– Я побежала, – Дара поспешила выскользнуть из квартиры.

Матери не нравилось, что Дара дружит с Владом – боялась, что дочь влюбится. Милена почему-то считала, что Влад пойдет по стопам дяди, хотя сам Влад утверждал обратное – он, как и большинство парней, мечтал стать айтишником: те очень хорошо зарабатывали. Дара в этом была солидарна с ним, хотя насчет своего будущего она еще точно не решила – в принципе, быть жрицей Рожаниц не плохо. Но сперва все равно нужно получить образование, Дара планировала поступать в педагогический.

Школа находилась в пятнадцати минутах ходьбы – в закрытом кондоминиуме для своих. Тут жили высшие чиновники и жречество, лишь великий князь находился в загородной резиденции, отгораживаясь от остальных не только титулом и властью, но и расстоянием.

Во дворе, обнесенном высоким забором, куда попасть можно было только по магнитному пропуску, приплясывала Забава, пытаясь согреться.

– Урок через пять минут, – напомнила Дара.

– Знаю, – отмахнулась подруга. – Семаргл письмо должен принести.

– О боже, – Дара покачала головой. – Тебе не надоело?

– Ты просто завидуешь, – Забава надула губы, сделавшись похожей на хитрую лисичку. – От Влада такого не дождешься.

– Больно надо! – фыркнула Дара. – Мы с ним просто друзья.

– Ага, верю, – скептически произнесла Забава. – Летит! – она подпрыгнула и помахала рукой: – Я тут!

Семаргл спикировал на снег и теперь попеременно поджимал то одну лапу, то другую.

– Паршиво как, – пожаловался он на мороз.

– Хорс мог быть и погорячее, – заметила Забава, она уже вскрыла письмо и жадно читала. Ее щеки покраснели то ли от холода, то ли от слов, заключенных в послании.

– Я ему не раз намекал, – Семаргл взмыл в воздух, – но что-то он совсем перестал намеки понимать.

– Передай привет! – Забава прижала письмо к груди.

– Пошли уже, – Дара потянула ее, – а то опоздаем.

– Нашли посыльного, – проворчал Семаргл и улетел.

В класс девушки вошли со вторым звонком. Парни были с непривычно короткими стрижками, они всего неделю назад вернулись с инициации. Влад после обряда стал каким-то замкнутым, Дара его не узнавала. Почему-то это задевало ее, хотелось что-то сделать, чтобы он обратил на Дару внимание, но приходилось сдерживаться. Она мечтала узнать: что с ним произошло? Но об инициации не принято говорить, это дурной тон, да и боги не простят легкомыслия.

Дара все-таки не удержалась и оглянулась: Влад глядел в окно, словно там было что-то невыносимо прекрасное. Она проследила за его взглядом: школьный двор со спортивной площадкой, забор, башни домов – все, как всегда.

– Родничева, ты что там забыла? – русичка явно находилась не в духе.

Дара промолчала – лучше не связываться. Конец зимы, все на психе, она сама взрывается из-за малейшей ерунды. Да и русичка, хоть и бывает временами вредной, в целом-то неплохая тетка, да и объясняет хорошо.

На перемене Дара все-таки не выдержала и подошла к Владу:

– Все в порядке?

Тот пожал плечами:

– Наверное. А ты?

Дара тоже хотела произнести что-то нейтральное, но внезапно для себя призналась:

– Не очень.

– Боишься? – догадался Влад.

– Не знаю, – Дара отвернулась к окну. – Мама сказала, что ничего страшного. Это легко.

Влад ответил не сразу:

– Это не так. У всех по-разному.

– У тебя было сложно? – Дара развернулась к нему и теперь с тревогой всматривалась в лицо Влада.

Он коротко кивнул:

– Но у тебя будет все по-другому. Говорят, у девчонок, – он запнулся и поправился: – у девушек испытания легче.

– Ты мне расскажешь? – Дара взяла Влада за руку. – А я тебе.

Она сама не ожидала от себя такого, привыкла поступать по правилам. Что на нее нашло? Дара думала, Влад откажется, но он весь просиял и согласился:

– Как вернешься, обязательно.

