– Ладно, сейчас посмотрим.

Входная дверь была закрыта, но не заперта. Вошли осторожно, потихоньку. И тут из комнаты появился высокий, жилистый, молодой мужчина и требовательно, с агрессией сказал:

– Э, сюда идите!

Пришли мы за ним на кухню. А он положил левую кисть на разделочную доску, взял нож и со всего размаха, воткнул его… в доску рядом с кистью.

– Ну че, <гомосексуалисты>, зассали, да?! – довольно осклабился он. – Валите на… отсюда, пока я вам чего-нибудь не проткнул!

В такой ситуации нам дважды повторять не надо. Ведь мы же не силовики, чтоб вооруженного злодея обезвреживать. Послушно ушли. Нет, не убежали, а именно ушли, чтоб лишний раз болезного не провоцировать. Вызвали полицию. Ждем-с. Удивительно, но приехали они быстро, не больше пяти минут прошло. Сказали, что где-то совсем рядом были. Ну и пошли мы, вежливо пропустив вперед полицейских. Дверь заперта. Постучали. И как ни странно, больной сам открыл дверь. В руках у него ничего опасного не было, но сопротивлялся он бешено. Долго его крутили, но все же надели наручники, на диван усадили.

– Сергей, что случилось? Что тебя беспокоит?

– Э, слышь, старый, я тебя грохну, отвечаю! – он попытался достать меня ногой, но к счастью, безуспешно.

– И за что же?

– Ты че, э?! Вообще опух, что ли?! Я тебе объясню, погоди, ты еще плакать будешь! А ты …ли на меня смотришь?! Ты че, самый здоровый, что ли?! – переключился он на фельдшера Геру. – Сними с меня наручники, э! Давай один на один побазарим?! Клянусь, я всех поубиваю!

Угрозы не прекращались и изливались нескончаемым потоком. Спасибо полицейским, что они помогли его в стационар сопроводить и положить на вязки в наблюдательной палате.

Так, пора бы уже и поесть. Времечко-то перешло уже все мыслимые границы. Вот, все, разрешили, наконец-то.

После обеда прилег, только задремывать начал, как планшет засвиристел. Вызов дали. Перевозка больной двадцати шести лет из психоневрологического диспансера в областную психиатрическую больницу. Ну и ладно, перевезем. Люблю я такие вызовы, ведь там, как правило, интеллект особо напрягать не приходится. Ведь за тебя уже подумали твои коллеги, выдав направление с готовым диагнозом. А твоя задача просто перевезти больного из пункта А в пункт Б.

Андрей Алексеевич, врач-психиатр диспансера, отдал мне направление и на словах пояснил:

– Ее мама сюда привела. Говорит, что поругалась с бывшим мужем и пыталась вены порезать. На лечение согласна.

Больная с мамой сидели в коридоре.

Мама, ухоженная женщина с печатью скорби на лице, устало сказала:

– Ох, как вы долго. Ведь почти два часа ждем. Вот, Оле надо в больнице полежать. Иначе она просто погибнет. Вчера она с мужем поругалась. Точнее, с бывшим мужем. Сначала-то они…

– Мама, ну хватит уже всем все рассказывать! Сколько можно-то? Поедемте в больницу! – дочь раздраженно прервала ее рассказ.

Да, человека в подавленном настроении видно сразу. Плохо расчесанные волосы, ни единого следа косметики на мрачном лице, потухший взор. И не стал я ей в душу лезть. Ведь одной беседой состояние не улучшишь, а только болезнь разбередишь.

А вот в приемнике, когда Ольге сказали, что в отделении, куда ее положат, запрещены любые гаджеты и любые ценности, она категорически отказалась от госпитализации. И с величайшим трудом, путем коллективных танцев с бубнами и плясок в присядку, удалось получить ее добровольное согласие на госпитализацию. Да, к сожалению, по-другому было никак нельзя. Без стационара больная могла бы сотворить непоправимое.

Теперь следующий вызовок. Поедем к шестидесятилетнему господину Куликову, якобы на приступ бронхиальной астмы. Почему «якобы»? Да потому что нет у него такого заболевания. Этот господин известен всему выездному персоналу. Конь, редкостной педальности, уж простите за выражение. Но, как ни странно, в сложившейся ситуации виноват не Куликов, а коллеги, необоснованно «подсадившие» его в свое время на эуфиллин с преднизолоном. Вот теперь и вызывает он строго ежедневно, якобы с задыхом. Тем более что некоторые, особо добрые бригады, продолжают идти у него на поводу и делают заветные инъекции.

