Анубис сидел в центре комнаты на тонкой циновке. Его глаза, светящиеся зелёным, были открыты, но глядели сквозь аментет, не видя её.

– Простите… Я…

Она попятилась, замирая у двери. Бог никак не реагировал ни на слова, ни на присутствие.

Любопытство. Именно им Ифе решила оправдывать собственный поступок – шаг к богу. «Может, он так спит?» Она не была уверена, нужен ли богам сон. Задумавшись об этом, девушка не сразу поняла, что оказалась на расстоянии вытянутой руки от Карателя, который по-прежнему никак на неё не реагировал.

– С вами всё в порядке? – в тишине вопрос прозвучал гулко.

И, как показалось Ифе, глупо.

Она наклонилась, ближе рассматривая лицо Анубиса. «Он не красив. Но… красив». Её движение стало той самой ошибкой, от которой обычно предостерегали детские сказки о любопытстве, но Ифе почти не помнила тех сказок. Она протянула руку, собираясь коснуться щеки мужчины…

…И оказалась в плену стальной хватки, сжавшей её горло.

Взгляд Анубиса не изменился, но вот его рука теперь сдавливала шею аментет.

– От… пус… ти… те…

Хватка усиливалась.

Бесстрастное отсутствующее выражение на лице Карателя было куда страшнее, чем ярость и презрение, с которыми он душил Ифе в лавке Мив. Девушка быстро поняла, что слова были бесполезны, и попыталась силой разжать его пальцы. Но что могла сделать смертная против бога?

«Это конец?.. Вот так? После всего, что было?» Комната перед глазами уже начинала темнеть. У аментет были считанные мгновения до потери сознания. «Разожмёт ли он тогда руку?» Она не была уверена. Лицо Анубиса было очень близко – он не пытался оттолкнуть её, просто душил там же, где она склонилась к нему. Пинаться и вырываться сил уже не хватало.

– Нет!

Последний хрип. Последнее усилие. Ифе изо всех сил оттолкнулась ногами от пола и потянулась вперёд, зажмуриваясь от страха перед тем, что собиралась сделать.

Губы Анубиса были жёсткими и холодными – такими, как она себе представляла. Наверное, Ифе стоило попытаться расцарапать ему лицо, надавить на сияющие божественной силой глаза – это наверняка принесло бы больше пользы, чем простой укус. Но скованный паникой разум находил самые безумные решения, и аментет действительно укусила бога за губу.

«Глупо!» – корила она себя, чуть сильнее сжимая зубы. Ей не хватило смелости действительно причинить боль – только закрыть глаза, смиряясь с неизбежным. От страха она не сразу почувствовала, что хватка на горле ослабела, а губы Карателя приоткрылись, впуская её дыхание.

Зелёный свет под веками погас. Стоило уже открыть глаза. Но Ифе всё ещё не понимала, что происходит.

Не понимала, почему холодные неподвижные губы вдруг мягко прижались к её рту. Почему дыхание того, от кого всегда исходил холод, внезапно оказалось тёплым. Почему рука бога сместилась с её горла на щёку, не убивая, а трепетно лаская.

Другую руку Ифе почувствовала на своих волосах – она запуталась в них, заставляя девушку раскрыть губы. Позволить поцелую углубиться.

«Поцелуй… – осознала аментет. – Это поцелуй».

Всё закончилось внезапно.

Ифе всхлипнула, когда бог рывком поставил её на ноги. Не причинил боли, но отстранил от себя.

– Аментет?..

Она, наконец, открыла глаза, встречаясь с недоверчивым взглядом Анубиса, удерживающего её за плечи.

– Отпустите меня, – шёпот срывался на хрип.

Бог тут же разжал пальцы.

Ифе попятилась от него, прижимая руку к шее, всё ещё саднящей от недавней хватки. Ей не хватило сил снова посмотреть богу в глаза – любопытство закончилось там же, где началось удушение, а следом удовольствие от поцелуя, которого она не ждала. Который напугал её до чёрных точек перед глазами.

