Она взяла листы с рассказами и на несколько минут умолкла. Казалось, вся поглощена чтением. Он терпеливо ждал, внимательно рассматривая кабинет. Она подняла глаза и улыбнулась. «Мне нравятся концовки в Ваших миниатюрах. В этом должна быть вся соль. Как в анекдоте. Здесь – это есть. И это – похвально. А что Вы знаете из моего творчества? Какие вещи наиболее нравятся? И почему? А где слабо написано? Поясните?». И, поудобнее устроившись, в кресле приготовилась ждать ответов.

Подобная откровенность и прямота вопросов его смутили. Он этого не ожидал. «Наталья Николаевна! Пожалуй, если я буду критиковать – то могу остаться без работы. Скажите, мне это надо? Можно я потом выскажу свои замечания. Так сказать – в рабочем порядке. Нет? Заметьте себе – не я это сказал. И – не с меня это началось. Тогда слушайте».

Волнения первых минут рассеялись как дым победы при Ватерлоо. И Остапа понесло – как сказали классики. В своё время. Смелость – города берёт. А честность – дамские сердца.

Наконец, мужской голос умолк. Его красноречие иссякло. Тишина. И вдруг! Гомерический хохот. Причем женский. «Мишель! Не убивайте сразу женщину наповал. Тем более, которая годится почти в матери. Шучу. Ладно! В старшие сёстры. И, вероятно, станет работодателем. Ох, уж и словечко какое? Каверзное. В общем – благодетелем. Да?».

Её глаза, с иронией, «поглаживали» собеседника: «Вы – восхитительны! Не только в своих откровениях в прозе. Где стиль – настоящий коктейль Ильфа и Петрова, О Генри и Зощенко. Поверьте, я это уже уловила. Но и в жизни – Вы настоящий философ».

Она помолчала. Медленно двигаясь взглядом по его фигуре. И запоминая детали. «Да ещё оказывается – и с красным дипломом. Вижу – очень дружите с логикой. И с головой. И мне трудно сказать: что лучше? Вас читать или слушать? Везде – есть своя изюминка. И это отрадно. Мне с Вами будет интересно работать. Ясно! Мы одной группы крови!».

Теперь настала время улыбнуться Михаилу. Лёд тронулся, господа присяжные заседатели! Наверное, произошло обыкновенное чудо. Наталья Николаевна продолжала: «Мишель! А ведь и я не сразу пришла к литературе. Как к делу всей моей жизни. В своё время мне пришлось закончить филфак. Ох! И тоже с красным дипломом. А потом – ещё целых пять лет преподавать в нашей альма-матер. Великий язык Шекспира".

Она не сводила с него глаз: "Правда! Ну! Прошу Вас! Не делайте такое удивлённое лицо. На самом деле – Вы гораздо умнее. И проницательнее. Скажу больше – пронзительнее. Честно! Я уже это ощутила своим шестым чувством. Это – как локатор. Либо есть – либо нет". Её взгляд выражал искренний интерес. И он невольно улыбнулся в ответ.

И разговор перешел на любимых писателей. Из классиков. Мистика. Но имена тоже пересеклись. А затем были стихи. Поэтов Серебряного века. Где всё так созвучно одиноким душам. И чистым помыслам. И масштабу целого мира. Читали Ахматову и Цветаеву, Блока и Бунина, Гиппиус и Лохвицкую, Бальмонта и Брюсова. Волшебство было написано больше века назад. А, кажется, как сегодня. Всё правильно – творчество всегда вечно. И бесконечно. Это космос – который рождается людьми на Земле. А мы – зрители.

Наталья Николаевна была радушной хозяйкой. После трёх часов литературных бесед в кабинете, пришлось перейти в столовую. И срочно сервировать стол для обеда. У них – это красиво получилось. Мастерски и со вкусом. Всё было готово. Шторы задёрнуты. Свечи зажглись в канделябрах. И слова. В прозе. И – в поэзии. Сами просились наружу.

А потом были романсы. В четыре руки. За старинным форте–пианно. В гостиной. Время летело. Мужчина и женщина. Наслаждались сказочным миром русской литературы. И своим познанием этих сокровищ. А ещё. Единством душ. В понимании творчества. И жизни великих людей. Финал был блистателен. Вальс. Один за другим. Кружил восхитительную пару. И дарил обоим праздник жизни. Просто так. В субботний день.

Просто мужчина пришёл к женщине. В поисках работы. А нашёл большее. Как и она нашла. После очередного вальса, они вышли на заднее крыльцо дома. Звёзды повисли в вышине. Фонари вспыхнули на улице. Маленький фонтан приятно журчал в середине сада. И цикады пели свой гимн жизни. Всегда и везде. А они улыбались, взявшись за руки.

