– Помолчи, – приказала она. – А ты…

Царица взглянула на Амт.

– Заверши, что хотела сказать.

Бросив взгляд на Царя и не получив от него ни возражений, ни согласия, Амт повиновалась Исиде.

– Я обращала взор на мир смертных. Там царит непривычное спокойствие – даже в Бате, обычно утопающем в безумствах людей. Сила, подобная той, что заперла нас в Дуате, не могла пройти бесследно, ведь прежде подобное нарушение баланса всегда рождало волнения и в Та-Кемет.

– То есть ты в момент угрозы Царю беспокоишься о смертных?! К чему сей вздор!

Не обратив внимания на презрительные слова Анхура, Амт продолжила:

– Что, если от нас сокрыта часть истины? Что, если это ловушка, только и ожидающая сбора богов в одном месте, чтобы захлопнуться?

– Прислушайся к своей верной, муж мой, – тихо попросила Исида.

Она не привыкла умолять, и всё же именно мольба проникла в её слова, смешалась с тревогой и любовью, которые должны были достигнуть сердца Царя Богов.

Долгие мгновения, по меркам смертных, разумеется, Осирис молчал. Анхур порывался обесценить слова богинь: воинственно обещал уничтожить всех, кто посмеет нарушить совет, говорил о силе Царя и Эннеады.

Исида не слушала его. «Ты силён в простом бою, Анхур, но не в сплетениях интриг». Так было всегда.

Наконец богиня сделала последнюю попытку воззвать к супругу.

– Селкет ты тоже призовёшь на совет?

Кроме Исиды никто не заметил движения Осириса – поворот головы был слишком медленным, но теперь, даже не видя его глаз, богиня знала, что муж смотрит точно на неё.

– Конечно, нет. Как Тот, Гор, Бастет и другие боги в мире смертных, она не сможет попасть сюда, – спокойно ответил он и тут же вновь обратил внимание на Анхура: – Продолжай искать тех, кто находится в Дуате, но не отозвался на зов, мой воин. Хотя бы половина совета должна быть собрана.

«Почему, муж мой?..» Исида понимала, что ей нужно было уйти как можно скорее, нужно было сохранить те осколки знаний, что они разделили с Сетом. «Если, если всё произойдёт, как я думаю, то всему придёт конец…»

Но как она могла оставить Осириса? Поступить так второй раз было выше её сил, и не доверяла она Анхуру настолько, чтобы попытаться при нём раскрыть больше истины Царю Богов.

– А что ваш сын? Мне притащить его сюда или повергнуть на месте? Он ведь вернулся в Дуат.

Этими вопросами бог войны показал Царице новый путь.

– Позволь Амт найти Инпу, муж мой. Он доверяет ей и подчинится быстрее, чем Анхуру, – быстро предложила она.

И на это Осирис согласился удивительно легко.

– Твоя правда, жена моя. Амт?

– Сделаю, как прикажете, мой Царь, – склонила голову пожирательница душ. – Но…

– Разве мне говорят «но»? – холодно спросил бог.

– Конечно, нет. Я лишь хочу сказать, что приведу Карателя целым и невредимым на ваш суд, но сама вершить его не буду.

– От тебя этого и не просят, дитя моё. Отправляйся немедленно, – улыбнулась Исида.

Амт снова поклонилась. Она неуверенно и почти нехотя шагнула к исполинским дверям Зала Судилища, бросая тревожные взгляды на Царя Богов. Но прежде, чем ей удалось уйти, Исида подошла ближе, заключая её в крепкие объятия.

И скрывая своё лицо от Осириса и тени Анхура.

Зелёные глаза богини под прикрытыми веками наполнились золотым светом. Амт вздрогнула всем телом. Не прикрывай Исида её собой, эта дрожь не укрылась бы от взглядов двух других богов.

– Я забуду всё, что теперь будешь знать ты. Найди Инпу, найди Сетха. Приведи грешную аментет к долгу, перешедшему ей по крови.

Отчаянный шёпот Царицы в мыслях Амт, наполнявшихся чужими воспоминаниями, быстро затихал.

Исида разжала руки, отступая. «Странный порыв, – отстранённо подумала она. – Зачем мне нужно было обнимать милую Амт?» Богиня чувствовала странную пустоту в мыслях и в груди, но при взгляде на Осириса эта пустота заполнилась безграничной любовью. Тревоги и тайные знания больше не тревожили её.

