Слово мужчины подобно железу. И если я решился на признание, то в полной мере несу ответственность за сказанные мною слова. Если вы благосклонно примете это признание, я клянусь вам любить вас неизменно до самой смерти. Но если как вдова воина, погибшего за империю, вы решили вечно хранить верность умершему супругу, мне останется только проклинать свою горькую участь. Тогда я буду несчастен безмерно. Помните стихотворение из «Собрания стихов ста поэтов»:

Когда мы встретились с тобою, И чувства я свои сравнил, Я понял —

Раньше, в дни былые, Я никогда так не любил...

Перевод А. Глускиной.

Это стихотворение хорошо передает то, что я сейчас чувствую. Чем больше я гляжу на стоящие у моего изголовья цветы, чем больше наслаждаюсь их яркими красками и дивным ароматом, тем сильнее напоминают они мне ваш прекрасный облик. Все думы мои о вас, и я ничего не могу с этим поделать.

Когда вы получите это письмо, прошу вас, приходите, приходите непременно! Хоть на минутку, хоть на мгновенье! Я мечтаю лишь об одном — о вашем участии, и в надежде ожидаю вашего ответа!

Любящий вас солдат империи».

«Моя победа!» — подумала Иоко, закончив чтение. На душе у нее было спокойно, голова работала ясно. Да, над этим человеком она способна одержать верх. У него нет никакой последовательности, никакой логики в мыслях. В своем письме он пишет только о себе, о своих желаниях и требованиях. Какая самоуверенность! Ну нет, такой он ей не страшен. И если она решит отомстить, то безусловно сумеет осуществить задуманное.

Отомстить... При этой мысли сердце Иоко забилось сильнее. Она воспользуется его чувством к ней и вдоволь потешится над ним, заставит заплатить дорогой ценой за совершенное преступление. А может быть, если представится случай, затянет его в такую пропасть, что вся его дальнейшая жизнь будет исковеркана. И в довершение всего объявит, что она — жена Тайскэ Асидзава, заставит его воочию убедиться, как страшна может быть женская месть.

Торжествующе улыбаясь, она положила письмо обратно в конверт. Теперь она уже полностью владела собой, как будто письмо Хиросэ помогло ей избавиться от тягостных сомнений, мучивших ее на протяжении всех этих дней. Нет, он вовсе не такой страшный, каким показался сначала, о, вовсе не страшный! Просто необузданный, грубый человек, и только. Да, над таким человеком победа возможна. Безусловно возможна!

Она встала, чтобы завести патефон для Юмико. Сестра лежала все так же молча. Ее миловидное личико слегка раскраснелось. О чем она думала, о ком — Ноко понимала без слов. Слегка ослабив звук, Иоко тихонько опустила иглу на пластинку.

Страстная мелодия скрипки, так живо передающая трепет сердца. Пожалуй, не совсем подходящая музыка для больной. Юмико предпочла бы рояль. Однако она не протестовала против выбора Иоко. «Размышления Таис»... Вот они, страдания преподобного Паннония, раздираемого мучительным противоречием — любовью к богу и страстью к прекрасной Таис. Слушая эту музыку, Иоко почувствовала, что живая, земная страсть привлекает ее больше, чем стремление к богу. Да, бросить служение богу, отказаться от строгих заповедей целомудрия и умерщвления плоти и склониться у ног Таис — вот подлинный удел человека, вот его истинная, настоящая жизнь. Принять все страсти, окунуться в их кипучий водоворот, жить страдая, терзаясь и плача — разве не в этом заключается в конечном итоге истинный смысл человеческого существования? И разве не в этом аду только и проявляется в полной мере красота человека, все его благородство, его высшее назначение, которое бессилен отрицать даже бог? Отец Панноний забыл бога ради Таис и, обхватив руками ее прекрасное мертвое тело, оплакивал погибшую возлюбленную. Вот он, подлинный человек, стоящий превыше добра и зла, превыше правды и лжи!

Даже не убрав пластинки, Иоко вдруг встала и вернулась к себе в комнату. Поспешно достав почтовую бумагу, она беглым почерком набросала ответ Хиросэ.