Она вздохнула и сказала: «Мишель! Вы не только были приняты сегодня на работу. Вы даже успели пройти и весь испытательный срок». Он только поднял голову. И – знак вопроса застыл в его глазах. Потом склонился и галантно поцеловал даме руку. «Насколько я понимаю – в понедельник можно будет приступать к своим обязанностям?».

Она улыбнулась и ещё сильнее сжала его руку. «Увы! Обязанностей не будет. Мы начнём писать совместную книгу. Я знаю – у нас всё получится. Мы станем как Ильф и Петров. Только в женском и мужском обличье. Но творчество – это мир без границ. И мы сами здесь задаём всему масштаб. Нам ещё понадобится коктейль юмора, иронии и сарказма. Иногда – доводимый до однородной массы. Для драйва. Читателей. И самих писателей. Уверена, мы сделаем это на нашей авторской кухне». Она обняла его и закрыла глаза.

Он наслаждался сказочным мгновением. Которое, ещё утром, не могло посетить сознание. Даже в самой смелой форме. А сейчас было чудо. Он не только «достучался» до Писателя. Сейчас он открыл для себя Женщину. Которая имеет такую обнажённую Душу. И пишет такие великолепные книги. Уже столько лет! И теперь предлагает ему сотрудничество. С собой. Это не сон? Господи! Поцелуйте меня и расколдуйте наконец. Иначе за себя – не ручаюсь.

Он ощущал аромат её дыхания, тепло её стройного тела, даже пульсацию крови по сосудам. Она была здесь. Совсем рядом. И даже ближе. Сейчас он ощущал всю её волшебную ауру. Которая, творит такие удивительные строки. Которая, создаёт такие проникновенные сюжеты. Которая, наполняет свои книги героями – зачастую живущими на одной улице, в одном городе, в одном времени. И всегда – в едином измерении с тобой.

Её губы нашли его мочку уха и сжали. Нежно и заботливо. И она прошептала: «Так что, Мишель. Готовься к каторжной работе!». Сделала паузу и выдохнула: «И если ты готов? То ещё – и к большой славе. Будем стараться! С тобой – мы станем новым словом в нашей литературе. Я так давно ждала тебя, чтобы проникнуть в новое пространство нашей профессии. И теперь час пробил. И жребий брошен. Готов? Молодец! Поверь! Всё только начинается. Для нас – и для творчества. Хочу верить: сейчас и навсегда!».

Император Николай I пристально осмотрел сибирского купца Шелехонова. Ещё быстро взглянул на начальника Второй Канцелярии Сперанского. Снова перевёл взгляд на купца. «Артамон Матвеевич! Правду говоришь? Что тебе-то больше ста лет? Ты же купец первой гильдии и за свои слова должен отвечать. А чем сможешь доказать?». Купец поклонился императору. «Ваше Величество! А так записано в церкви нашего прихода в Тобольске. И, ещё, мои старший и младший братья могут подтвердить. Вот и паспорт свой вам покажу».

Император улыбнулся. «Ладно, Артамон Матвеевич. Верю, конечно, тебе. Вы, сибиряки – люди крепкие и с могучим здоровьем. Это не понаслышке я знаю. И со многими знаком. Да, в тех краях, мне приходилось бывать. Вот и Михаил Михайлович может подтвердить». Сперанский сделал полупоклон. «Да, Ваше Величество! Мне, спасибо судьбе, довелось быть губернатором в Сибири. Сам знаю десятки людей – за вековой порог переваливших».

Сибирский купец Шелехонов прищурился и спросил: «Ваше Величество! А можно мне преподнести гостинцы для вашей семьи. Поверьте, что только чистые дары из сибирских кладовых. Орехи разные. Ими белки так любят лакомиться. Да ещё: и детки с бабами. Ну, мёды всякие. У меня, почитайте, три пасеки и на каждой больше сотни ульев. А ещё ягоды лесные: морошка, голубика, клюква. Много чего всяко-разно. Рыбка, из сибирских рек, в бочках посоленная. Всё свежайшее. Заготовленное для мово путешествия сюда – в Питер».

Сибирский купец Шелехонов посмотрел на внука. «Афанасьюшка! Понравились наши дары самому императору. И сделал он нас – Поставщиками Его Величества Двора. Любо! Да, ещё секретное поручение от него мне было. Знаешь, какое? А? Продукты для здоровья отобрать, пакетировать, да в русскую армию поставлять. А особливо на флот – от цинги и всякой простудной хвори. Так сказал. «Артамон Матвеевич! Надобно нам всегда солдата своего оберегать и не давать хворать. Я уже ввёл зимнюю форму: с башлыком, с тёплыми портянками, рукавицами и штанами. А вам, купцам, надо продукты заготовлять впрок»».