В протекторате Кирстаад, где ракхи вырезали местное население целыми деревнями, ответный удар был особенно основателен и сопровождался наиболее страшными эксцессами. Некогда гордый замок протектора сожгли дотла, и лишь камни стен остались немыми свидетелями разыгравшейся там бойни. Кости и скелеты валялись повсюду, у многих были отсечены кисти рук, ступни или целые конечности; должно быть, несчастных нарочно сделали калеками и оставили умирать в огне. Один из балконов, выходящий на море, был устлан толстым слоем битого стекла, как будто здесь нарочно и методично подвергли разрушению нечто прекрасное. Дэмьен вспомнил, как Йенсени описывала хрустальный сад своей матери, и погрустил об этой утрате.

Тело Йенсени они привезли с собой; Таррант своим могуществом оберег его от распада. Им хотелось похоронить девочку у нее на родине. Но Дэмьен не захотел оставить ее здесь, посреди нескончаемого зла. Поэтому они отъехали от замка примерно на милю по побережью, нашли место, осененное тенистыми деревьями, с густой травой на земле, и где, на памяти у людей, до сих пор еще ни разу не проливалась чья-нибудь кровь. Здесь они ее и оставили с обломком хрусталя из материнского сада в одной руке и с отцовским перстнем на пальце другой. Дэмьен вслух прочитал над могилой молитву, хотя никто из небольшого судового экипажа не был его единоверцем, – тем больше оснований дать им почувствовать, что Бог добр и что Он непременно позаботится об усопшей девочке. По сравнению со всеми здешними ужасами это было, конечно, ничтожной малостью, но уж это-то он обязан был сделать в любом случае.

«Покойся в мире, милое дитя. Бог оберег тебя от зрелища этой бойни, за что я не устаю благодарить Его. Бог оберег тебя от осознания того, какие ужасы таятся в человеческой душе, дожидаясь малейшего повода, чтобы заговорить о себе во весь голос».

Знакомая рука опустилась ему на плечо, сильная и холодная. Утешая? Предостерегая?.. Кивнув, Дэмьен позволил увести себя. К кораблю, который доставит их на север. В столицу этой охваченной неистовством империи, к людям, которые еще могли бы спасти ее. Если им такое удастся. Если кому-нибудь такое удастся.

Путь лежал в Мерсию.

Закат. Небеса красны и оранжевы, с багровыми тучами, низко и тяжело нависшими над линией горизонта. Прямо над головой – Кора, одевающая все предметы червонным золотом. Посреди зеленого луга квадратная площадка, выложенная камнем. На площадке выставленное на всеобщее обозрение тело.

Объятое пламенем.

На главной площади города Мерсия собралось почти пятьдесят тысяч человек, и только особые способности Тарранта позволили ему с Дэмьеном беспрепятственно подойти к самому краю площадки. Ветер стоял вроде бы западный, но он то и дело менял направление, принося с собой запах горения, едкий запах паленого человеческого тела. Даже Тарранту было не по себе – из-за запаха или из-за того, что под этим запахом подразумевалось.

Здесь жгли – а вернее, уже сожгли – городскую Мать.

Дэмьен знал, что точно то же самое происходило и в других городах. До путешественников доходили такие слухи, а однажды они сами успели побывать на пожарище. Но никогда еще не становились свидетелями ничего подобного. Никогда не видели многотысячных толп, охваченных такой жаждой причинять страдания. Никогда еще общий дух порчи, витающий над здешним краем, не проступал так зримо и явственно, сам по себе преобразуя Фэа, причем настолько мощно, что Дэмьену порой казалось, будто он вот-вот задохнется.

Его внимание привлекло к себе какое-то движение возле площадки, да и Таррант вроде бы сразу весь напрягся. К площадке, покрытой дымящимся пеплом, подскакал всадник в белых, расшитых золотом одеждах. Высокий и величественный, он восседал на одном из лучших скакунов, привезенных сюда Мелсом Лестером, – это был изящный жеребец, белая грива и хвост которого веяли на ветру. Подъехав к обугленному трупу, он повернулся к толпе лицом и приветствовал ее жестом, наполовину религиозным, наполовину – воинским.

Это был Тошида.

