— Да, смерти или увечий членов семьи этот старикан не потерпит. А вот все остальное… Ладно. Я поняла. Сделаем, как ты предлагаешь, — сдалась Пак Сумин.

Когда мы приехали домой Пак Сумин сразу же пошла спать. Я дождался, пока девушка ляжет, после чего вытащил проклятый пистолет из-за ремня. Покрутил его вместе с кобурой в руках, после чего не нашел ничего лучше, чем разрядить оружие и положить все это добро в нижнюю полку тумбы для бумаг и документов, что стояла у меня под столом. Все равно другого надежного места для хранения подобных вещей у меня не было.

Говорить об оружии Пак Сумин я не стал по нескольким причинам. Первая — тревожность девушки, связанная с ее травматическим расстройством. Вторая — любопытство годзиллы. Я банально опасался, что она ненароком устроит пальбу прямо в квартире и уже нам придется оправдываться перед властями. Надо будет поскорее вернуть ствол Мун Джину, а пока — пусть тихо себе лежит в тумбочке.

Спать почему-то не хотелось, так что перед сном я еще раз пошерстил интернет на предмет информации о галерее Пак Хи Шуня. Никаких фотографий, никаких видео оттуда не было. Только короткое описание и пара заметок с открытия три года назад — это всё, что я смог обнаружить.

В шпионские игры мне играть совершенно не улыбалось, но пришло время вернуться к основам взлома, а именно — к социальной инженерии. Для проникновения на объект, конечно, стоило бы найти «бегунка», который за небольшое вознаграждение выполнил бы мое задание, но было бы слишком очевидно, от кого исходит подобный приказ. Сейчас явных врагов кроме Пак Сумин у этого щеголя не было.

А значит, придется идти самому. Даже если меня поймают, я всегда смогу прикрыться тем, что меня отправила сама Пак Сумин осмотреться и выглядеть все будет плюс-минус прилично. Мне же хотелось заразить локальную сеть галереи — там точно должна быть как и система видеонаблюдения, так и доступ в сеть. Устраивать внешнюю атаку у меня сейчас не было ни времени, ни ресурсов — мне нужно было прятаться не только от врагов, но еще и от моей текущей сожительницы. Мы проводили с Пак Сумин едва ли не каждую минуту жизни, и личного пространства у меня было очень и очень немного. Даже если я занимался своими делами, девушка всегда была рядом — ела, смотрела кино или просто дрыхла на диване. Так что серьезно развернуться и устроить выверенную внешнюю атаку на объект Пак Хи Шуня я просто не смогу.

А вот подбросить флешку с червем, получить доступ к локальной сети, если найду точку доступа или пощупать его вайфай-сеть — вполне. Но для этого требовалось мое личное присутствие.

В голове уже стал щелкать список того, что мне понадобится. Чистый смартфон, который будет не жалко сбросить, одежда из секонда, нужно подготовить пару червей с автозапуском, если мне посчастливится увидеть где-нибудь бесхозный USB-порт. В идеале было бы взять с собой нетбук или ноутбук, с помощью которого я смогу с комфортом развернуть полноценный софт, но это может выглядеть слишком подозрительно. Еще нужно арендовать какую-нибудь старую машину. Или художники ездят исключительно на общественном транспорте? Я собирался прикрыться легендой о том, что я молодой, подающий надежды творец в каком-нибудь авангардном жанре. Где вместо рисования, например, сморкаются кровью на холст или вымазывают себя красками и потом катаются по полу. Что-нибудь такое, максимально абстрактное и при этом очень современное.

И это было самое сложное. Мне нужны холсты, хотя бы несколько штук, с помощью которых я смогу попасть внутрь. Открытых выставок заведение Пак Хи Шуня не проводило, так что выбор у меня был невелик. Уж скорее я сойду за нищего художника, чем за потенциального богатого покупателя, который взялся буквально из ниоткуда. Нет, такой номер точно не пройдет — я точно знал, что все, что касается искусства, это закрытый клуб «для своих».

