«Как странно звучит её рассказ, – думала аментет. – Будто в нём не хватает осколков. Всё окутано медлительностью. Спутано».
Сет стоял, скрестив руки на груди и, когда Нефтида завершила рассказ, мягко улыбнулся.
– Конечно, всё так и было.
Ложь бога была безыскусной – Ифе не составило никакого труда распознать её. Но Анубис… Девушка взглянула на него, ища хоть какую-то эмоцию, хоть намёк на согласие с Сетом или Нефтидой.
Каратель смотрел точно перед собой. На первый взгляд, он был совершенно спокоен, однако аментет уже успела узнать некоторые повадки бога и видела что вены на его руке, сжимающей посох, вздулись от напряжения. «О чём вы думаете?» – жаждала узнать она, но проникнуть в мысли Анубиса, как он проникал в её, конечно же, не могла.
Быть может, то было к лучшему. Ведь бог не мог позволить себе быть слабым ни в чьих глазах, а в воспоминаниях именно слабость шла с ним рука об руку.
ВЕЧНОСТЬ НАЗАД
Боги отличались от смертных многим, и эти отличия становились очевидны с самого рождения. Например, бессмертные создания помнили всё, что с ними происходило даже в момент появления на свет.
Анубис не был исключением. Он знал, что родился под тёмным небом Дуата в гниющем полупустом саду.
– Зачем ты это сделал?! Всё могло быть так хорошо! Я была бы счастлива, просто вспоминая о нём! И никто бы не узнал, но ты… – гневные крики матери были первым, что он услышал. – Ты всё испортил!
Способность говорить новорождённый бог ещё не обрёл, только познавая свою сущность, но он точно знал, что его рождение от него никак не зависело. Он ничего не делал. Его появление было волей мироздания.
– Ненавижу тебя! – рычала женщина.
Её руки были холодными, а дыхание удушливо сладким.
Следующим, что запомнило только что явившееся в мир божество, была вода. Она заливалась в глаза, рот, уши, нос. Он ещё не знал, что ему не нужно было дышать, не знал, насколько велика его сила.
Бог осознавал одно: мать пыталась утопить того, кого ещё недавно исторгла из своего тела.
– Сгинь! Сгинь! – плакала она. – Мой мальчик, прости меня… Прости!
И вот, он снова мог дышать. Женщина со сладким дыханием прижимала его к груди, извиняясь за то, что пыталась совершить. Она целовала его щёки, помогала исторгнуть воду, попавшую в горло, а затем… Снова окунала в Хапи.
– Нет! Нет, прости, я не могу! Ты – обуза! Ты мне не нужен! Прости…
Конечно, он не мог умереть так, как это случилось бы с обычным младенцем, и богиня тоже поняла это довольно быстро. Она оставила его на берегу реки Хапи, скрыв камышами.
Сложно сказать, на что она надеялась, – сила Царя была настолько ощутима, что нахождение нового бога кем-то из обитателей Дуата было лишь вопросом времени. Но разум Нефтиды уже был истерзан, и решения не поддавались логике.
– Во имя мужа моего… – новый голос показался новорождённому очень красивым.
Это снова была женщина, немного похожая на его мать, но куда более светлая. От неё тоже сладко пахло, когда она подняла его на руки, но эта сладость была лёгкой и успокаивающей, а не душила своей терпкостью.
– Не бойся, царский сын, я тебя не обижу, – сказала она, прижимая символ неверности Осириса к груди. – Ты – чудо, как и любой новый бог. Как любой ребёнок. Вы с моим соколом обязательно поладите…
СЕЙЧАС
– Благодарю вас за поведанную историю.
Голос хекау вырвал Анубиса из воспоминаний. Он посмотрел на мать, чьё безумие не зависело от неё. Как и когда-то его рождение не зависело от него. В отличие от Нефтиды, Каратель это понимал.
– А теперь мы перейдём к делу, – спокойно сказал он.
– Но не здесь, – возразила богиня. – Я хочу вернуться в дом.
Она шагнула к вилле, вынуждая всех гостей последовать за ней.
