– Знаешь, он совсем перестал нормально общаться, – сказала она тихо, словно боялась, что её сын вдруг услышит. – Словно я больше не его мать. Всё время молчит, ничего не рассказывает. Раньше мы были так близки, а теперь… ничего. Ни о работе, ни о своих мыслях, ни о том, что у него на душе. Я не понимаю, что с ним происходит.

Её слова резанули меня, как ножом. Значит, он не только со мной был таким? Отстранённым, холодным, чужим. Я сглотнула, пытаясь справиться с накатывающей волной эмоций.

– Я тоже не понимаю, – прошептала я наконец, чувствуя, как горечь подступает к горлу. – Я тоже.

Свекровь, на мгновение задумавшись, вдруг осторожно, но всё же решительно спросила:

– А почему вы до сих пор не завели детей, Настя? Может, у вас какие-то проблемы? Чего-то не хватает? – в её голосе слышалась неосознанная надежда, будто ребёнок мог бы решить все эти молчаливые, тягостные недомолвки, которые давно уже поселились в доме.

Я едва удержалась от того, чтобы не горько рассмеяться. Казалось, все вокруг только и спрашивали об этом, будто ребёнок был каким-то обязательным пунктом в браке, который я должна была выполнить.

– Андрей не хочет становиться отцом, – ответила я, стараясь, чтобы голос не задрожал. – Я пыталась поговорить с ним об этом, но он каждый раз отмахивается, меняет тему. Даже просто проверить здоровье, выяснить, всё ли у нас в порядке, он отказывается. Считает, что ещё не время.

– Не время? – удивлённо переспросила она, словно не могла поверить своим ушам. – Да ему уже тридцать два, какой ещё «не время»?

– Я не знаю, – ответила я устало, глядя в чашку с чёрным чаем, будто в её глубине мог скрываться ответ на все мои вопросы. – Но каждый раз, когда я поднимаю эту тему, он просто уходит или молчит. Как будто это неважно. Как будто я прошу о чём-то, чего он никогда не хотел.

Свекровь тяжело вздохнула и покачала головой.

– Никогда не думала, что он станет таким… таким закрытым, – она грустно посмотрела на меня, и в её взгляде мелькнула тень сочувствия. – Но ты, пожалуйста, не сдавайся, Настенька. Может, он ещё одумается. Мужчины иногда просто теряются.

Но в глубине души я знала, что Андрей не просто потерялся. Он ушёл куда-то очень далеко, туда, где меня больше не было.

Свекровь задумчиво посмотрела на меня, и на её лице отразилась печальная улыбка.

– Знаешь, Настенька, – начала она, тщательно подбирая слова. – Иногда ребёнок помогает возродить отношения. Когда появляется маленький человечек, он объединяет, наполняет жизнь новым смыслом. Может быть, это помогло бы вам с Андреем снова найти друг друга?

Я глубоко вздохнула, чувствуя, как внутри вновь закипает гнев. Но на этот раз не от обиды, а от того, что меня не понимали.

– Ребёнок – это не инструмент, – сказала я, стараясь говорить мягко, но голос всё равно прозвучал твёрдо. – Нельзя заводить ребёнка только ради того, чтобы наладить отношения. Это не решит наших проблем. Дети заслуживают рождаться в семьях, где родители любят друг друга, где есть счастье и тепло. А не там, где они становятся способом «починить» что-то сломанное.

Свекровь замолчала, раздумывая над моими словами, и наконец, кивнула.

– Ты права, милая, – тихо сказала она. – Абсолютно права. Прости, если я сказала что-то не то. Просто мне хочется верить, что всё ещё можно исправить.

Она осторожно коснулась моей руки, и её взгляд был полон искреннего сожаления и тепла.

– Я поддержу любое твоё решение, Настенька, – сказала она. – Что бы ты ни решила. Ты должна быть счастлива, и я хочу, чтобы ты знала, что ты не одна.

Мне так не хотелось обидеть эту женщину, ведь мы с ней уже десять лет бок о бок. Она была мне не просто свекровью, а словно второй матерью, особенно в те моменты, когда я только входила в эту семью. Я вспомнила, как мы вместе с ней и свёкром делали ремонт в нашем с Андреем доме. Это было первое лето после свадьбы, и мы решили, что нужно всё переделать под себя.

