Чем ниже они спускались, тем сильнее нарастало беспокойство Юлии. Появлялись двери, затянутые паутиной, заколоченные сухими досками или запечатанные ржавыми железными прутьями. Иногда из-за таких дверей доносились тихие шорохи или тоскливые стоны, и девушка боялась спрашивать об их происхождении. Лишь однажды, обернувшись, Орин-Юджин заметил тревогу в глазах графини и успокаивающе улыбнулся:

– Не бойся. Здесь содержатся враги Сэмена. Это люди или существа, опасные не только для нас, но и для всего мира. На них явственно лежит печать Мрака, и их нельзя выпускать на волю. А казнить… От казни мы уже давно отказались, заменив её на длительное заключение. Вот, например, – Орин-Юджин остановился у каменной двери, украшенной узорами из древних рун, в которых Юлия узнала мотив из храма Справедливости, и положил руку на её неровную поверхность. – Здесь уже три столетия сидит могущественный колдун, последователь Радаста Высшего, покровителя ведьм. Этот маг настолько зол и опасен, что камера для него была создана магическим образом, чтобы никто и никогда не смог к нему проникнуть. Силы этих стен позволяют ему колдовать, но только для поддержания жизни: создавать еду и воду, ухаживать за собой. За пределы камеры его чары не проникают. Он заперт здесь навсегда, на полном самообеспечении.

Из-за двери раздался жуткий рык зверя, и Юлия отшатнулась от страха. Но Орин-Юджин лишь улыбнулся.

– Магу не хватает общения, вот он и разучился говорить. Больше рычит и кричит от злобы. Пойдём, у наших Оракулов комнаты совсем другие. С видом на горы, как у тебя.

Они ещё долго спускались по узкому, пологому коридору, который, словно витая спираль, огибал гору. Наконец, Орин-Юджин распахнул одну из дверей, и в привыкшие к полумраку глаза графини ударил яркий свет.

Когда глаза привыкли, Юлия разглядела просторную комнату с массивными дубовыми кроватями, тяжёлым столом, шкафами, полными книг, и широкими окнами. Окна были затянуты прозрачным материалом, который прекрасно пропускал солнечный свет. Белоснежные снежные вершины, отражая лучи солнца, слепили глаза. Юлия никогда не видела ничего подобного. Даже в её замке окна по большей части были затянуты плёнкой из многократно вытертой до прозрачности коровьей кожи. Небольшая же часть, как и в её покоях здесь, была заполнена мозаикой из разноцветных кусочков стекла. И хотя окна были прозрачными, разглядеть что-то за ними было почти невозможно. Лишь нечто размытое, коричнево-мутное или разноцветное, но тоже искажённое. А здесь же свет словно не замечал преграды.

– Наше изобретение, – довольно ухмыльнулся Орин-Юджин. – Молодые ученики, ступившие на путь магии и изучающие волшебство, добывают в недрах Анддрамена горный хрусталь. А Ахмед Самарский, маг огня из Самари, создал статую Урукха, которая извергает огонь, когда нужно. В общем, горный хрусталь расплавляют, он растекается тонкой плёнкой на ровной каменной поверхности скалы и застывает. Получается очень твёрдый, но хрупкий материал. Достаточно стукнуть пальцем, и он разлетится на множество осколков. К счастью, на такой высоте птиц мало, а грозные ястребы сюда не залетают, потому что комнаты обитаемы, и прекрасный вид перевешивает этот недостаток. Жаль, конечно, что производим его мало, но к концу столетия постараемся застеклить этим чудо-стеклом все окна.

– Это точно, вид что надо, и окна потрясающие… – согласилась Юлия, заворожённо разглядывая горные пейзажи и не сразу обратив внимание на присутствующих.

– А это, графиня, позволь представить тебе, – Орин-Юджин указал рукой вглубь комнаты, – спасённые тобой и последние на свете Оракулы. Эль и Ёля.

Юлия впервые видела Оракулов. Они восседали на резных деревянных стульях с высокими спинками, а их огромные головы, в четыре раза превышающие человеческие по размеру, затылками опирались на эти спинки. Тела Оракулов напоминали людские, но вот лица, если их можно было так назвать, отличались настолько сильно, что спутать этих существ с людьми было невозможно, даже в темноте. Широкий рот с выступающими вперёд узкими и острыми зубами, вместо носа – кожное веко, скрывающее то, что должно было им быть, а вот у глаз век не было: огромные янтарные полусферы, словно чайные блюдца, прилепленные к шару-лицу, с квадратными зрачками, катающимися внутри независимо друг от друга.

