«Потому что сейчас она находится на своей территории, – предположил священник, следя за тем, как она все глубже зарывается в объятия Хессет. – Она рассматривает гостиничную комнату как собственную территорию, и поэтому ничто ее не смущает». И какие же можно из этого сделать выводы применительно к ней самой? Симптомом чего было ее поведение на улице – истинной мощи или психической нестабильности? Он вполне обоснованно полагал, что считаться следует с обеими возможностями, равно как и с их комбинацией. А это означало, что девочка и впрямь может оказаться опасной. Разок-другой он попробовал было Познать ее, но совершенно безуспешно. Какою бы силой ни обладала Йенсени, выявить это он со своим Видением был бессилен, более того, он подозревал, что так же обстоит дело и с Видением Тарранта. Что, само по себе, крайне тревожило.

Почувствовав, что на них пристально смотрят, на диване заворочалась Хессет.

– Таррант? – сонно спросила она.

Дэмьен покачал головой:

– Еще не показывался. – Он потянул за шнур люстры, заставив светильник немного опуститься, так ему было удобней. – А ночь давно настала, – пробормотал он, зажигая четыре свечи. Строго говоря, четыре огарка, которые весьма неохотно разгорелись по новой. – Кора уже почти села. Интересно, где же его носит?

Янтарные глаза ракханки осуждающе смотрели на него.

– Тебе это прекрасно известно. – Она погладила длинные волосы Йенсени, распутывая пряди полувыпущенными когтями. – Не так ли?

Он шумно вздохнул:

– Да. Ты конечно же права. – Какое-то время он постоял, вглядываясь в пламя четырех свечей, еле-еле разгоравшихся в прокопченных колпаках. Затем, еще раз вздохнув, подтянул лампу повыше. – Обычно он управляется с этим быстрее.

«Сколько же он убьет сегодня?» Дэмьен старался не думать об этом. Все повторялось. Муки совести вызвали острую боль в висках, ему пришлось потереть их сухими пальцами. Нынче ночью ему не помешало бы побывать в освященном приделе церкви, не помешало бы окунуться в прозрачные воды формального богослужения. Не только не помешало бы, но и отчаянно хотелось. Но если Матери ищут его в этом городе… Он не имеет права рисковать. Даже просто подойти к церкви и прикоснуться к ограде было достаточно рискованно, а войти внутрь равнозначно самоубийству.

И вдруг он вздрогнул, потому что скрипнула дверь, его рука машинально потянулась к мечу, укрепленному за спиною. Однако оружие было в ножнах и лежало оно на кровати в добрых десяти футах от того места, где он сейчас стоял. Да и зачем ему меч? Это же Таррант. Дэмьен гневно закусил губу, когда в проеме дверей показалась мощная фигура Охотника. Лишь посмотрев на дверь, тот взглядом унял скрип петель. Владетель оглядел комнату, заглянул через штору в спальню, презрительно прищурился. И вдруг все в номере показалось Дэмьену вдвойне отвратительным, воздух – вдвойне затхлым. Черт побери этого высокомерного аристократа! И черт побери его вдвойне за то, что он не желает скрыть собственного презрения. Его ведь не было с ними, когда они отправились на поиски безопасного пристанища, не так ли? Вот и не следует осуждать сделанный ими выбор.

«Полегче на поворотах. Не позволяй ему сбивать себя с толку. Не ставь всю эту проклятущую миссию в зависимость от собственных нервишек».

Не произнеся ни слова, Таррант проследовал к столу и уселся в кресло. Дэмьен кивнул Хессет, которая тут же, правда не без труда, высвободилась из объятий Йенсени и присоединилась к мужчинам. Когда все трое уселись за стол, Дэмьен зажег настольную лампу; свет заплясал за разноцветным стеклом, отбрасывая на людей и ракханку жесткие желтые тени. В таком освещении глаза Тарранта показались Дэмьену и вовсе нечеловеческими. Что ж, так он больше похож на себя истинного, подумал священник. Но мысль эта была не из приятных.

Почувствовав, что Охотник собирается презрительно отозваться об их пристанище, Дэмьен упредил это замечание.

– Здесь безопасно. Это первое безопасное место, которое нам попалось.

– У девочки были неприятности, – некстати добавила Хессет.

