Оливье искренне переживал за друга, парень храбрился, но было очевидным, как тяжело давалось ему признание. Леони коснулась его плеча, поглаживая, а Моник вдруг подумалось, могла ли она своими эмоциями довести Анжа до беды.

- Ты уверен, что он не мог к кому-то уехать или вроде того?

Уточнила Зоэ-Моник, чувствуя вину и причастность к исчезновению парня.

- Абсолютно. Он мне как брат.

- Стоит обратиться в жандармерию. Люди не должны просто так пропадать.

Выражение лица Оливье Дюбе стало горше самого густого кофе.

- Шла бы речь про людей, я бы не парился, но Анж оборотень, а в Бретани их не жалуют. Многие до сих пор считают, что оборотни - это люди, обреченные превращаться в волков в наказание за грехи, и не слишком-то стараются помочь им. Все дело в старых предрассудках, когда оборотни еще питались человеческой плотью, каннибализм прошлых лет до сих пор наводит на них страх. Ладно, не берите в голову. Давайте лучше сыграем. Угадайте, кто прихватил с собой гитару?!

Дюбе развернулся, вытащил из-за спины потрепанную старую гитару, похлопал ладонью по корпусу.

- Ну что, Зоэ-Моник, сыграешь нам или вы, голубки' окончательно слиплись?

Парень рассмеялся собственной шутке, а Моник почувствовала, будто проглотила гирю. Новые знания, что открылись ей, вселяли страх, она не хотела навредить друзьям, хоть и была уверена, что находится в прекрасном расположении духа, но рисковать не хотелось. Неуверенно улыбаясь, Зоэ-Моник прокручивала в голове аргументы, которые не покажутся надуманными или глупыми, но Эрве опередил ее.

- Я сыграю, правда, знаю только одну песню, но думаю, никто не будет против.

Раздались рассеянные аплодисменты и свист, поддерживающий парня. Эрве Дюшарм взял гитару, перекинул ремень через шею и минуту настраивался на исполнение.

- Я прогуливался по дороге с сердцем,

открытым для любого.

Мне очень хотелось сказать

«добрый день» неважно кому.

Этим «неважно кем» и стала ты,

Я сказал тебе что-то,

Было достаточно всего лишь с тобой заговорить,

чтоб тебя приручить.*

Друзья подпевали, перемигивались и посмеивались, понимая, почему Эрве выбрал именно эту песню, не возникало сомнений и у Моник Гобей, ведь после каждой пропетой строчки, парень одаривал девушку нежным взглядом, превращающим ее нутро в растопленный лед. Вечер закончился безупречно, на прощание, Эрве поцеловал Моник в лоб, и отпечаток его губ горел на ее коже огнем. Оливье повез Леони домой на своем велосипеде, несмотря на отказ от отношений подруга выглядела довольной, они явно нравились друг другу, а Арлетт и Беньямина нигде не было видно. Проводив первых уезжающих друзей, Зоэ-Моник заметила, как они болтают о чем-то, стоя возле мотоцикла парня, пока он докуривал сигарету.

Моник чуть не взвизгнула, показывая подруге большие пальцы, когда она усаживалась на мотоцикл Беньямина Де Кольбера, крепко обвивая его торс руками. Арлетт Пинар казалось, пребывала в счастливом обмороке, едва выдавив улыбку для подруги, но Моник явно ощутила, как между ними вновь воцарился мир.

Спустя полчаса Элайн отправила Моник отнести свежей воды лошади и проверить, закрыты ли двери. Вешая крюк на ворота калитки, девушка всмотрелась в заросли кукурузы, все было тихо и спокойно, она улыбнулась сама себе, предаваясь грезам о сегодняшнем вечере и песне, которую спел для нее Эрве, когда услышала над ухом громкое воронье карканье. Зоэ-Моник Гобей всмотрелась в гарцующую на ветке каштанового дерева большую ворону, не понимая, чего она хочет, и как оказалась здесь.

- Ты не можешь быть им. После стольких лет, не можешь.

Воспоминание о спасшей ее вороне в месте, где оживали кошмары, прошило сознание так сильно, что сперло дыхание. Если бы это был он, то появление вороны в яви могло означать последующие неприятности. Мысли о мальчике не оставляли и по прошествии долгих лет, Моник хотела знать кем он был так же сильно, как боялась этого. Птица не унималась, прыгая на ветке, разевая массивный черный клюв с розовым языком, оглушая криком.