Его власть была очевидна, само его появление действовало подавляюще. В стране, в которой сейчас повсеместно воцарились насилие и хаос, он держал в своих руках бразды правления этим городом столь же уверенно и непринужденно, как поводья своего скакуна. И толпа повиновалась ему столь же безропотно, как конь. Он призвал людей королевским жестом к молчанию – и они подчинились; он призвал к вниманию – и они начали слушать, он объявил о победе, одержанной Мерсией над врагами, – и толпа ответила со страстью, граничащей с массовой истерией. Все было точно так же, как в других городах, подметил Дэмьен, и все же чуть сильнее. Потому что здесь всеобщая ярость была сфокусирована и поставлена под контроль. А всеобщая ненависть направлена в одну сторону, очищена от примеси иных чувств… и употреблена если не во благо, то во имя достижения некоей цели.

Отвратительный спектакль наконец закончился. Толпа начала неторопливо рассеиваться, пожарные принялись убирать все еще дымящиеся угли. Нынче вечером начнутся пиры – в городе Мерсия будут праздновать освобождение от тирании. Никто не поставит под сомнение тот факт, что смерть Матери освободила жителей города от господства ракхов. Никто не вспомнит о том, что аналогичные расправы, уже прошедшие во многих городах чуть ли не по всему побережью, стали не триумфальным завершением событий, а, зловещей прелюдией.

Дэмьен посмотрел на Тарранта; Охотник промолчал, однако едва заметно кивнул. Когда толпа вокруг обоих путешественников подрассеялась, они побрели в северном направлении, причем Таррант организовал Затемнение, с тем чтобы люди смотрели в другую сторону – куда угодно, только не на них. Довольно скоро они подошли к дворцу Регента – или теперь его уже следовало называть дворцом Патриарха? – и без каких бы то ни было осложнений вошли внутрь. Стоило кому-нибудь из гвардейцев обратить на них внимание, как Творение ликвидировало внезапно вспыхнувший интерес. Так они поднялись на верхние этажи частного флигеля, в котором жил Тошида. Так, незваные, получили аудиенцию.

– Ваша Святость.

Таррант заговорил и поклонился первым, признавая новый статус Тошиды и подчеркивая его. Дэмьен поступил точно так же. Он видел, какой радостью заблестели глаза Тошиды, удостоившегося подобной чести от заморских гостей. «Сколько же лет он лишь втайне мечтал о чем-то в этом роде? И какого накала достигли эти мечты», – подумал Дэмьен.

– Я полагал, что вы придете, – обратился Тошида к Дэмьену. – Хотя, честно говоря, ожидал, что вы прибудете ко мне с участниками вашей экспедиции, а не с местным жителем.

И он многозначительно кивнул в сторону Тарранта.

Тот холодно улыбнулся:

– Я прибыл на борту «Золотой славы» вместе с преподобным Райсом. Но поскольку предпочел сойти на берег, не доходя до Мерсии, получилось так, что мы с вами не встретились. Сэр Джеральд Таррант, Владетель Меренты.

И, представившись, он вновь поклонился.

– Ах вот оно как. Значит, вы и есть тот самый западный колдун, против которого нас предостерегали Матери. – Тошида натянуто улыбнулся. – Мне кажется, я имею право сказать, что любой враг Матерей является желанным гостем у меня в городе.

– Все Матери мертвы? – спросил Дэмьен.

– Нет еще. Некоторые бежали в горы, но погоня уже снаряжена. И у них есть собственная цитадель далеко на севере, где они обучают и готовят себе подобных; эту крепость еще предстоит взять штурмом. Но не упрекайте нас, преподобный Райс. Мы ведь совсем недавно осознали истинный смысл положения страны, причем наши познания увеличиваются изо дня в день. Дайте нам немного времени, и мы очистим от них все земли, заселенные человеком.

Дэмьен выслушал последнюю фразу, с трудом сдерживая отвращение, – размах и направленность происходящего здесь в последние недели были для него чересчур очевидны.

– Не могли бы вы подсказать нам, какая судьба постигла корабль, на котором мы сюда прибыли.

Тошида замешкался с ответом. Что-то в его лице подсказало Дэмьену, что не следует ожидать ничего хорошего.