– Что вы говорите?! У девочки… – Узкие щелки бледных глаз обратились в ее сторону. На губах у Охотника играла презрительная усмешка. – А с чего мы взяли, будто нам известно, кто она такая? Или она все же решила поделиться с нами своими драгоценными тайнами? Или по-прежнему ведет чисто паразитическое существование…

– Не надо, – перебил его Дэмьен. Рука священника вновь сама собой потянулась к плечу – туда, где в обычных условиях должен был находиться меч; жест получился чисто инстинктивным. – Не усугубляйте того, что и само по себе плохо.

От Владетеля веял сейчас такой холод, которого в обычных условиях нельзя было ожидать даже от него. В последние дни он взял за правило всячески избегать общества Йенсени и прекращать любые разговоры, которые могли бы вылиться в заданный ей вопрос. И теперь его враждебность, похоже, стала еще более явной, чем раньше, и священник толком не знал, как далеко эта злость может зайти и как следует на нее реагировать. Когда они спасли девочку, Таррант разозлился и совершенно справедливо насторожился, но даже тогда не проявлял столь откровенной враждебности. А сейчас он походил на ядовитую змею, изготовившуюся нанести смертельный удар. И все это началось той ночью в лесах, подумал Дэмьен. Той ночью, когда Таррант пошел в атаку на девочку и Нечто вмешалось. Неужели этот мимолетный эпизод оказал на него такое впечатляющее воздействие?

«Она увидела Господа», – напомнил себе Дэмьен. Интуитивно он не сомневался в этом, хотя они с девочкой никогда не обсуждали ту ночь. И Таррант наверняка знал об этом тоже. Не мог не знать. А каким чудовищным испытанием для него обернулось, должно быть, осознание того, что какой-то случайной девчонке оказалось даровано то, в чем ему самому было категорически отказано. И из ревности вполне могла родиться ненависть, подумал Дэмьен. Изощренная, отъявленная ненависть. Ничего удивительного в том, что Охотник с той поры сам не свой.

Заставив себя отвлечься от этой темы, он решил повернуть разговор в более безопасное русло:

– В городе имеется надежная гавань…

– И надежно охраняемая, это уж наверняка.

– Вы думаете, Матери приказали разыскивать нас даже здесь, на далеком юге? – осведомилась Хессет.

– Вне всякого сомнения, – подтвердил Таррант. – Я вижу это в потоках Фэа. Чувствую в запахе ветра. Весь этот город провонял засадой и западней.

Дэмьен тоскливо вздохнул. До сих пор он подозревал то же самое и надеялся на то, что Таррант развеет его подозрения.

– Ну и что же? Вы что-нибудь придумали?

– Нам надо действовать как можно быстрее. Подняться на борт, прежде чем местная Мать сообразит, что мы здесь. Создав достаточное Затемнение, мы сможем сговориться с каким-нибудь капитаном…

– Погодите-ка, – перебил его Дэмьен, – погодите минутку. Мы ведь договаривались, что, попав сюда, сначала займемся сбором всевозможных слухов и сплетен, не так ли? Чтобы выявить характер и возможности нашего врага, прежде чем предпринять следующий шаг. Разве не в этом заключался наш план? И мне не нравится замысел помчаться вслепую на вражескую территорию, даже не узнав предварительно о…

– Непозволительная роскошь, – рявкнул Охотник. – Для нас, во всяком случае. Неужели вы полагаете, будто наймиты Матери будут сидеть сложа руки, пока мы не запасемся сведениями, картами и надлежащей отвагой? За ваши головы объявлена награда…

– Откуда вы знаете?

– Да уж, поверьте, знаю. Знаю наверняка. И даже знаю предложенную сумму – и она, поверьте, достаточно велика, чтобы все аборигены, с которыми придется иметь дело, глядели в оба. Неужели вы и впрямь хотите остаться здесь в сложившейся ситуации? Неужели и впрямь думаете, будто здесь вам удастся собрать достаточно информации, чтобы ради нее стоило рискнуть жизнью?

– Но и ваш план выглядит ненамного лучше, – с вызовом вмешалась Хессет. – Бегство вслепую… и куда… ради чего?

– Необходимо покинуть этот континент. Вырваться из паутины, сотканной Матерями, прежде чем они нас поймают. Я понимаю, что подобный подход не кажется вам привлекательным…