Предметом были три бархатные коробочки, каждая приманчиво распахнута. В каждом лежала драгоценность, точнее, гарнитур: что-то на шею и серьги. В крайнем правом — кулон из крупного рубина на цепочке из белого золота, украшенной рубинами поменьше. И серьги, тоже с рубинами, но средними. Все рубины прямоугольной огранки — строго и величественно.

С одной стороны, Адель, пожалуй, была права: вызывающе крупные камни! Опять же, слишком консервативные очертания… Однако я вспомнила, что Маринино подвенечное платье было красное с белым, чтобы соблюсти и старинные традиции Необходимска (пришедшие к нам в основном из Сарелии), и новую моду, распространяющуюся из Галлии и Шласбурга. Марина вроде бы специально не планировала никаких украшений, кроме розовых бутонов, однако и кулон, и серьги подошли бы к этому наряду чрезвычайно.

Второй комплект состоял из ожерелья с голубым камнем, похожим на слезу, в центре, длинных серег-цепочек, тоже с голубыми камешками, точно капли дождя или воды, а также красивого витого браслета. Это к платью Марины ничуть не подходило. Третий набор был изумрудным: ожерелье в виде виноградной лозы с собственно лозой из бриллиантов, и такие же серьги. К нему еще прилагалась тиара, также выполненная в виде листьев.

М-да. Марина долго объясняла мне, как она сознательно выбрала самое скромное платье из того, что можно было приобрести, и по той же причине отказалась от драгоценностей, хотя Орехов предлагал ей надеть те, что после свадьбы все равно станут ее по праву (ну конечно же, у Ореховых имелись фамильные украшения, на часть из которых Татьяна Афанасьевна не претендовала по возрасту).

Более того, мать жениха даже прямо настаивала, что в некоторых гарнитурах Марина обязательно должна появиться, и предложила для этой цели пошить ей три свадебных платья, а не одно: для гражданской церемонии (венчания не предполагалось, так как жених и невеста принадлежали к разным вероисповеданиям), для последующего обеда и для вечерних развлечений. Однако Марина отказалась наотрез. «Мне вовсе не нужно три платья на один день! — сердито говорила она. — Я даже смысла в отдельном свадебном платье не вижу! Но так и быть, уж на одно бесполезное платье я согласна…»

И тут меня осенило.

Дело в том, что Орехов, ради мира между матерью и будущей женой, все же уломал Марину на заказ этих платьев, под предлогом того, что после свадьбы ей все равно понадобится новый гардероб, соответствующий ее положению. Просто два оставшихся платья должны были быть скромнее, чем первое подвенечное, без золотого и гобеленного шитья, на котором настаивала Татьяна Афанасьевна. Такими, чтобы подходили для повседневного ношения — с поправкой на то, что мадам Орехова, конечно, должна одеваться роскошнее, чем просто Марина Алеева. Договорились, что слуги будут держать эти платья наготове на случай, если с основным подвенечным случится конфуз: испачкается, или кто-то на шлейф наступит…

Так вот, эти два платья были голубым и зеленым, я сама ездила с Мариной на примерки!

— Это, должно быть, кто-то из Ореховых заказал, скорее всего, мать, — сказала я, после чего объяснила и секретарше, и распорядительнице ход моих мыслей.

Они тут же успокоились и явно повеселели.

— Вот, — сказала Адель, словно оправдываясь, — а я вам говорила, что это не я!

— Да уж где вам, — проговорила Юлия Макаровна довольно ядовито, — и дорого, и красиво, и элегантно, и в классическом стиле! Если бы украшения заказывали вы… — и она закатила глаза, давая понять, что такие драгоценности можно было бы только клоунам в цирке на одежду прикалывать.

Я подумала, что обе женщины друг друга переоценивают: сомневаюсь, что ювелирные дома приняли бы заказы хоть у кого-то из них, не сверившись сперва с кем-то из Ореховых. И сомневаюсь, что хоть одна из них могла бы подсунуть Орехову или его матери чек на подпись…

Это навело меня на мысли, и я стала оглядывать коробочки. Оказалось, все три прибыли от разных производителей. Одна из кумпанства «Филатов и сыновья», другая — от ювелирного дома «Сиранские алмазы», а третья была помечена именным клеймом ювелира Степашенко — того самого, у которого магазин на Саночной улице в Дельте.

