Изба, в которой сидели тетя и племянник, сильно обветшала, но более мелкие составляющие, такие как утварь, явно периодически обновлялись. Поэтому можно было сделать простой вывод: деньги в этом доме водились, но не в большом количестве.

За окном, тем временем, сгущались сумерки, заползая длинными тенями в окна избы. Стояла теплая июньская погода. На яблоне у дома звонко пела вечерняя птица. Откуда-то издалека до слуха доносился лай собак и мычание коров. Деян оставил на время свой пост у печи и подошел к окну. Глубоко втянув легкими остывающий воздух, он зажмурил глаза, постоял так мгновение и, выдохнув, наконец обратил свой взор на восток, где догорал алый полукруг солнца. Его всегда чем-то пленил именно этот последний момент, когда дневное светило медленно закатывалось за горизонт. И если ему удавалось застать это явление в поле, то он непременно отвлекался от своих дел и все глядел и глядел на восток, до самого заката.

Однажды он задумался над своей странной привычкой. Наверное, –  рассуждал он, –  его привлекало не само солнце, а именно тот образ, что оно из себя представляет. В жаркий день этот громадный огненный диск, даже не позволяет взглянуть на себя, и занимается лишь тем, что величаво и недосягаемо возвышается в небе и неустанно вселяет жизнь во все сущее своим светом. А Деян, стало быть, часть всего сущего, крохотная песчинка, которая не меньше остальных зависит от света этого исполина. Что-то унизительное было для него в этом положении. Он пытался разобраться что именно. Неужели, – думал Деян, – человеку только то и остается, что нестись по бурному течению жизни, ходить под этим огненным гигантом, и дожидаться своего конца. Справедливо ли, что солнце светило вчера, светит сегодня и будет светить завтра, а он, Деян, словно искра: вспыхнул и погас, и никто не увидит его пламени. Деян уйдет, а солнце продолжит так же без устали светить тем, кто придет ему на смену. От этих мыслей он хмурился и грустнел, однако не отводил взгляда от горизонта, потому что была здесь и другая интересная вещь. Заключалась она в том, что стоит дню подойти к концу, как все поменяется. Исполин померкнет, его корона угаснет, и он станет на непродолжительное время будто бы уязвимым. Деян по-настоящему жалел, что нет в этот момент у него в руках подходящего лука, чтобы поразить это великое существо. И все, что ему останется – это наблюдать, как в очередной раз алый зверь спрячется от всего мира за его край.

– Жениться тебе надо, – раздалось за спиной у Деяна. Тот вздрогнул и обернулся.

– На ком?

– Да мало ли девушек хороших, – Марина попыталась встать, но скорчив мученическую гримасу, плюхнулась обратно. – Походи, приглядись, авось найдешь кого-нибудь. Не все же тебе у меня на шее сидеть.

– А тебя я на кого оставлю? – Спросил Деян, серьезно глядя на тетю.

– Ох, вспомнил тоже. Мне помирать пора уже. А изба, так и быть, тебе достанется. Будет куда жену привести.

Деян усмехнулся:

– Помирать она собралась. Ты пьешь, что тебе Тамара дала?

– Ага щас! Твоя Тамара быстрее только на тот свет загонит.

Деян сердито посмотрел на тетку и вернулся к печи. Варево, наполняя запахом горницу, сообщало о своей готовности. Он подцепил чугунок рогачом, поднес к столу и поставил на самый его угол. Тетка потянулась было к котелку, но очередной спазм болезненно исказил ее лицо, – Ай! Ну ты бы ещё во двор его вынес. Не видишь, не дотягиваюсь я!

– Ничего не получишь, пока лекарство не выпьешь, – невозмутимо ответил Деян и поднес к ее носу баночку с зеленым раствором.

– Ой, ну убери ты эту гадость!

– Пей.

– Не стану.

– Пей! – настаивал племянник.

Тетка наконец поддалась и, брезгливо скривившись, опрокинула содержимое склянки в рот.

– Не так уж сложно, верно?

– Да ты же мертвого достанешь.

– Будет тебе бухтеть, на, вот, – чуть повеселев, продолжал Деян, протягивая Марине миску с ложкой, – заслужила свою репу.

Ели молча. Через какое-то время в горнице стало совсем темно, и Деян зажег свечу. Марина доела свою порцию и снова потянулась к котелку.

– Хорошо готовишь, знать девку можешь и не шибко рукастую брать, коли сам с усам.

