– Привет, ребятки, – ответил им Дэйв, от которого, конечно, не укрылось странное поведение этой парочки, и соответствующие выводы о своем несвоевременном появлении он успел сделать прежде, чем выводы эти стали ему неинтересны. – Захотелось мне бутылку светлого пива в это чудное утро, – ответил он на вопрос Анджея. – Только и всего. А ты?

– Что я? – Анджей попытался сделать вид, что не понял вопроса и вновь нацепил на лицо неуместную улыбку.

– Ты сам, что здесь делаешь? – усмехнулся и Дэйв и достал из холодильника бутылку «Хейнекена».

– А, это, – полицейский на секунду замешкался, потом взглянул на свой стакан и тот как будто подсказал ему самое очевидное оправдание. – Я кофе зашел себе налить. Что-то мы с тобой частенько стали видеться, Дэйв.

– Ага, вот только мне хотелось бы видеть тебя реже, – Дэйв засмеялся и дважды хлопнул бывшего одноклассника по спине. – Я имею в виду, когда ты в форме и при исполнении.

– А, ну да! – поспешил подчеркнуть остроумность замечания Анджей, который тайно мечтал видеть Дэйва хоть каждый день, но только в качестве родственника. – Тут я с тобой полностью согласен.

– София, ты не возражаешь? – и Дэйв прихватил с кофейного автомата несколько одноразовых стаканов.

– Что? – девушка оторвала взгляд от бессмысленного созерцания документа.

– Стаканы, говорю, можно… украсть на глазах полицейского?

– Я тебе их дарю, – уголками губ улыбнулась София. – Только не бери в привычку разводить меня на подарки.

Все как-то натужно засмеялись. Дэйв заплатил за пиво и вышел.

– И чего тебе еще нужно? – прошептал он уже на улице. – Трахаешь эту туповатую соску с третьим размером сисек, а страдаешь по моей неадекватной сестрице.

Дэйв убеждал себя, что разговор с Флинтом будет не более чем интересной историей под стакан виски. Но уже одно то, что в это похмельное утро его интересовало что-то помимо самого похмелья, говорило о глубоком потрясении всего сознания. Пусть он теперь и уверял себя, что весь вчерашний страх и последовавшая за ним паническая атака – это всего лишь следствие нервного напряжения, но выкинуть из головы личность Адама Джонсона он никак не мог. И пока был еще относительно трезв, то намеревался хоть немного освежить для себя историю трагедии, которая свела того с ума. То, что Адам именно сумасшедший у Дэйва не вызывало вопросов, особенно когда он вспоминал его бесчеловечный взгляд и совершенно неадекватное поведение на рельсах. Как не вызывало вопросов и то, что он может быть опасен. И для Дэйва в том числе, хоть теперь он был склонен думать, что вчерашняя их встреча лицом к лицу была случайностью, а не следствием преследования. Также Дэйва по-прежнему оскорбляла его робость перед Адамом, что не мешало ему эту робость вновь отрицать. И в данный момент он опять твердил себе, что попадись ему этот псих еще раз, тому придется весьма туго. А что он ему еще попадется, Дэйв почти не сомневался.

– Рэкс Джонсон был неплохим человеком, – рассказывал Флинт, потягивая виски и прихлебывая пиво. – Здоровенным, сильным, но беззлобным. Ну… по крайней мере, так оно казалось. Главной его проблемой до тех самых событий была абсолютная бездарность. Отовсюду его гнали взашей. На стройке работал – сломал пьяный бетономешалку, водителем устроился – разбил машину, в столярный цех пошел – отпилил себе два пальца. В общем, звезд с неба мужик не хватал, и это мягко сказано. Зато в любви повезло. Несмотря на все невзгоды, ни у кого никогда не возникало ощущения, что Доротея может оставить этого бедолагу одиноким. Очевидно, чувствовала за него едва ли не материнскую ответственность.

Флинт взял паузу и достал из пачки Дэйва сигарету.

– То есть насилия в том доме не бывало?

– В том доме не всегда бывали деньги, а значит, и не все вечера в нем были сытными. Но насилия не было. Скрывать такие вещи в городе типа Эскины просто невозможно. Хотя, справедливости ради стоит сказать, что под пьяную лавку Рэкс был не против померяться с кем-нибудь силой.