«Благодарю вас за ваше письмо. Я хорошо понимаю, как грустно и одиноко у вас на сердце. К сожалению, в ближайшее время я не смогу навестить вас, так как дисциплина у нас на службе очень строгая, да и работы много. Но прошу вас иногда писать мне. Я буду ждать ваших писем с большим нетерпением. От всей души желаю вам поскорее поправиться и снова вернуться к жизни».

На первый раз этого будет достаточно. Нет, она не боится, что окажется побежденной. Иоко была уверена в своих силах. В любой момент она сумеет отступить и выскользнуть из его сетей. Она отомстит! Отомстит за Тайскэ, погибшего так бессмысленно и несправедливо...

Старший консультант информбюро военно-морского флота Сэцуо Киёхара не подал заявления с просьбой освободить его от занимаемой должности. Право ежедневно бывать в информбюро давало ему некоторую возможность получать разнообразные сведения. Из бюллетеней жандармского управления, которые поступали в информбюро, Киёхара мог до известной степени судить о настроениях народа. Наконец, он мог слушать радиопередачи противника. Он мог судить о состоянии военной промышленности и знать истинную картину положения на фронтах войны, беззастенчиво фальсифицируемую в сообщениях Ставки. Раз в десять дней, раз в две недели Киёхара заходил в «специальный отдел» и знакомился с поступившими материалами.

В результате он пришел к убеждению, что войну необходимо закончить как можно скорее. Всеобщая деморализация уже дошла до предела — дальше начинался полнейший крах. Еще раньше, чем крах моральный, должен был наступить крах в области материальной жизни — обнищание народа достигло предела. Когда разрушена материальная база, истощается в конце концов и душевная энергия. Оснований для «несокрушимой веры в победу» больше не оставалось.

Однажды, во второй половине дня, когда на улице лил холодный осенний дождь, Сэцуо Киёхара вновь отправился в министерство военно-морского флота. Струи дождя стекали по красным кирпичным стенам старинного здания, к вестибюлю одна за другой суетливо подъезжали машины с изображением якоря — эмблемы военно-морского флота.

Киёхара попросил встречи с новым начальником информбюро капитаном I ранга Кацурабара. Капитан встретил его приветливо, вышел из-за стола и пригласил в соседнюю с кабинетом приемную. Это был пожилой кадровый офицере отличной военной выправкой. Он уже несколько месяцев возглавлял информбюро, после того как капитан I ранга Хирадэ получил новое назначение. В противовес прежнему начальнику, который вызывал слишком уж много нареканий в обществе чрезмерным пристрастием к посещению ресторанов и веселых кварталов, капитан I ранга Кацурабара с первого же дня вступления в должность решительно отказывался от участия в каких бы то ни было банкетах с присутствием гейш. Это был строгий, серьезный человек, со всей ответственностью относившийся к исполнению того, что он считал своим воинским долгом. С посетителями он держался серьезно и просто, работал усердно и всячески старался покончить с нравами, укоренившимися среди его подчиненных, распивавших сакэ среди бела дня, прямо на службе. Корреспонденты газет, бывавшие в военно-морском министерстве, и вольнонаемные консультанты возлагали большие надежды на нового начальника.

— Сильно похолодало, не правда ли?.. Ну, что говорят в наших журналистских кругах о ходе военных действий? Каковы настроения?—Манера речи у него была простая, скромная, и сам он выглядел скромным и аккуратным. Но Сэцуо Киёхара держался еще откровеннее и проще.

— Плохо! — прямо ответил он и покачал головой.— Совсем плохо. Не стоит и говорить. Впрочем, я думаю, вам это известно лучше меня. Поэтому разрешите мне не объяснять — как и почему плохо, а прямо перейти к главному. Короче говоря, Кацурабара-сан, нужно приложить все усилия, чтобы любым способом — понимаете, любым! — закончить войну как можно скорее... Прошу вас, выслушайте меня.

Капитан I ранга утвердительно кивнул, серьезно глядя на собеседника.