— А что, не стоит? — съязвила Пак Сумин.
На самом деле любые препараты, которые влияют на суждения и ясность мышления были под вопросом. И Юн Хян Ми четко это понимала, но не хотела принимать.
— Ну всегда же есть варианты, — задумчиво протянула старшая подруга. — Хочешь, я напишу Мун Джину?
— Чтобы твой парень достал мне наркоты? — едко уточнила Пак Сумин. — Это прямо подарок для моей семейки! Тут даже думать не надо — сразу сдавать органам! И никаких проблем с захватом наследства!
— Ты параноишь, Сумин-ян.
— Я трезво смотрю на вещи, сестренка, — ответила девушка, глядя в окно. — Мне нельзя допускать таких ошибок. Нельзя даже создавать возможностей для атаки…
— Ты стала какой-то очень собранной. Раньше тебя это все мало беспокоило, — удивилась Юн Хян Ми. — Ты будто сама нарывалась.
— А теперь осторожничаю, — ответила девушка. — Не наседай на меня! Тем более мое расстройство таблетками почти и не лечится! Это не депрессия! Так что буду я закидываться колесами или нет… Тут образ жизни важнее.
— И что говорят про образ жизни? — спросила Юн Хян Ми.
Пак Сумин загадочно улыбнулась.
— Ну, тут у меня все более-менее на верном пути. Лучше скажи, как твои дела? Готовишься к переводу?
Этот вопрос застал Юн Хян Ми врасплох. Девушка нервно переложила маленькую сумочку слева направо, одернула платье, после чего спросила:
— Откуда слышала?
— Это очевидно, — фыркнула Пак Сумин. — Я вот тоже готовлюсь.
— Тебя приглашал на разговор глава⁈ И ты молчала⁈
— Нет, не приглашал, но зная этого старого выродка, он точно что-то задумал и не оставит меня в покое. Техподдержка скоро закончится, думаю, меня или двинут вверх внутри InterConnect, или переведут на схожую должность уже в головном офисе. У материнской же компании есть отдел разработки программного обеспечения?
— Только для внутренних нужд конгломерата, — ответила Юн Хян Ми. — На аутсорс головная компания ничего не производит из таких продуктов.
— Вот туда, скорее всего, меня и воткнут, — хмыкнула наследница семьи Пак.
— Посмотрим… — протянула ее подруга.
За разговором время пролетело незаметно. Машина с пассажирами остановилась у небольшого автосалона на севере Сеула. Аккуратный газон, огороженная территория, отдельная парковка для посетителей. Охрана отработала как положено, оба бойца помогли хозяйке и ее гостье выбраться наружу, пока третий боец визуально контролировал периметр. Про себя Пак Сумин отметила, что Мун Джин после инцидента с Пак Хи Шунем заменил часть людей и в ее окружении появились новые лица. Видимо, в пару к «дешевым» армейским ветеранам все же, хоть и на время, приставили более профессиональных бодигардов. Интересно, выставит ли он за это ей счет, или подобный апгрейд произошел за счет фирмы?
Махнув охране пальцами оставаться снаружи, две подруги направились внутрь здания. С улицы даже понять было нельзя, какими машинами торгуют внутри, но едва переступив порог, девушки оказались в мире роскошных немецких автомобилей.
Все южнокорейцы были патриотами в плане автопрома. На улицах в основном можно было увидеть автомобили марок KIA, Hyundai, Daewoo или SsangYong, в последние годы стали мелькать и китайские новинки, в основном электрокары, которых родная промышленность пока производила недостаточное количество. Японских машин на улицах почти не было — по понятным причинам, ведь ниппоны до сих пор даже не извинились за зверства периода оккупации, так что все японское было в Корее не слишком популярно. А если корейцы что-то у островных соседей перенимали, то старались модернизировать и сделать лучше оригинала.
А вот европейские автомобили на улицах корейских городов были признаком статуса. Особенно в Южной Корее уважали продукт немецкого автопрома. Мерседесы или BMW бизнес или премиум-класса — знак высокого статуса владельца. Корея, наверное, была крупнейшим покупателем баварских авто в Азии в пересчете на сто тысяч населения. Так много, как на полуостров, европейцы не поставляли автомобилей больше ни в одну страну региона. Хотя, конечно же, в абсолютных числах лидировал Китай. С Поднебесной в целом было тяжело тягаться, когда дело касалось абсолютных значений.