А вот Амт, пошатываясь, с трудом перебирая чужую память в своей голове, покинула Зал Судилища.

«Ч-что со мной сделала Царица?.. Что за мысли пляшут в голове?»

О Нефтиде Ифе знала преступно мало. Души на Полях Иалу говорили, что она стоит за спиной Осириса во время взвешивания сердец. Она считалась богиней посмертных песнопений, отчасти врачевания и, порой, даже творения. Однако сейчас Ифе видела перед собой только упадок, пассивность и гниение, никак не сочетавшиеся с образом, который она представляла.

«Если она – мать Анубиса, значит, Осирис не был верен Исиде вечность? Значит, он любил и Нефтиду? – пыталась понять аментет. – Или не любил?» Пока ещё она не знала, что любовь была совсем не обязательным условием подобных союзов.

Нефтида продолжала рассеянно смотреть на Анубиса и Сета.

– Вы давно не навещали меня. Сет, тебя уже простил брат? – тихий и тягучий голос богини казался таким же угасающим, как всё в саду её виллы.

– Я работаю над этим, – вежливо улыбнулся Сет.

– А праздников никаких не намечается? – с почти детской надеждой спросила Нефтида.

«Она… не в себе?» – думала Ифе. Что-то неправильное было в этой женщине, какой-то слом.

Анубис медленно приблизился к богине и почтительно поклонился, развеивая маску.

– Нет, мама. Праздников не предвидится.

Нефтида немного обиженно протянула:

– Так жалко… – она поднялась с кушетки, нежно поглаживая гнилые листья растений, что были подле неё. – Ты же помнишь, помнишь, почему я так люблю праздники? Давай расскажу ещё разок.

– Не надо, я… – привычная власть покинула голос Карателя, сменившись неуверенностью.

– Нефтида, мы пришли по делу. Попробуем не отвлекаться, хорошо? – пришёл к нему на помощь Сет.

Как и племянник, грешный бог говорил непривычно мягко.

– Вы-то всё знаете… А вот эти душеньки явно удивлены, – мечтательно улыбнулась богиня. – Я расскажу им!

– Хорошо, – тихо ответил Анубис, как будто сдаваясь.

Нефтида широко улыбнулась. В этой улыбке было что-то тревожное. Маленькие белые зубы женщины показались Ифе почти прозрачными, а может, дело было в том, что улыбка не коснулась глаз.

– Подойдите поближе, птички. Я не люблю громкие голоса и не хочу повышать свой, – богиня кивнула смертным.

Кейфл смотрел на неё напряжённо, но всё же шагнул вперёд. Атсу последовал за ним. Не решившись противиться, Ифе последовала примеру своих спутников и подошла ближе.

Запах гниения возле Нефтиды, к удивлению душ, рассеивался.

– Какие они хорошие, – снова улыбнулась она. – Оставите их мне?

«Что?!» Кейфл поперхнулся, оборачиваясь к богам.

– Нет, – отрезал Анубис, впервые, с момента прихода к вилле, с нотками стали в голосе.

– Жаль. Ни праздника, ни-че-го, – тяжело вздохнула Нефтида. – Я люблю праздники, потому что это единственное время, когда я могу появляться пред ликом Царя Богов. Понимаете, я когда-то послушалась своего слабого сердца. И чтобы добиться внимания сиятельного, властного, вечного…

Она назвала ещё с десяток восторженных описаний, явно относившихся, по её мнению, к Осирису. Тряхнув головой, Нефтида пробормотала:

– Так, на чём я остановилась? Ах, да! Моя ошибка. Я приняла облик нашей Царицы и предстала перед Царём. Он так её любит! И меня любил в те краткие мгновения.

Ифе бросила быстрый взгляд на Анубиса. Его лицо было бесстрастным, но он, очевидно, избегал смотреть на мать.

– Обман бы не раскрылся! Я молча продолжила бы хранить в памяти время, проведённое в объятиях Царя. Но появился Инпу… И всё раскрылось. Конечно, такой сильный мальчик мог быть сыном только Осириса! – Нефтида рассмеялась так же меланхолично, как говорила. – Ох и гневалась же Царица! Изгнала меня, а я смиренно отдала силы, найдя покой здесь. Мало кто из богов знал истину о моём затворничестве, посему Царём и Царицей было решено призывать меня хотя бы на празднества, чтобы никто ничего дурного не подумал.