К тому времени уже стемнело: засиделись мы в Аниной мастерской долго. С неба падал легкий пушистый снег, неожиданно декабрьский, как перед Новым Годом. Аня с Волковым шли под ручку, чуть ли не обнявшись, и от них исходила такая праздничная атмосфера, что новогодним настроением проникся даже ваш покорный слуга. Хотя, скажу откровенно, мне до сих пор кажется, что Аня могла бы найти себе кого-то получше. Пусть даже Волков в силу своей оборотневой крови — идеальный для нее генетический партнер!

На прогулке шутили, дурачились. Васька постоянно запрыгивал в сугробы, наваленные по краям тротуара, и выскакивал оттуда, разбрызгивая снежные хлопья. Он все норовил затащить в эту игру и меня, и один раз я даже поддался — но хорошенько оттаскал этого прохвоста за загривок: пусть имеет уважение к старшим!

А когда дошли до дома, Нина Аркадьевна повела Ваську укладываться спать — поужинали все у Ани, — и я неожиданно остался один в своем кабинете. Прохор давно пошел спать, клиентов я не ждал так поздно…

Обычно у кота не возникает проблемы с тем, чтобы заснуть. Я мог бы отправиться к себе в спальню или прикорнуть на стопке журналов на столе, как я часто поступаю. Однако что-то не давало мне покоя.

Я все думал: то об Анне — как сложится ее карьера, как сложатся отношения с Волковым? Сойдутся ли они характерами? Думал и о Ваське: не знаю, станет ли он художником — мы, генкоты, цвета воспринимаем совсем по-другому, — но, если следовать семейной традиции, волнений мне доставит изрядно, когда подрастет. Думал и о матушке. Столько лет не вспоминал, а вдруг стало интересно — где она, жива ли…

Когда умер дед, я пытался ее разыскать, дать знать, но не смог. Утешился тем, что она наверняка должна была прочесть некролог в «Ведомостях»: дед был известен, поэтому его траурный портрет в рамке поместили на третьей полосе. Раз не приехала ни на похороны, ни на сороковой день, значит…

Не знаю, право, что это значит.

И, наконец, я думал о том, что надо все-таки найти себе помощника — хотя бы такого, как младший инспектор Травушкин. Прохор уже немолод, сколько можно в самом деле привлекать его к моим делам! Если он что и должен был мне за ту давнюю помощь, то давно уже отработал с лихвой…

За такими не то чтобы невеселыми, но какими-то едва ли не старческими размышлениями меня и застал стук в окно.

Я удивленно вскинул голову: все же второй этаж!

И увидел знакомые синие глаза и круглый силуэт, эффектно подсвеченный уличным фонарем. Коричнево-золотые перья создавали вокруг совы этакий сияющий ореол.

Она снова требовательно постучала по стеклу — не клювом, а когтем.

Перепрыгнув на подоконник, я распахнул щеколду, впустив вместе с совой в комнату морозный воздух и круговерть мелких снежинок.

— Не могли зайти через дверь? — спросил я хмуро.

— Нет, — бросила она с великолепным презрением к условностям. — Где бы тогда была моя оригинальность?

— Чем обязан? — хмурый тон никак не покидал меня, хотя в глубине души я был скорее рад Елене. После того дела с Анной мы поддерживали эпизодическую связь — достаточно, чтобы знать, что она с отличием окончила гимназию, поступила в Юридическую академию, бросила ее на последнем курсе и укатила путешествовать достаточно скандальным образом — улетела своим ходом прямо через границу. В общем, делала все, что я привык ожидать от Елены Длинноног.

А теперь, выходит, вернулась. И даже ко мне решила наведаться…

— Я слышала, ты помощника ищешь, — сообщила она без преамбулы. — Думаю, я прекрасно подойду.

Я только молча уставился на нее. Мало того, что на «ты», так еще такая бесцеремонность!

— В общем, напои меня чаем, и давай обсудим условия работы, — продолжила Елена. — Большое жалованье мне не нужно, я, как и ты, в деньгах не нуждаюсь. Однако со временем рассчитываю на партнерство. Ну, не сразу, конечно, года через два-три.

— Еще чего! — меня словно разморозило. — Лет через пять минимум! А вообще я должен сперва тебя в деле увидеть!

Хандра улетучивалась в зимнее небо, будто ее и не было.