Когда Ифе со своими спутниками вошла в небольшую на первый взгляд виллу, она, казалось, попала совсем в другое место.
Тёмное пространство с бесчисленными ответвлениями коридоров напоминало начало лабиринта. Пол с одной стороны оканчивался пустотой, уходящей на нижние этажи, состоящие из таких же каменных развилок. Конца этому бездонному спуску с того места, где остановилась девушка, видно не было.
Резко обернувшись, Ифе поняла, что дверь, через которую они вошли, исчезла.
Кейфл поймал её взгляд и, увидев неподдельную тревогу, быстро окликнул Сета.
– Взгляни.
Грешный бог и сам пристально глядел на глухую стену, в которой должен был быть выход.
– К чему такая мрачность, Нефтида? – медленно спросил он.
Отвечая, богиня продолжала медленно идти вперёд.
– У меня было дурное настроение. А это всё… – она жестом обвела тёмный многоэтажный лабиринт. – Напомнило мне что-то… Не помню, что.
Ифе ещё раз окинула взглядом пространство. Ей оно тоже казалось знакомым. «Здесь чего-то не хватает… – думала она. – Кажется… Песка!»
Песок. Песок, который она впервые возненавидела у пруда перед виллой Мересанх. Песок, что преследовал её на каждом шагу новой жизни. Аментет с удивительной ясностью вспомнила видение, явившее к ней после первой встречи с лотосами.
Сверху сыпался песок.
Он забивался в рот, терзал горло, мешал дышать и видеть. Аментет кричала, билась, но её руки были плотно прижаты к телу. Спасение от вездесущей пытки не приходило, и, когда песок закрыл солнце, осталась лишь тьма.
«Он засыпал меня. Я была похоронена под песком, но он закрывал не солнце…» Ифе вернулась мыслями в гробницу, где очнулась после возрождения. Там были масляные лампы. Они висели на тонких цепях над саркофагом советника. Свет огня в них был тёплым и очень отдалённо напоминал солнечный. «Мог ли скованный страхом разум перепутать?» Мог, конечно, мог. Ифе знала это, потому что ещё один осколок воспоминания вернулся к ней.
Она вспомнила песчаный пол, не покрытый камнем лишь в одном углу, вспомнила вырытую яму, из которой она с таким трудом выбралась. Даже после этого часть песка в ней осталась нетронутой – там мог уместиться ещё один человек. Более того, теперь Ифе вспомнила, что она была там не одна. «Но ожила лишь я… Кто остался под песком?»
Кто-то был с ней в последние минуты отчаяния. Кто-то держал её за руку, напевая тихую песню, пока песок не заполнил рот.
«Вот, что мне напоминает лабиринт Нефтиды», – поняла Ифе.
– Это гробница… – прошептала она.
Богиня остановилась, оборачиваясь к аментет.
– Точно. Гробница! Это мне и было нужно.
– Мама, мы можем здесь остановиться? Мне нужен ответ всего на один вопрос, – произнёс Анубис.
Нефтида медленно кивнула.
«Так, должно быть, ведут себя те, кто слаб разумом», – решила девушка. Хрупкость и уязвимость сквозила в каждом слове матери Карателя. В каждом жесте. Ей не хотелось даже мысленно использовать слово «безумие», но Ифе всё равно понимала, что богиня была не в себе. И, судя по поведению Анубиса и Сета, уже давно. «Неужели такая участь может настигнуть и богов?»
– Ты всегда могла видеть больше, чем любой из нас, – перешёл к главной цели их визита Каратель.
– Конечно, – рассмеялась Нефтида. – Безумие имеет свои преимущества.
«Значит, она понимает собственное состояние?» – удивилась аментет.
– Кто из богов или душ может покидать Дуат сейчас? Кто покидал его недавно? – продолжал Анубис.
– Одна душа ушла… То ли живая, то ли нет. И такая тёмная… – задумчиво протянула богиня.
– Как он ушёл? – уточнил Каратель, как и все, понимая, что речь идёт об Одайоне.