Свёкор красил стены, я возилась с обоями, а свекровь готовила нам чай и угощала бутербродами, чтобы поддержать силы. Мы вместе смеялись, обсуждали цвет мебели, спорили, куда лучше поставить диван. Тогда казалось, что именно здесь я нашла свой дом, свою вторую семью.

И я никогда не забуду тот день, когда мы втроём тащили тяжёлый шкаф на второй этаж. Андрей, как обычно, отсутствовал, ссылаясь на «завал на работе». Он звонил и уверял, что очень занят, что без него всё непременно развалится. Но в глубине души я знала, что это просто его способ избежать всего этого хаоса. Ему никогда не нравились эти бытовые хлопоты. Свекровь тогда пожала плечами и тихо сказала мне: «Не волнуйся, дорогая, у мужчин всегда свои отговорки. Мы справимся и без него».

И мы действительно справились, расставили мебель, прикрутили все полки и собрали всё по своим местам, пока он, вероятно, сидел в своём офисе, делая вид, что его работа – самое важное дело на свете.

Свекровь задумчиво помешала чай в своей чашке и, взглянув на меня, тихо спросила:

– Настенька, а если всё действительно настолько плохо… может, вам стоит на время разъехаться? Дать Андрею возможность подумать, разобраться в себе. Может, это поможет ему понять, чего он действительно хочет.

Я подняла глаза, удивлённая её словами. Она не выглядела сердитой или осуждающей – наоборот, её взгляд был полон понимания и какой-то тихой решимости.

– Понимаю, это непростое решение, – продолжила она, потянувшись и осторожно накрыв мою руку своей. – Но, может быть, сейчас лучшее, что ты можешь сделать, – это уйти на время. Мы с отцом будем только рады, если ты поедешь с нами в Питер. Знаю, что это всё сложно, но, может, перемена обстановки поможет тебе разобраться в своих чувствах. А Андрей пусть побудет один и, наконец, поймёт, что теряет.

Её слова были одновременно неожиданными и тёплыми. Я не ожидала, что она так быстро предложит мне свою поддержку. Внутри всё смешалось: обида, благодарность, страх, но больше всего – ощущение, что кто-то наконец-то понял, насколько мне сейчас больно.

– Я… – голос дрогнул, и я вздохнула, пытаясь найти в себе силы. – Спасибо вам. Правда, спасибо. Я не думала об этом раньше. Может быть, это и правда единственный способ…

– Подумай об этом, дорогая, – мягко сказала она. – Мы будем ждать в любом случае.

На следующий день всё прошло словно в тумане. Утром я проснулась раньше всех и сидела на кухне, обхватив ладонями чашку с чаем, когда в комнату зашла свекровь. Мы обменялись короткими взглядами – в её глазах была забота и скрытая печаль.

– Ну что, Настя, ты готова? – тихо спросила она, присаживаясь рядом.

Я кивнула, хотя внутри у меня всё будто застыло. Решение было принято, и отступать уже некуда. Андрей молча прошёл мимо нас, даже не взглянув в мою сторону. Не сказал ни слова, будто ему было всё равно, что мы уезжаем. Возможно, это и был его ответ на всё.

Свёкор быстро собрал свои вещи и позвал нас к машине. Он помог мне загрузить чемодан, ни о чём не спрашивая – видно было, что свекровь уже рассказала ему о нашем разговоре. Он лишь улыбнулся мне с грустной добротой и хлопнул по плечу, будто говоря: «Мы рядом».

– Настя, помни, – сказала свекровь, когда мы обнялись на прощание у ворот дома. – Если вдруг решишь, что хочешь к нам в Питер, двери всегда открыты. Не стесняйся.

– Спасибо, – выдохнула я, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. – Вы не представляете, как много это для меня значит.

– Береги себя, милая, – добавил свёкор и обнял меня, как свою дочь. – А там видно будет, как жизнь повернётся.

Когда их машина исчезла из виду, я взяла свой чемодан и вызвала такси к своей старой школьной подруге. Мы давно не виделись, но она всегда оставалась тем человеком, с которым можно было быть собой, без притворства. Она не задавала лишних вопросов, просто сказала: «Приезжай, Настюша, всё обсудим, выпьем вина, а дальше разберёмся».

Такси остановилось у подъезда, и я, едва успев расплатиться с таксистом, вышла наружу. Он достал мой чемодан из багажника, а я стояла растерянная, разглядывая знакомый подъезд, в котором когда-то проводила так много времени, когда мы с Катей были школьницами.