– Да, – кивнул Анубис.

– К кому отправишься?

Каратель ударил своим неизменным посохом по каменному полу, высекая зелёные искры.

– Мы отправимся. Если из моего дворца так просто сбежать, значит, лучше держаться вместе.

– Ты кому-то доверяешь настолько, чтобы явиться в гости со мной и грешниками?

– Нет, – мрачный тон Анубиса был самой безысходностью. – Но есть кое-кто, не способный никому из нас навредить.

– Инпу, ты уверен, что это…

Каратель остановил его взмахом руки:

– Да. Иного выбора нет.

Судя по тому, как скривился Сет, это действительно было так.

И следующие слова Карателя шокировали Ифе ничуть не меньше, чем весть о краже их пути к возрождению.

– Мы нанесём визит моей матери.

Ифе сидела на кровати, бездумно глядя в стену.

«Я могу быть наивной, могу каждый раз обманываться в надеждах, в целях, в том, кому можно доверять, а кому нет. У меня есть оправдание – отсутствие памяти». Но смертные, что окружали её, знали о жизни куда больше, а боги и вовсе должны были являть саму мудрость времён. «Должны, – горько усмехнулась аментет. – Но тайный и такой важный план одного бога явно рушится на глазах, – план, из-за которого я снова умерла. А другой бог – Каратель – упускает Одайона прямо из-под носа».

Кейфла и Атсу она могла оправдать потрясением от попадания в Дуат или недальновидностью, пусть и опытных, но всё же смертных. Однако никакие оправдания и непонимание не могли изменить того, что путь в мир живых снова был закрыт. На этот раз для всей бравой компании, что шла по неясным путям спасения Осириса и искупления грехов.

«Я же не глупа, – думала Ифе. – Так, может, хватит просто верить и пора начать действовать?» Она вспомнила разговор с Сетом, во время которого узнала, что воительница Кези и была Селкет. «Почему я не рассказала об этом Кейфлу и Атсу? Почему мы не вспомнили, как в Белой пустыне она убила Одайона, ведь её появление было поистине странным… Можно было предупредить богов, предположить, что Одайон и Кези связаны».

На собственную беспечность девушка тоже злилась, не понимая, почему просто понадеялась, что всё решится само собой. Решила, что умные древние боги справятся и без её помощи. «Хватит, – выдохнула она. – Я всё ещё буду хранить надежду, но не стану верить в то, что путь прояснится сам собой».

Страшное известие о том, что Одайон украл пряди волос смертных, дало Ифе возможность остаться наедине с собой в запертом Дуате. Это время помогло решиться. «Если я хочу выжить, мне нужно стать расчётливее. Умнее».

Тихий стук в дверь оторвал её от раздумий.

– Войдите.

Даже не оборачиваясь, она знала, кто шагнул в комнату, – прохлада коснулась спины, а медленно бьющееся сердце ускорилось в присутствии божества.

– Каратель, – тихо поздоровалась Ифе, оборачиваясь.

Бог был в ярости.

Гнев горел в его глазах так же, как в них отражалось зелёное пламя ламп, наполнявших комнату.

– Возвращайся в зал, нам нужно отправляться.

– К вашей матери? – спросила девушка, боясь любым неосторожным словом раззадорить ярость ещё больше.

Анубис кивнул, сжимая руку на своём неизменном посохе. Ифе хватило одного взгляда на его ладонь, чтобы вспомнить, как совсем недавно она сжимала её горло и какими холодными были его губы. Вопросы о матери Карателя покинули её мысли слишком быстро. «Вы едва не убили меня, и теперь приходите с приказами?»

Опасное негодование толкнуло её на дерзость.

– Я бы сама пришла. Не стоило утруждать себя лишним разговором с грешницей.

На мгновение глаза Карателя озарила особо яркая вспышка зелёного света, но он тут же прикрыл веки, справляясь с ней.

«Зачем он пришёл?» – не понимала Ифе.

«Зачем я пришёл?» – терялся в догадках бог.

Поймав пристальный взгляд девушки, он заставил себя посмотреть на неё, как прежде, – с холодным презрением.

– Я больше не намерен ничего оставлять на волю мироздания.