Анубис видел в глазах девушки слёзы. «Что я сделал?..» Он помнил, как пришёл в комнату, как позволил разуму отделиться от тела, чтобы изучить происходящее в ТаКемет и заглянуть во все доступные ему уголки Дуата. Он помнил, как что-то острое впилось в его губу, почти сразу сменившись теплом. Желанным теплом и давно позабытым чувством.

А теперь Каратель смотрел вслед грешнице – Ифе, – которая, пошатываясь, убегала из его покоев.

Бог сделал усилие, собирая воспоминания тела и разума воедино, но транс всегда имел недочёты. Отделяясь от своего главного воплощения, бог оставлял позади только чистые инстинкты. «Если она коснулась меня, тело могло воспринять это как угрозу… Что я сделал?!»

Вспомнив, как аментет хваталась за шею, он предположил худшее: «Я пытался убить».

Ифе бежала по коридору, захлёбываясь слезами. В её мыслях смешалось всё.

Она нежно убирает кудрявый локон с лица Кейфла… Принц заключает её в объятия, спустившись за ней в Дуат… Рука Анубиса запутывается в волосах… Губы бога прижимаются к её губам…

Насмешкой, добивающей и без того разбитую аментет, в её мыслях зазвучал голос Карателя.

– Прости меня, Ифе.

Это было больше, чем она могла вынести.

Чудом добравшись обратно до комнаты, что была ей отведена, Ифе даже не смогла порадоваться тому, что и принц, и вор всё ещё спали.

Она лишь повалилась на кровать рядом с Кейфлом, потянулась к нему рукой, чтобы обнять, но замерла, не решаясь прикоснуться. Ей казалось, что она предала его. «Моей вины нет!» – беззвучно плача, уговаривала себя аментет.

Самым страшным было то, что она не понимала, о какой вине думала. Ифе просто не знала, что было принято или не принято в отношениях смертных, да и богов тоже. Терзания были лишь отголосками её прошлой жизни, в которой у аментет наверняка были принципы и куда больше знаний об этой стороне жизни. Вот только она их не помнила.

А сердце всё равно сжималось при взгляде на мирно спящего Кейфла.

Когда все вновь собрались в главном зале дворца Анубиса, многое успело измениться.

– Как он мог сбежать? – прошипел Сет, гневно смотря на племянника.

Тревога, сквозящая в его голосе, стала ударом как для смертных, так и для Анубиса. Злость, ярость, ехидство – от грешного бога ожидали чего угодно, но не тревоги, пусть произошедшее действительно располагало именно к ней.

– Я не знаю, – ответил Каратель.

– А пряди волос?.. Путь наверх? – Ифе уже задавала этот вопрос, как только узнала о случившемся, но повторила вновь, наивно надеясь услышать иной ответ.

– У меня украл, – выплюнул Атсу.

– У меня тоже, – сказал Кейфл.

Анубис просто кивнул, подтверждая слова смертных.

– Одайон скрылся, неведомым образом пройдя все барьеры Инпу и украв то, ради чего вы двое спускались в Дуат, – подытожил Сет. – Ну что, все уже чувствуют себя героями?

Ифе даже не могла злиться на жестокие слова, ведь они были правдой.

– Селкет, – ярость, с которой грешный бог выплюнул имя богини в тот момент, отлично передавала чувства всех, кто находился в зале. – Это её рук дело.

– Вы же можете просто вернуться в Та-Кемет! Принести новые пряди! – воскликнул Кейфл, с надеждой глядя на Анубиса.

– Не могу, – ответил он.

– Почему?!

– Неужели вы, смертные, думаете, что я не попытался сделать это сразу, как обнаружил пропажу? – с уже не скрываемой яростью прорычал бог. – Я не могу выйти из Дуата.

Алые потоки силы окутали Сета, и он растворился в воздухе, чтобы через несколько мгновений появиться вновь.

– Мои пути тоже закрыты.

Ифе прижала руку к груди, чувствуя медленное биение сердца, – пока ещё она была связана со своим смертным телом, хоть путь назад и исчез.

– Мы… В ловушке? – прошептала она. – Но как же другие боги? Они тоже не могут покинуть Дуат? Осирис, Исида, все, кто сейчас находится в этом царстве!

Смертные замерли, напряжённо ожидая ответа.

– Это нужно проверить, – сказал Сет.