Я послушно села в машину на переднее сидение, закинув рюкзак с чехлом назад. Библиотекарь не предложил мне воспользоваться багажником, видимо, задумавшись, как обычно, о чём-то своём. Он частенько витает в облаках, поэтому знаменит своими фантастическими рассеянностью и неуклюжестью: например, грациозно спотыкается обо всё вокруг, если зачитывается книгой на ходу.

– Пристегнитесь, – закончив разговор по телефону, напомнил он мне перед тем, как завести двигатель. А после отнял руку от руля и положил мне на плечо, глядя в глаза, вероятно, боясь увидеть в них слёзы. – Они вам ничего не сделали? Нигде не болит? Рой неотёсанный олух, такой и руку сломает – не заметит.

– Не, всё окей, – успокоила я библиотекаря. Плакать не хотелось. Подобное поведение со стороны Роя по отношению ко мне было чем-то новым, хотя сегодня Малкен побил собственные рекорды наглости и хамства. – Он просто пытался продемонстрировать чувства по отношению ко мне. Подкаты у него всегда отличались неандертальской оригинальностью.

Я решила не вдаваться в подробности наших с Роем отношений, просто потому, что это бессмысленно. Если честно, я сама не понимаю, что он ко мне испытывает на данный момент времени: делает ли он это всё из желания навредить, или продолжает… кхм… ухаживать в столь странной форме. Примерно представляя количество мозгов у данного индивида, тяжело понять сразу, что у него на уме. И Роберту лучше об этом вовсе не думать.

– Я уж было решил, что он хотел вас похитить, – грустно улыбнулся библиотекарь и переключил коробку с режима «паркинг». – Пришлось бы срочно искать рыцаря на белом коне, чтобы он вас спас.

– Вы на своём чёрном «Порше» тоже неплохо справились, – хмыкнула я и театрально вскинула руку ко лбу. – О, благородный рыцарь, позвольте поблагодарить вас за моё спасение!

– Только не вздумайте меня целовать, мисс. Не думаю, что Маргарет одобрит подобного рода благодарность. Но от чашки холодного кофе в такую жару я бы не отказался.

Я захихикала. Мы с Робертом частенько дурачились, изображая героев разных прочитанных книг. И, честно говоря, несмотря на разницу в возрасте, мы дружили. Он появился на пороге директорского кабинета с резюме в руках через несколько месяцев после того, как я переехала в Штаты из-за гибели отца. Тогда я практически не разговаривала на английском, и тётя, решив, что раз мы оба новенькие в этой стране, то должны поддерживать друг друга. Благодаря ему я выучила язык – к немалому удивлению окружающих, библиотекарь оказался невероятно эрудированным человеком. Более того, с каждым днем складывалось впечатление, что он едва ли не гений во всех смыслах этого слова: в совершенстве знает несколько языков, прекрасно разбирается во многих науках и искусстве. Но при всём этом, в его резюме значится лишь скромное по сравнению с имеющимися знаниями окончание экстерном Брауновского университета, что-то связанное с художественной литературой.

Уж кто-кто, а Роберт обожает книги. И еще чай, но книги, кажется, всё же больше: найти его в расстроенных чувствах на рабочем месте, разглядывающим очередную уничтоженную кем-нибудь из учеников книгу – привычная картина. Каждую потерю школьного книжного фонда он воспринимает едва ли не как личную.

Сунув руку в карман, потом в другой, я охнула и чертыхнулась. Роберт затормозил так резко, что если бы не ремни безопасности, то я точно бы улетела вперёд, встретившись носом с приборной панелью.

– Что случилось? – он испуганно посмотрел на меня, не понимая причины моей паники.

– Нам нужно вернуться, я, кажется, обронила наушники, – застонала я, мысленно ругая себя.

– Мисс, мы не будем никуда возвращаться, – нахмурился библиотекарь, снова заводя машину.

– Я уверена, что они лежат где-то рядом с тем местом, где Рой взвалил меня к себе на спину, – упрямствовала я, хоть и понимала, что это бесполезно.

Библиотекарь вздохнул, поправил очки и бросил на меня неожиданно раздражённый взгляд, отчего я замолкла. Он прав. Возвращаться туда – верх глупости. Рой и его друзья, скорее всего, где-то рядом. Как бы мои наушники вообще не остались у них в качестве трофея или приманки. Я не слышала, как они выпали, значит, вполне возможно, Рой их и вытащил.

