– Если ты кому-нибудь расскажешь о том, что видела, мы тебя на хрен завалим, – тихо говорит он ей. – Без колебаний. Без вопросов. Без вторых шансов. Мне насрать, по какой причине ты это сделаешь и кому разболтаешь. Откроешь рот, и ты покойница. Уяснила?
Она кивает. Ее глаза так широко раскрыты от испуга, что теперь как будто занимают большую часть лица.
Секунду он стоит, разглядывая ее, словно пытаясь понять, врет она или нет. Но даже Мэлис, каким бы недоверчивым и злым он ни был, не может не увидеть правду в страхе на ее лице. Она явно в ужасе от того, что может с ней произойти.
Это заставляет его немного отступить. Он делает шаг назад, хотя и продолжает целиться в нее из пистолета.
– Имя, – требует он.
Девчонка открывает рот, но сначала не издает ни звука. Затем она снова смотрит на пистолет в руке Мэлиса и изо всех сил пытается обрести дар речи.
– У-Уиллоу, – удается ей произнести. – Уиллоу Хейз.
Мэлис смотрит на Вика, и брат кивает.
– Уже занимаюсь. – Он набирает что-то в своем телефоне, используя свой особый навык поиска всякой хренотени. Мгновение спустя он кивает, поднимая взгляд. – Это она. Она говорит правду.
Мэлис выглядит так, будто вот-вот сплюнет на пол и выбежит вон. Его и без того резкие черты искажают отвращение и гнев. Он делает глубокий вдох и резко выдыхает, затем отступает назад, наконец опуская пистолет.
На секунду девушка застывает на месте, смотря на него; ее ноги жутко дрожат.
Я откашливаюсь, чтобы привлечь ее внимание, и, когда ее взгляд устремляется на меня, киваю в сторону двери.
– Тут тебе пора улетать, пташка, – бормочу я.
Эти слова отрезвляют ее, и она бежит к двери, стремясь поскорее покинуть комнату, как будто боится, что Мэлис выстрелит ей в спину, если она не поторопится.
– Черт, – повторяет Мэлис, засовывая пистолет за пояс брюк.
Я смотрю девушке вслед, рассеянно прикусывая пирсинг на языке. Возможно, было ошибкой оставлять ее в живых, но я не мог позволить Мэлу просто убить ее. Мы уже убили хозяйку этого притона, а также охранника у входа, и из-за этого я едва ли буду чувствовать себя плохо. Но эта девушка выглядела слишком милой и невинной. Она не была замешана в этом дерьме, как все остальные, кто погиб этой ночью.
– Пора закончить это дело, – говорит Виктор, убирая телефон. – Мы и так потеряли слишком много времени.
– Верно, – соглашаюсь я, кивая и встряхивая головой, дабы немного прояснить ее. – Пора сжечь этого ублюдка.
Мы разделяемся и разливаем керосин по всему борделю, готовясь спалить его дотла, чтобы замести свои следы.
5
Уиллоу
Сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.
Я выбралась из борделя целой и невредимой, хотя все это время боялась, что кто-то из них передумает и пойдет следом, чтобы убить меня. Но я выбегаю на тускло освещенную улицу одна и, как только покидаю здание, жадно вдыхаю ночной воздух.
Я не могу поехать домой на такси или автобусе, поскольку на мне нет обуви и я вся в чужой крови, поэтому набрасываю пальто и отправляюсь пешком, изо всех сил стараясь держаться переулков, чтобы меня не заметили. Понятия не имею, как бы я объяснила то, что произошло этим вечером, если бы меня кто-нибудь увидел. В голове все еще проносятся угрозы парня по имени Мэлис.
Если ты кому-нибудь расскажешь о том, что видела, мы тебя на хрен завалим.
От одной мысли об этом у меня сводит живот, и я обхватываю свою талию одной рукой. В боку больно стреляет. Я чувствую себя ужасно беззащитной, пока бегу по улице в подобном виде. Во многих отношениях. На мне по-прежнему лишь разорванная комбинация, в которой я была в борделе, и я пытаюсь поплотнее закутаться в пальто, пока бегу, тяжело дыша и стараясь не споткнуться о выступающие камни и кирпичи.
В какой-то момент я прохожу мимо дешевого бара, из которого доносится музыка, и группа парней, тусующихся у входа, замечает меня.