– Сдалась она мне.

– Ну сдалась или нет, – важно продолжала тетка, – а жениться надо, неча одному быть, – она тяжело вздохнула. – Ты уж поверь старой бабе.

Деян оторвался от еды и посмотрел сочувствующим взглядом на Марину.

– Будет тебе; И за меня не беспокойся. Я денег скоплю, дом новый отстрою, большой, не то, что эта рухлядь, а тебя к себе заберу. Не смейся, я же всерьез говорю.

– Ох выдумщик, ох выдумщик!

– Тетка отмахнулась от Деяна, и вновь закашлялась.

– Называй кем хочешь, а быть по-моему, – рассмеялся и Деян, потом замолк словно обдумывал кое-что и наконец произнес, – Знаешь, – начал он, – а ведь сегодня у меня была необычная покупательница. Девушка, если точнее.

– Ох, девушка! – заголосила Марина – Ну-ка, ну-ка. Что за девушка? Местная?

– Наверное, не знаю.

– Как не знаешь? – Удивилась тетка, – А родители кто?

– Не знаю я. – виновато выпалил Деян, не понимая, зачем соврал, и, встав из-за стола, снова подошел к окну. Тетка с неприкрытым удивлением уставилась на него и выжидала, что тот скажет. Но Деян лишь тоскливо глядел в вечерние сумерки и продолжал хранить молчание. На какой-то момент из всех звуков осталось только монотонное пение сверчка под окном.

– Красивая хоть? – снова не удержалась Марина. Деян ответил не сразу. Глубоко вздохнув, он тихо произнес:

– Красивая.

– О как! – Марина тоже ненадолго впала в думу, – И что же, – вскоре продолжала она, – вы, надо думать, и словом друг с другом не обмолвились? А, Деян? Говорили то об чем-нибудь? – добавила она громче.

– Говорили.

– О чем?

Деян снова тяжело вздохнул. Он не привык откровенничать ни с кем, с теткой в том числе. Но тут на него что-то нашло. Наверное, просто нужно было выговориться. Правда он не ожидал, что столкнется при этом с такими трудностями. Он и сам до конца не разобрался во всей этой ситуации, и его терзали странные мысли, которые раньше никогда его не посещали. Марина, как можно было судить, более или менее понимала его душевные муки. И уже не торопила его, как прежде, а терпеливо ждала, пока тот сам начнет говорить.

– О шкурах поговорили немного, – тихо произнес Деян, все также глядя в окно. – Ну и так, по мелочи.

– Угу, – многозначительно буркнула тетка, – и, что же, даже имени ты ее не спросил?

– Спросил, от чего же. Варварою ее зовут.

Марина не могла видеть лица Деяна, но была уверена, что произнося имя девушки, тот улыбнулся.

– Значит стоит девке о ремесле твоём речь завести, – хитро произнесла она, – как ты в ту уже влюбляешься по уши.

– Кто влюбляется? – встрепенулся Деян, – Я? Да ты что, мать, и рядом того нет.

– Рассказывай, голубчик, рассказывай. – Марина приосанилась и покачала головой, – Женское сердце оно знаешь какое? Его не проведешь.

– А я тебе говорю ошиблось твое сердце. И нечего об этом говорить. А мне и вовсе спать пора, – он громко хлопнул ставнями и рухнул под окном на лавку.

Прошло, наверное, минут с десять. Свеча на столе уже почти догорела и растекалась воском по его деревянной поверхности. Марина тихо сидела все там же, лишь изредка глухо покашливая, и задумчиво смотрела в сторону племянника. Деян лежал поодаль и старался не издавать звуков. Он был очень уставшим, и обыкновенно засыпал в такие моменты сразу, но теперь о сне не могло быть и речи. В его голове метались мысли о том, что ему предстоит завтра и том, как ему себя вести.

Влюбился? То же мне глупость. Он никогда не влюблялся… в человеческих женщин. Нравились ему девушки – это бывало, но стоило с ними заговорить, тут же вскрывалось, что это пустышки. Пахота, готовка, скот. Что еще? Перун, может.

Хотя, по его опыту, мужчины были куда набожней женщин. Наверное оттого, что Перун куда охотней способствует людям воинственным, нежели бытовым. Какая глупость, – думалось ему, – какой-то там небожитель, метатель молний, посланник дождей будет помогать людям в их жалких делах. И чего только не выдумают, только диву даешься. Впрочем, он ушел от первоначальной мысли.