Это показалось мне довольно странным, причем я даже не поняла, почему. Пришлось с минуту разглядывать коробочки (самые обычные, две темно-синего бархата, одна — темно-зеленого), пока не дошло. Шеф догадался бы сразу, я уверена!

Ореховы, как большинство богатых людей, пользовались проверенными поставщиками для самых разных товаров и услуг. Даже кондитер для тортов у них имелся свой, причем такой, с которым имели дело чуть ли не три поколения. Готовя свадьбу, Марина иной раз пренебрегала Ореховскими заготовками и находила те фирмы, которые ей по каким-то причинам нравились больше. Но — одно кумпанство на один подряд. Заказывая цветы для украшения особняка, она не стала бы выбирать одну оранжерею для роз, а другую — для гиацинтов. А тут три разных ювелира!

И еще — допустим, драгоценности заказала Татьяна Афанасьевна, под эти самые три платья, смена которых диктовалась давним обычаем купеческих свадеб… Но она ведь настаивала на этих платьях именно потому, что хотела обрядить Марину в фамильные украшения. То есть те, которые уже имелись у нее на руках (или, скорее, в семейном сейфе). Зачем бы ей заказывать у ювелиров другие?

А может быть, это как раз фамильные и есть, просто она отдавала их в переделку? Или, скажем, в чистку?

Я тряхнула головой, отгоняя свою подозрительность. Должно быть, драгоценности заказал Орехов. Мало ли по каким соображениям. Или это выходка его секретаря Фергюса — вполне в его духе!

В этот момент дверь в гостиную отворилась, и на пороге появились Марина и Никифор, оба раскрасневшиеся, слишком бодрые для этого утреннего часа, но именно настолько счастливые, насколько полагается быть в день собственной свадьбы.

— Что за немая сцена? — весело спросила Марина, глядя на нас.

Кажется, особенно ее заинтересовала моя поза: я стояла, согнувшись над столиком в три погибели и рассматривала футляры, а разогнуться не успела.

— Вот, — расстроенно произнесла Юлия Макаровна, махнув рукой в сторону украшений. — Только что привезли. Мы переживаем, не знаем, кто заказал… Или, может, подарок? Явно ведь украшения не из дешевых!

Марина и Орехов переглянулись, после чего оба подошли к столу. Я посторонилась, давая им место.

— Да уж, недешевые… — пробормотал Никифор. — Матушка все никак не оставляет свою затею. Даже новые украшения заказала!

В тоне его звучало такое явственное раздражение, что мне стало даже не по себе. Мне всегда казалось, что у Орехова с матерью отношения если не хорошие, то по крайней мере уважительные.

— Ну-ну, — Марина мягко взяла его за руку, которая уже грозила сжаться в кулак. — Ей просто очень хочется, чтобы мы соблюли все обычаи… Что поделать!

— Не буду тебя заставлять ничего делать ради нее!

— Ну, в чем-то она права. Если я, входя в вашу семью, буду на свадьбе совсем без драгоценностей, это покажется слишком нарочитым, — раздумчиво проговорила Марина. — Пожалуй, я надену к свадебному платью серьги из этого рубинового гарнитура. Это будет разумным компромиссом, не находишь? А кулон трогать не станем.

Лицо Орехова прояснилось, он улыбнулся.

— Ты, как всегда, умеешь находить выход из положения, — проговорил он с искренней признательностью.

Тут мне бы стоило вздохнуть с облегчением: если Марина и Никифор сразу же решили, что гарнитуры заказала будущая свекровь, значит, это вполне в ее духе, и нечего мне голову ломать. Однако почему-то внутренне я напряглась еще сильнее. Чутье детектива, которая я старалась выработать в себе все эти годы, упорно говорило: что-то тут нечисто… Есть какой-то подвох.

Хотя какой подвох может быть в том, что в подарок невесте доставили уже оплаченные драгоценности?.. Читала я как-то детективный роман, где подаренное на свадьбу жемчужное ожерелье смазали ядом, но это уже что-то совершенно фантастическое! Кроме того, одно дело отравить жемчуг, а другое дело — рубины с сапфирами. Дороговато выходит. И все же…