватало только Влада и Шестого. Ждана заставили перепрыгнуть через ухват, символизируя таким образом возвращение в мир людей и человеческую сущность. Затем он пролез под хомутом, что означало прохождение через родовые пути и новое рождение.

После этого к Ждану подошли парни и мужчины из лагеря, они обменялись рукопожатиями, принимая его в круг равных.

– Запаздывают, – волхв выглядел обеспокоенным.

– Если через полчаса не объявятся, начнем поиски, – мужчина, сопровождавший парней все это время в лагере, смотрел на монитор планшета. – Один-то неподалеку, движется к нам.

Как понял Ждан, в одежду были вшиты чипы, благодаря которым можно отследить любого из испытуемых. Но кто-то потерял одежду; наверное, Шестой, а потому сканер обнаружить его не мог. Ждан отправился в лесной дом, где навернул с голодухи двойную порцию борща, затем пюре с большой котлетой и горячий чай с пирожками.

После принял горячий душ, переоделся во все чистое и вернулся к костру. Там уже находился Шестой. Под глазами у него запали тени, но выглядел он счастливым.

– Прошел, – рот Шестого расползся до ушей.

Ждан от души пожал ему руку. Он огляделся: Влад все еще в лесу? Странно. Друг не хотел проходить инициацию, считая ее устаревшим явлением, но в том, что Влад справится, Ждан не сомневался: Влад не слабак. И теперь Ждан не знал: начинать волноваться или погодить? Он вновь подошел к мужчине с планшетом, тот взглянул на Ждана и отрицательно покачал головой:

– Надо объявлять поиск.

Влад скептически относился к инициации: игры для взрослых мальчиков, которым больше нечем заняться. Но когда он перепрыгнул пень, мир раскололся. У Влада возникло чувство, будто он прошел сквозь зеркало, разбив его, и осколки вонзились в тело. Влад оглядел себя: крови нет. Но каждый шаг отдавался болью, словно невидимые лезвия проникли под кожу и уходили все глубже.

Пространство вокруг изменилось. Темные силуэты деревьев проступали на покрасневшем небосклоне, точно театральные декорации. Снег посерел, укутавшись в тени, но холода Влад не ощущал. Он обернулся: пень, друзья, волхв и новоприбывшие мужчины в волчьих шкурах – все исчезли. От земли поднимался дым, но Влад не удивился, откуда взялся туман посреди зимы. Он бездумно шагал, не проваливаясь в снег, будто утратил всякую телесность.