Высокий, рыхлый мужчина с одутловатым лицом, смотрел на нас угрюмо, неодобрительно.

– Здравствуйте, Николай Анатольевич! Что случилось?

– Задыхаюсь я. Дышать тяжело.

– Ну а я не вижу у вас никакой одышки. Дыхание совершенно нормальное. И сатурация прекрасная, аж 97 %.

– Так вы что, не будете мне помощь оказывать?

– Разумеется, нет. Для скорой медицинской помощи, у вас нет никаких показаний.

– Вас будут судить по статье 124 УК! Я на вас жалобу напишу! Негодяи! Скоты! Я вас в тюрьме сгною! Пошли вон отсюда, сейчас же!

– До свидания, уважаемый! И вам всего хорошего!

И ведь ничего с такими господами поделать нельзя. Да, формально существует административная ответственность за ложные вызовы экстренных служб. Вот только за шалости в отношении скорой пока еще никого не наказали. Во всяком случае, в нашем городе.

Предваряя упреки в нелюбви к пациентам, сразу скажу, что мы их обязаны не любить, а лечить. Но поскольку жизни и здоровью господина Куликова ничто не угрожало, то и в скорой медицинской помощи он не нуждался. А это значит, что и пациентом его назвать нельзя.

Освободился. Велено в сторону Центра двигаться. Как скажешь, Надюша, двигаемся. Вот только вряд ли доедем. Ну, точно, вызов прилетел: психоз у мужчины сорока трех лет.

Приехали в частный сектор на окраине города. Остановились метров за тридцать до нужного дома, ближе уже никак было не подъехать. Скользень ужасная, голый, блестящий лед, прям, как на катке. И вот тут меня вперед понесло, ведь дорожка-то под уклон вела. Тормоза отказали напрочь, ногами быстро-быстро скольжу, внутренне готовясь навернуться. Только бы не поломаться, думаю. А встречавшая нас женщина кричит:

– Доктор, да не бегите вы так! У нас ничего срочного нет!

– Да я остановиться не могу! – отвечаю.

И вот тут меня фельдшер Гера выручил, схватив за шиворот и остановив. Угроза падения благополучно миновала, а он, засранец этакий, так и продолжал меня удерживать, как сорванца нашкодившего.

– Гера, ты уж отпусти меня, пожалуйста, я больше так не буду! – попросил я. – А то ведь некрасиво получится, если врача на вызов за шкирку приведут.

Супруга больного раздраженно и эмоционально поведала:

– Опять белая горячка у него, у сволочи! Как он надоел, если б вы знали! Запой за запоем! Уж и лечился, и кодировался сто раз, все бесполезно! Не работает уже второй год, а я его содержу! Ведь он, как барин живет, на всем готовом!

– А с чем вы вызвали-то? Что у него случилось?

– Ну чего, начал ерунду какую-то городить. Все по дому бродил, искал кого-то. А сейчас лег, вон он в той комнате.

Больной лежал в постели, с головой укрывшись одеялом.

– Геннадий Иваныч, просыпайтесь, давайте побеседуем!

– Я не сплю, – ответил больной, сняв с головы одеяло. – Не надо со мной беседовать, все нормально у меня.

– Ну как же нормально-то? Вот супруга ваша сказала, что вы не совсем правильно себя вели. Кто-то вам привиделся.

– Никто мне не привиделся, не надо мне ничего, ведь сказал же!

– В больницу не поедете?

– Да нет, конечно! Какая больница?!

– А может, покапаемся?

– Да отстаньте вы уже от меня! Сколько раз вам повторять, что мне ничего не надо!

– Ну что ж, хозяин – барин…

Да, в таких случаях, мы действуем без принуждения. Ну а как иначе, если при нас человек не проявил никакой психотической симптоматики. Так что его супруге остается только искренне посочувствовать.

Следующий вызов срочный: ДТП с пострадавшими, на себя вызвала вторая бригада – БИТовская. Летим со светомузыкой. Хотя по безобразной дороге особо-то и не разлетишься.

На проезжей части раскорячились грузовой фургончик и пассажирская «газелька». У обоих «морды» разбиты. Видать, лоб в лоб столкнулись. Вторая бригада забрала самого тяжелого пострадавшего – водителя «ГАЗели» с сочетанной травмой. А нам достались мужчина и женщина с травмами полегче: у него – ушибленная рана головы, у нее – похоже на перелом лучевой кости. Помощь оказали и в травмпункт свезли обоих. Вот только лишней работы прибавилось: пришлось две карты заводить и расписывать.