Но на самом деле больше всего мне хотелось, чтобы все это поскорее закончилось и я просто вернулся к своей спокойной работе в техподдержке. Тем более и на работе было не все так гладко — приближался конец года, толщина отчетов росла, как и нервозность менеджера Кима. Клиенты тоже названивали, у многих подходили к концу лицензии, и в целом атмосфера в офисе была не слишком доброжелательная. Сегодня была ночь со вторника на среду, значит, впереди у меня два рабочих дня, после чего я вплотную займусь галереей господина Пак Хи Шуня.

Это был беспроигрышный вариант. Ведь, как я и сказал Пак Сумин в машине, даже если у меня ничего не получится, ее всегда можно будет просто сжечь. Главное только знать, с какого конца поднести спичку.

Когда Юн Хян Ми вошла в квартиру, ее отец сидел на кухне и мелкими глоточками потягивал соджу.

Криминалисты уже покинули место стрельбы, оставив только кровавые пятна на полу, которые уже давно высохли и накрепко зацепились за дорогую узорную плитку, которой был вымощен пол всей квартиры. Юн Хян Ми немного постояла в гостиной, посмотрела на это безобразие. После чего бросила сумку прямо на пол и, скинув туфли, направилась на кухню. Хоть глаза и резало от пролитых от шока и страха слез, пусть в ушах еще стояли гулкие хлопки двух выстрелов, что Юн Донджин сделал почти шесть часов назад, ей еще предстоял тяжелейший разговор с отцом.

— Мун Джин в порядке, — сообщила молодая женщина, доставая из шкафчика небольшую рюмку и подсаживаясь за стол.

Как полноправная хозяйка дома, она подтянула к себе бутылку соджу, налила себе сама, немного, меньше половины, и махом выпила, хлопнув стекляшкой о столешницу. Сейчас ей хотелось смыть весь этот вечер, этот запах пороха, крови, вкус собственных слёз на губах.

— Со следственной группой я все уладил, — спокойно сообщил Юн Донджин, бросив на дочь только короткий взгляд. — Утром сделаю пару звонков в управление и прокуратуру, не стал беспокоить так поздно уважаемых людей… Никто не узнает.

— Ты слишком печешься о том, что подумают посторонние, — едко ответила женщина, опять наливая себе выпить. — Вместо того чтобы думать о себе.

— Ты неправа…

— Не спорь со мной, отец. Ты сейчас не в той ситуации, чтобы спорить, — резко оборвала Юн Хян Ми отца.

Юн Донджин только виновато опустил голову, после чего перехватил бутылку и налил себе. Выпили. Каждый свое.

— Почему ты так ненавидишь Мун Джина? Потому что он такой же, как и ты? — наконец-то задала давно мучавший ее вопрос Юн Хян Ми.

— Потому что он такой же, как я, — глухим эхом ответил Юн Донджин.

— Не увиливай, и не передразнивай.

— Ты совершенно права, Ми-ян, — ответил мужчина. — Я его ненавижу, потому что он такой же, как я.

— Но ты же достойный человек, — продолжила наседать женщина. — Я не понимаю тебя! Просто не понимаю!

Юн Донджин горько усмехнулся и покачал головой, а после посмотрел на дочь таким пронзительным взглядом, что ей стало не по себе. Этот взгляд был чернее тучи, глубже самой глубокой ямы. В этом взгляде была глухая ярость, злоба, все самое темное и омерзительное, что только можно представить. Сейчас родной отец смотрел на нее глазами жестокого и неумолимого — даже не человека — животного, которое без раздумий способно убить, едва ему прикажут или если у него появится на то малейшее желание. Или возможность. Это был зверь, готовый рвать, ломать, растаптывать других, просто потому что может это сделать.

Длилось это недолго, несколько мгновений. После чего Юн Донджин моргнул, а когда опять открыл глаза, за столом опять сидел стареющий седой мужчина, почти старик. Сидел и крутил в пальцах небольшую стопочку для соджу.

— Ты не знаешь, каков я на самом деле, моя милая Ми-ян. Каков я с другими людьми. Ты видела лишь ту часть меня, которую я хотел, чтобы видела ты и твоя мать. Но когда я говорю, что Мун Джин слишком на меня похож, я говорю о том, что я всегда оставлял на работе. О том, чего ты во мне никогда не видела, потому что дочь не должна видеть такого в родном отце, — наконец-то сказал мужчина. — Вот почему я ненавижу этого ублюдка.