– Ну и ну, – кричит один из них. – Куда собралась, детка?
– Ага, тебя покатать, крошка? – добавляет другой. – У меня тут кое-что для тебя есть!
Он хватает себя за промежность и делает вид, будто трахает меня, пока остальные смеются. Я продолжаю двигаться, обходя их и молясь, чтобы они не решили напасть на меня. Один из них качает головой и сплевывает в сторону.
– Отвалите от нее. Она, похоже, жестко обдолбанная, – говорит он. – Или с таблеток только слезла. Не суйте член в чокнутых.
Они либо не видят пятен крови у меня под пальто, либо не осознают, что это такое. В любом случае, я прячусь в тени, пока они не передумали оставить меня в покое, и продолжаю бежать.
Мое тело вот-вот сдастся, но я не останавливаюсь. Грудь болит, легкие требуют больше воздуха, чем я могу вдохнуть, а сердце бешено колотится. Ступни горят, ноги дрожат, и с каждым шагом я чувствую, что вот-вот упаду. Но я не могу остановиться. Я продолжаю, спотыкаясь, идти вперед, зная, что обязана добраться до дома.
Наконец, пробежав несколько миль, я вижу впереди знакомое здание. Я почти рыдаю от облегчения, врываясь внутрь и поднимаясь по лестнице быстрее, чем когда-либо прежде. Я задыхаюсь и дрожу, и трясущимися пальцами открываю дверь, затем захлопываю ее и запираю на засов.
Я подхожу к каждому окну и проверяю, заперты ли они.
У меня сильно дрожат руки, когда я пытаюсь наполнить стакан водой из-под крана, и в итоге роняю его. У меня сводит живот. Меня рвет прямо в раковину, я хватаю ртом воздух и изо всех сил держусь за столешницу.
Обычно после рвоты я чувствую себя лучше, но на этот раз мне только хуже. События сегодняшнего вечера обрушиваются на меня с ужасной силой, наполняя мои внутренности неприятным чувством, которое никак не проходит. Кожа становится липкой, и я отталкиваюсь от столешницы, одновременно срывая с себя пальто и комбинацию. Они покрыты засыхающей кровью. Я вытаскиваю ключи и мобильный телефон из карманов пальто, затем пихаю одежду в пакет для мусора, не желая больше никогда ее видеть.
Руки тоже в крови, и когда я смотрю на свое тело, то вижу, что и все остальное также в этой проклятой алой жидкости.
Из горла вырывается тихий стон, и я практически бегу в ванную, включаю душ и делаю воду настолько горячей, насколько могу выдержать. Древние трубы жалобно лязгают, но вскоре ванную наполняет пар, и я встаю под душ.
Горячая вода приятно касается моей кожи, и кровь начинает смываться. Я тру тело, и темно-красная вода стекает в канализацию вместе с грязью с ног. Ведь я бежала домой босиком. Ступни болят, но, по крайней мере, я не наступила на стекло или что-то в этом роде.
Я пытаюсь успокоиться, стоя под струями воды, закрыв глаза и вдыхая горячий воздух, пахнущий мылом.
– Все в порядке, Уиллоу, – шепчу я себе под нос. – В порядке. С тобой все в порядке.
Я делаю так уже много лет – успокаиваю себя, вместо того чтобы поручить это кому-то другому. Обычно это срабатывает, но сейчас не имеет значения, сколько раз я повторяю эту мантру, все равно не могу выбросить из головы образы сегодняшнего вечера. Они проносятся у меня в голове, начиная с того момента, как тот русский мужик рухнул на меня сверху, и до того липкого, теплого ощущения, как его кровь начала заливать мое тело.
Я была уверена, что он погиб от выстрелов, которые заставили его упасть на меня, но тут ворвались трое мужчин и довели дело до конца. Самым жестоким из возможных способов. Судя по тому, что они сказали, у них был серьезный зуб на русского, и мне, застыв на кровати, довелось наблюдать, как они по очереди причиняли ему боль, заставляя страдать. Эти трое были такими злобными, такими решительными и не сдавались. Им было больно от того, что он сделал, поэтому они постарались причинить ему как можно больше боли. И русский не выказал никаких угрызений совести, так что, думаю, он получил по заслугам, однако…
В голове продолжают мелькать образы: море крови, звуки хруста костей того мужчины и тот последний тошнотворный треск, когда этот Мэлис размозжил ему голову.