– Я его смутно припоминаю. Помню, что богатырем был, или же мне в детстве так казалось.

– Не казалось. Действительно, это была двухметровая туша в сто тридцать килограмм бесполезной силы.

– И что? Какие были версии потом? О чем говорили в городе?

– Обо всем, что только могло прийти в голову. О родовых проклятиях, об одержимости дьяволом, о внезапном сумасшествии, кто на что горазд, короче, – Флинт закурил и несколько секунд молчал, глядя на стройные ноги юной красавицы, шагавшей по тротуару вдоль ограды паба. – Страшно признавать, что мужику просто снесло крышу на несколько мгновений и все. Страшно, потому что таким образом признаешь, что и сам не застрахован от подобной участи.

– Ага, – Дэйв сделал глоток виски и тоже закурил. – Никогда не сносило, а тут вдруг снесло?

– Значит, все-таки дьявол вселился? – хмуро пробормотал Флинт. – Такая версия тебе больше по нраву?

– Даже не знаю. Так как все было?

Дэйв отметил, что нынешнее поведение Флинта резко контрастирует с его обычной манерой, когда он готов сочинить на ходу любую чепуху в угоду слушателю и тут же, на ходу ее переврать для пущей забавы. Сейчас же он выглядел вовлеченным в свои воспоминания не потехи ради. Дэйв взял бутылку и подлил в стаканы.

Флинт несколько секунд молчал, словно пытался точнее восстановить в памяти события тех дней. Затем заговорил:

– Одним июльским вечером, а именно субботним, соседи увидели, как маленький Джонсон бредет босиком по улице, оставляя за собой кровавые отпечатки своими детскими ножками. Сначала подумали, что он изрезался, но когда осмотрели его ноги, оказалось, что они целые, то есть кровь была не его. А чья кровь, ответить он не мог. Молчал. И с тех пор не проронил ни слова. И взгляд оставался… не испуганным, а словно, как это сказать?

– Отсутствующим?

– Тоже не то. Взгляд был осмысленный, но словно он смотрел куда-то не туда, куда смотрим мы. Словно внутрь себя, а не наружу.

– Ты видел его после гибели родителей?

– Да. На похоронах Доротеи. Тело Рэкса кремировали, а что сделали с прахом, я не знаю, может, передали его родственникам.

– И как мальчишка себя вел на похоронах?

– Так, как я и сказал. Молчал и…

– И смотрел внутрь себя, – закончил Дэйв.

– Это был очень странный взгляд, скажу тебе. Словно и не взгляд человека.

– А кого?

– Кого-то совершенно равнодушного ко всему человеческому. По крайней мере, так казалось.

– А как еще должен выглядеть ребенок, переживший такой ужас?

– Примерно так, сынок, я ведь и не спорю. И все же…

– И все же этот взгляд тебе запомнился?

Флинт кивнул. Дэйв окинул взглядом пеструю улицу Диккенса, чьи два ряда двухэтажных многоквартирных домов были окрашены в разные цвета – красный, желтый, зеленый. Даже здесь, в центре, Эскина этим субботним утром выглядела полусонной, и шум мотора редкой машины, негромкий разговор, хлопнувшая створка окна – все это слышалось так осторожно, словно виновники этих звуков изо всех сил старались остаться незамеченными. Дэйв подумал о том, как же все это, вероятно, отличалось от того вечера двадцатипятилетней давности, когда на улицу герцога Джерома со всех уголков города сбегались шокированные жители, потрясенные столь редкой для их милого городка ужасной новостью.

– Он ведь зарубил ее? – сказал Дэйв.

– Голова была раскроена пополам от макушки до подбородка, как арбуз, – ответил Флинт и тяжело сглотнул. – Я сам, разумеется, не видел, но полицейские рассказывали именно так. Она была в спальне. А знаешь, где был найден Рэкс со своей двустволкой, которую он приставил к подбородку?

– Где?

– В детской спальне, – ответил Флинт, хлебнул еще виски и приложился к пиву.

– И что это могло значить? – спросил Дэйв, обдумывая последние слова старика.

– Не знаю. А ты как думаешь?

– Что он хотел прикончить и ребенка? – Дэйв при этом вопросе почувствовал мороз по коже, прямо как вчера, когда стоял напротив Адама. – Но мальчик смог чудом унести ноги?