– Я… – хотела представиться Юлия, когда отошла от первого потрясения, но Оракул справа, названный Орин-Юджином Ёлей, – перебил её, или перебила, ведь пол определить было невозможно: внешне оба Оракула были абсолютно одинаковы.

– Ты – Юлия, мы знаем. И ты знаешь, кто мы.

– Я… э… – замялась графиня, ведь Орин-Юджин только что при них представил ей странных существ, и они не могли этого не слышать. – Да. Я знаю, кто вы. Оракулы.

– А значит… – подсказал левый Оракул, слегка склонив голову.

– Значит, вы всё знаете? – на всякий случай уточнила Юлия.

– Именно так, – улыбнулась Ёля.

– Значит, вы знали, что король идёт убивать вас, и ничего не сделали, чтобы этого избежать? – вновь уточнила графиня.

– Таковы течения времени, – произнёс Эль. – Мы не можем сопротивляться его холодным ветрам. Мы чувствуем его, он манит нас…

– Но можно было хотя бы спрятаться? – не унималась ди Ванэско.

– Это ничего не дало бы, – терпеливо возразил Эль. – Ветер времени лишь слегка изменил бы вектор, а потом вернулся бы на заданное направление. Король нас бы нашёл и в укрытии, но чуть позже…

– Но я бы его убила раньше, чем это случилось! – воскликнула Юлия.

– Видишь ли, дорогая, – мягко возразила Ёля. – Когда ветер времени меняется, трансформируется и всё остальное. Расстановка фигур на великой шахматной доске времени тоже. Если бы король знал, что мы в другом месте, то и ты бы его не обнаружила там, где случилась ваша битва, а значит, и бой свершился бы позже… и возможно, не так радужно, как всё обернулось сейчас…

– Радужно?! – возмутилась графиня. – Смерть моей семьи и гибель всего вокруг – это радужно?!

– Прости, дорогая, – вмешался Эль. – Для нас ветер времени всегда дует вперёд. Мы постоянно следуем за ним, и самые важные события для нас – те, что ещё не свершились. А то, что в прошлом, увы, лишь пыль, оставленная потоками времени. Поэтому мы не можем сочувствовать или жалеть о твоей потере или любых других. Но зато мы знаем, что случится дальше, а потому можем радоваться свершившемуся, как нам хотелось, или горюем, когда ветер времени приносит нежеланные изменения. Ты – одно из радостных событий. Так что, если позволишь, мы обнюхаем тебя, чтобы выяснить, куда ветер времени отнесёт твой путь.

– У меня есть выбор? – на всякий случай спросила Юлия. – Мне как-то не очень интересно, куда задует ветер моей жизни…

– Это заблуждение молодости, – улыбнулась Ёля. – Тебе необходимо знать путь ветра, чтобы следовать ему.

– Или чтобы менять? – вновь уточнила графиня.

– Менять? – удивились оба Оракула одновременно. – Зачем тебе менять свой путь?

– Чтобы не допустить чего-то, – ответила девушка. – Может быть, мне не понравится, куда дует этот ваш ветер.

– Твой ветер, – поправила Ёля и добавила: – Конечно, ты можешь пытаться изменить свой путь, но с каждой такой попыткой его потоки будут расходиться и множиться. И в итоге неизвестно, чем всё закончится и где ветер времени решит собрать в одно дыхание все остальные потоки… Выслушай нас, и сама решишь, верить или нет.

– А разве можно не верить?

– В этом особенность вашего вида. – ответила Ёля. – Вы не хотите верить в очевидное, но часто доверяете глупостям и настоящим сказкам. Это же путаница. Запомни: истина всегда одна, а любые её толкования – лишь мнимое людское мнение, которое они накладывают поверх правды в зависимости от своих желаний, опыта и ещё множества факторов.

– Хорошо, – сдалась Юлия. – Говорите, что должны. Ведь от того, что вы не скажете, ваш ветер никуда не денется. Не исчезнет же…

– Верно, – согласился Эль. – Орин-Юджин, попрошу вас…

– Да, конечно, – кивнул с улыбкой аль Вааль и направился к двери.