Близилась к концу вторая декада березеня – время, когда просыпаются медведи. Именно на эти даты и падало прохождение инициации у девушек. Раньше были приняты медвежьи свадьбы, когда девушку привязывали к дереву неподалеку от берлоги. Дара поежилась, представив себя на месте потенциальной жертвы: хорошо, что сейчас так не принято. Можно сколько угодно внушать, что под видом медведя к девушке приходит сам Велес, но ни одна несчастная не вернулась, чтобы поведать, как классно быть женой бога.

С Миленой Дара остерегалась обсуждать подобное. Мать однажды строго оборвала ее: мол, девушки попали в подземное царство Велеса, откуда возврата нет. Но Дара подозревала, что мать сама не верит в подобные объяснения, просто жрице Рожаниц не пристало богохульствовать.

Иногда Дара завидовала Владу: он легко говорил о своем несогласии с прежними обычаями. Самой ей смелости не хватало. Этим Дара походила на мать: она следовала установленному порядку. Лишь внешне позволяла бросить Милене вызов, облачаясь в бесформенные темные одежды, прячась в них ото всех. Сама мать любила приталенные вещи, когда одевалась не на службу, подчеркивающие женственные формы, а потому Милена с ужасом наблюдала, как дочь, по ее мнению, уродует себя бесформенными тряпками.

…Дару забрали в пять утра. Она выпила кофе – больше ничего в рот не лезло – и спустилась вниз, где ждал автомобиль. Милена поцеловала ее в голову, привстав на цыпочки, и благословила от имени Рожаниц.

– Возьми, – Послух сунул пакет с термосом и бутербродом.

Ничего сложного не ожидалось: Дару должны были отвезти в лес и оставить где-нибудь под елочкой, почти как в сказке «Морозко». Такое символическое умирание в одном статусе и возвращение в новом – с этого дня Дара считалась взрослой. Пять часов на небольшом морозе – всего минус шесть с утра, потом потеплеет до нуля.

Дара оделась основательно: термобелье, сверху утепленные штаны, футболка и толстый свитер, затем какая-то навороченная куртка – чтобы не мерзнуть и не потеть, на ногах валенки с резиновыми калошами, плюс, стельки с подогревом. На голове – ненавистная шапка-ушанка. Дара была убеждена, что головные уборы ей не идут, а потому предпочитала капюшон. Но с мамой не поспоришь, к тому же Милене виднее – она-то свой обряд прошла уже давно.

По дороге в лес Дара успела выпить чай и съесть бутерброд – спасибо, что Послух догадался, что Дара проголодается. Машина все ехала и ехала, и Дара поймала себя на мысли, что хочет, чтобы дорога не кончалась. Ей нравилось вот так сидеть и смотреть в окно, видеть, как светлеет небо, как гаснут фонари вдоль трассы, а дорога бежит бесконечной серой лентой.

К одиннадцати часам они прибыли в Ярославскую область.

– Почему сюда? – уточнила Дара.

– Тут медведи еще не проснулись, – за всю дорогу шофер не проронил ни слова. Впрочем, Дара и не спрашивала его ни о чем.

Ее передали служительницам Макоши, именно они сопровождали девушек, проходивших обряд. Жрицы были одеты в длинные до пят рубахи с вышитыми символами земли – ромбами – по низу подола; поверх домотканых рубах – дубленки, отороченные медвежьим мехом. Волосы жриц были убраны под высокую кику с приделанными к ней коровьими рогами.

Такой убор жрица Макоши могла носить только после рождения первого ребенка. Среди них было принято двоемужие – в обход всех правил, установленных Сварогом. Ведь известно, что у Макоши имелось два мужа: сперва Перун, затем – Велес, умыкнувший ее у Перуна и унесший в свое подземное царство. Между двумя богами случилась жаркая схватка, и Сварог запретил многомужие – от него одни проблемы, лишь для Макоши и ее служительниц дал разрешение: полгода жить с одним супругом, оставшееся время – со вторым. С тех пор Макошь с осени по весну живет в подземном мире с Велесом, и природа умирает. Зато весной вступает в силу уговор, и Макошь возвращается к Перуну, символизируя возрождение всего живого.

Дару отвели в палатку, где нанесли на руки и щеки ромбы, обозначающие незасеянное поле, затем вывели наружу. Под песнопения Дару повели в лес:

Полно, беленький снежочек,

На талой земле лежать!