После недолгого молчания мужчина произнёс:

– Хорошо, я куплю вам новые, если вас это утешит, – произнёс он тоном, не терпящим возражений. То есть даже не спрашивал, хочу ли я новые наушники или нет. – Но сначала я должен завезти документы нашему юристу. У него плотный график, а я и так задержался.

Теперь ясно, как он меня нашёл. Точнее сказать, не искал целенаправленно: дом мистера Холла был в нескольких кварталах отсюда. Что ж, зато теперь можно не волноваться, что за мной, возможно, следит школьный библиотекарь, как какой-нибудь серийный маньяк.

– Не стоит. Эти были просто… Правда, я купила их себе на день рождения. Но у меня есть и старые, они отлично работают, это не критично. Малкен урод!

Мы всегда делились друг с другом чувствами, Станиславский учил меня, что иногда можно и нужно открыто возмущаться или радоваться, что это нормально, и если поделиться эмоциональной ношей с тем, кому доверяешь, становится легче. Сейчас я по привычке сделала так, как учил библиотекарь. Мне правда-правда очень хотелось злиться на сложившуюся ситуацию, а вот чтобы мне покупали новые наушники, не хотелось, поэтому я пыталась объясниться, но прозвучало всё очень глупо.

– Тогда тем более нужно, – подмигнул мне Роберт, паркуя машину около выкрашенного в светлые тона двухэтажного коттеджа с идеальным газоном и смешным, совершенно не сочетающегося с образом жизни такого серьёзного человека почтовым ящиком в виде диплодока: когда почтальон приносил письма, то голова поднималась, как флажок, привлекая к себе внимание владельца и поднимая настроение случайным прохожим.

Я вылезла из автомобиля следом за библиотекарем. Миссис Холл делает прекрасный лимонад, а сегодня он будет очень кстати.

Роберт поставил напротив меня пластиковый стакан с шоколадным фраппучино, сам выбрал, как и собирался, холодный кофе с молоком. Десертом стали малиновый и лимонный кексы, заботливо уложенные бариста на глиняные тарелки ручной работы. Эмаль на таких всегда меня завораживала: они были похожи на глубины космоса или океана и, что самое удивительное, при таких оттенках всё равно ощущались тёплыми. Наверное, сказывалось то, что их вручную делали живые люди – на некоторых даже встречались отпечатки чьих-то пальцев на глине.

У мистера Холла мы не задержались. Пока Роберт и мистер Холл разговаривали с тётей Маргарет по скайпу, разбираясь с тонкими нюансами формулировок, используя лазейки для себя и закрывая их для остальных, я мило побеседовала с женой юриста и поиграла с их собакой – ворчливым английским бульдогом Сури, которая обожает слюнявить гостей и кусать сушилку, когда та начинает грохотать, отжимая бельё.

Теперь мы сидели в кофейне, наслаждаясь прохладой кондиционера и относительным спокойствием. Да и просто наблюдали за людьми, которые сновали туда-сюда за окном, в шутку строя предположения, куда они так спешат.

На моём стакане значилось моё имя с довольной кошачьей мордочкой, Роберт удостоился облачка из сердечек вокруг имени и томного взгляда со стороны бариста.

– Невероятно повезло, что у меня нет молочной пенки, полагаю, в таком случае меня ожидало бы куда больше сердечек, – устало пробормотал он, вымученно улыбнувшись девушке и поспешно отвернувшись, чтобы застать ещё одну волну симпатии в свой адрес.

Я снова захихикала. Вокруг Станиславского всегда вилась группка поклонниц разных возрастов, но, несмотря на это, мы ни разу не замечали его в женском обществе, более располагающем к романтике, нежели к дружбе и общению по интересам. Он вёл достаточно замкнутый образ жизни и всячески отшучивался, когда очередная пожилая учительница или преподаватель спрашивали, нашёл ли он себе невесту. Не то чтобы всем так было нужно, чтобы библиотекарь срочно женился, но он был на хорошем счету, и все желали ему счастья. А у многих понятие счастья почему-то ассоциируется исключительно с браком. Тётя лишь пожимала плечами и заступалась за своего работника, говоря, что всякий вправе жить, как ему нравится, и пока что одиночество не включено правительством страны в список преступлений.