- Я не понимаю! Улетай домой, дурная птица!

Моник шикнула на ворону, делая вид, что не замечает странного поведения дикой птицы. Как только девушка вошла в дом, птица угомонилась, силуэт ее пошел рябью, извивался и трясся, словно тягучая субстанция до тех пор, пока на землю не опустились две ноги Беньямина Де Кольбера, всматривающегося в окна фермы, в которых по очередности гаснет свет.

***

Стоило только смежить веки, как приходил ОН. Моник металась по подушке, постанывая и всхлипывая от страха. Она старалась не заснуть вновь, но усталость брала свое, глаза закрывались, и девушка погружалась в беспросветную тьму.

Ранее Зоэ-Моник не встречала ЕГО. Она, как и прежде, шла в темноте, когда заметила, что впереди мир вокруг как будто становится светлее, направившись прямиком туда, как любой мотылек, желающий жить, тянется к тому, что его убьет – свету. Очертания леса окружили, обступили плотным кольцом и меж рядов деревьев, сгорбленный силуэт играл с забредшей гостьей, догонял, но отпускал, начиная вновь преследовать, доводя жертву до ужаса, граничащего с безумием.

Моник лишь единожды увидела его вблизи, блуждая в густой чаще в поисках выхода; ОН сидел на поваленном бревне, обняв колени, напоминая скорее брошенного несчастного ребенка, потерявшего все, что у него было. Плечи ЕГО тряслись, будто от плача, а рядом явственно ощущалась тягостная атмосфера беспросветного отчаяния. Девушка хотела помочь, но когда существо подняло морду, она закричала от всепоглощающего страха.

Лысый череп, из которого торчали застрявшие в коже редкие перья, огромный черный глаз и массивный вороний клюв, частично сломанный, едва удерживающий рыхлый иссохший язык. Склизкая кожа местами отходила от костей, являя красную бескровную плоть. Существо было полностью обнажено, издалека оно напоминало человека, с пальцами на ногах, но вместо ладоней палки с когтем на конце. Падший ангел, которого лишили не только крыльев, но и всего оперения. За какие грехи Бог мог поступить с ним так? Разве этот Бог милосерден? Тот ли это самый Бог, в которого верят родители девушки? Если ответ на последний вопрос положительный, Моник подумала, что лучше будет до конца своих дней служить дьяволу, чем закончить свое существование в небытие так.

Вынырнув из сна, в котором человек-ворон почти нагнал ее, девушка решила сегодня больше не пытаться заснуть. Похлопав ладонями по щекам, плеснув пару раз холодной водой в лицо, Моник села просматривать программу лицея на ближайшие месяцы, пока под утро не заснула сидя за столом, подложив руки под голову.

«Охренеть» (в пер. с франц.)

«Моя птичка» (в пер. с франц.)

«Отлично» (в пер. с франц)

Фоссегрим (foss – «водопад» и grim – «страшный, суровый») – дух водопада, или водяной дух в скандинавской мифологии. В Швеции его называют нёккен.

Песня «Елисейские поля» - Джо Дассена.

Глава 8

Единственная библиотека Локронана находилась над заброшенным магазинчиком, полным коробок с забытыми вещами, паутины, пыли и чужих несбывшихся надежд. Без нормального сна Моник чувствовала себя раздавленной и вялой, сознание бродило где-то в дымке из призрачных мыслей, не находя за что зацепиться, поэтому сообщив о дурном самочувствии, девушка ушла из лицея святой Клотильды Бургундской. Игнорируя внутренний голос, ругающий девушку за прогул во имя цели, которая вероятно не приведет никуда, за какие ниточки не дергай, она сидела в пустом зале библиотеки, отхлебывая горячий кофе, перерывая старые записи и газеты.

Кроме кратких некрологов сведений не находилось, от библиотекаря девушка узнала, что подробнее можно поискать в архиве, но чтобы в него попасть, необходимо проехать не одну сотню миль, имея при себе документы, доказывающие родство, а так же разрешение от родителей, которое достать было невозможно, не рассказав Эгону и Элайн. Тогда Зоэ-Моник Гобей решила больше узнать о Фоссегриме, мифах и легендах Бретани, попросив у старой женщины-библиотекаря с такими огромными линзами очков, что девушка видела в них свое отражение, будто в зеркале, информацию о мифологических существах, на что получила сдержанную улыбку и просьбу самой поискать среди скудных рядов.