– Значит, сейчас вы лично зайдёте за Кейфлом, Атсу и вашим дядей? Как слуга?

Ифе поняла, что переступила черту, когда Анубис резко шагнул к ней. Холод и страх окутали её тело, но, кроме одного шага, ближе бог не подошёл.

– Зачем? – резко спросил он. – Зачем ты приходила ко мне в покои?

– Не знаю, – с показной смелостью ответила она. – Вероятно, мной двигало любопытство.

– Ах, любопытство. Платой за него часто становится смерть.

В голосе Анубиса не было угрозы, но Ифе всё равно дёрнулась, касаясь рукой шеи. Заметив её движение, мужчина отвёл взгляд.

– Я уже в Дуате, Каратель. Кажется, смерть – моя плата за всё.

«Случилось бы всё это, задуши я тебя ещё в лавке Города Столбов?» – думал бог, и в его душе поднимался гнев. Но не на девушку, а на себя самого. «Слава отцу, что я этого не сделал…» Как смертный юнец, Анубис не понимал, что творилось в его голове и почему он корил себя за то, что Ифе со страхом касалась шеи.

– Мне жаль, – наконец, промолвил бог. – Жаль, что я упустил грешника, который забрал твой путь к жизни.

– Возможно, вы всё это время были правы. И моё место здесь. Или в небытии.

– Возможно, – боясь что-то понять и в чём-то признаться самому себе, Каратель ровно добавил: – Тут в комнате есть вещи. Переоденься перед тем, как идти в зал. Привычные действия, такие, как смена одежды или расчёсывание волос, помогут укрепить связь со смертным телом.

С этими словами он вышел из комнаты. Чуть быстрее, чем было нужно, а Ифе ещё несколько мгновений недоверчиво глядела ему вслед, так же, как он, не понимая всего, что творилось у неё на душе.

Переодевшись в новое платье, на этот раз менее яркое и более закрытое, аментет вздрогнула от очередного стука в дверь.

– Кто… – закончить вопрос она не успела.

В комнату быстрым шагом вошёл принц, останавливаясь в паре шагов от девушки.

– Прости меня, – без приветствия начал он.

– Ты не виноват.

– Конечно, виноват. Как и Атсу, и Сет, и Анубис. Мы все явились сюда с надеждой для тебя, но позволили украсть её пустынному бесу, – голос юноши звучал напряжённо.

Больше всего Ифе хотелось, чтобы он просто обнял её и пообещал, что всё будет хорошо, но почему-то Кейфл не делал этого, пугая отстранённым холодным взглядом.

«Моя Ифе», – думал он. Принц тоже хотел подойти к ней, прижать к себе. «Не посмею. Не после того, как я снова подвёл её». Ему всегда хорошо удавалось запираться в своих сомнениях, вот и сейчас Кейфл корил себя за то, что не уберёг прядь её волос, за то, что опять не мог дать всего, что Ифе заслуживала, снова подверг опасности. «Я стал её вестником неудачи».

Видя, что юноша больше не смотрит ей в глаза, аментет тихо попросила:

– Поговори со мной.

– Анубис сказал, что прежде, чем мы отправимся, ты можешь переодеться в вещи, которые есть в комнате, но, вижу, ты уже это сделала, – Кейфл говорил совсем не то, чего хотела Ифе, но она готова была поддержать даже эти слова.

– Почему ты не переоделся?

– Умылся. Это тоже можно счесть за привычное действие для привязки души к смертному телу.

Слабая улыбка принца отозвалась теплом в её груди – это была лишь крупица эмоции, но лучше, чем ничего.

«Не отстраняйся от меня. Пожалуйста», – безмолвно просила Ифе.

«Я должен. Я несу одни беды…» – вторил ей Кейфл, пусть и не слыша просьбы.

Как жаль, что всё это было сказано лишь в мыслях. И когда принц молча вышел из комнаты, Ифе не знала, в какую тьму он вновь загнал себя. А он не понимал, что рушил чувства, уже начавшие зарождаться в её сердце. Кейфл не подозревал, что его холодность заставила аментет снова вспомнить тепло дыхания Анубиса на её губах.