Как только девушки вошли в шоурум, в их сторону выдвинулась парочка молодых консультантов.
По сальным улыбкам одного из них стало сразу же понятно, что молодых львиц — а состояние отца Юн Хян Ми, господина Юн Донджина, не сильно уступало состоянию Пак Сумин, хоть и выражалось оно не в активах, а в ценных бумагах — приняли за двух содержанок, которые зашли поглазеть на дорогие машинки.
— Чем могу помочь… — начал один из консультантов.
Молодой мужчина хоть и был одет в дорогой костюм, но Пак Сумин сразу же заметила, что сидел он на нем совершенно отвратительно.
— Позовите менеджера, — тут же бросила Юн Хян Ми, отворачиваясь от мужчин, и увлекая Пак Сумин за локоть в сторону стройно стоящих в ряд черных автомобилей.
— Простите нас… — продолжил один из мужчин, — но это серьезный салон и мы не проводим экскурсии…
Юн Хян Ми окатила консультанта таким взглядом, что мужчина буквально сжался и чуть не сел на задницу.
— Менеджера, живо, — прошипела молодая женщина.
Пак Сумин знала, кого брать с собой в подобные места. Она могла быть хоть трижды чеболькой, но из-за своего пола постоянно сталкивалась с тем, что с ней не хотели разговаривать как с полноправным клиентом. В том числе из-за ее молодости. Особенно это касалось сотрудников мужского пола, женщины были чуть более снисходительны, но и они чаще всего видели в Пак Сумин не богатую владелицу нескольких успешных семейных предприятий, а просто молодую заносчивую представительницу золотой молодежи. Хотя и на последних Пак Сумин не слишком тянула — у нее не было волочащейся за ней свиты из прихлебателей, да и одевалась она хоть и дорого и со вкусом, но без модных кричащих брендов. То, что она переняла у европейцев, они называют «quiet luxury» или «тихая роскошь». В высшем финансовом свете Европы считается нормальным не только не демонстрировать бренды одежды, но и отпарывать любые внутренние лейблы и перешивать пуговицы, чтобы происхождение предмета гардероба нельзя было определить даже при стирке. Деньги любят тишину — так постоянно повторяли в Лондоне, поэтому Пак Сумин хоть и неосознанно, но все же стремилась следовать этому правилу, демонстрируя минимум в своей одежде. Не касалось это Кан Ён Сока — на некоторых его вещах можно было найти фирменные нашивки или инициалы, но и они не были сильно заметными или, того хуже, кичливыми как в дешевых коллекциях бренда Luis Vuitton, который владельцев бюджетных сумок или клатчей превращал в свою ходячую рекламу.
Так как Юн Хян Ми получила схожее образование, пусть и не такое углубленное, как Пак Сумин, она тоже была знакома с принципом «тихой роскоши» и, выходя вместе с подругой на публику, старалась этому правилу соответствовать.
Менеджер злобно цыкнул и поспешил куда-то вглубь салона. Его же коллега остался на месте, держась в десятке шагов позади и наблюдая, чтобы гостьи не натворили бед.
— Может, поедем в другой салон? — уточнила Юн Хян Ми. — У меня вроде есть контакты в главном корейском офисе мерседес. Если я позвоню и попрошу…
— Онни, ты же знаешь, так будет где угодно, — хмыкнула Пак Сумин. — Да и времени у нас не так много. Надо справиться за полтора часа.
— Уверена?
— Абсолютно.
Когда обе девушки прошли основные популярные модели и наконец-то вышли к той части автосалона, где располагались интересующие Пак Сумин автомобили, перед ними выплыл менеджер. Подтянутый мужчина средних лет с огромным носом и широкими залысинами, к удивлению девушек, европеец. Точнее определить его национальность у кореянок не получалось.
Мужчина на секунду замер, окинул посетительниц взглядом после чего развернулся на каблуках и что-то прошипел ехидно улыбающемуся консультанту. Видимо, выговаривал за то, что сразу не стал выполнять свою работу.
