О Господи…

На мгновение Дэмьен оцепенел и практически лишился дара речи; если бы демонята набросились на него именно в этот миг, он стал бы для них легкой добычей. Потому что мысль, только что пришедшая ему в голову, оказалась настолько ужасной, настолько чудовищной, особенно в связи с предполагаемыми последствиями, что его мозг смог отреагировать на нее только внезапной и предельной паникой.

Таррант.

Вот он проснулся на закате…

И перевоплотился, собираясь вернуться к ним…

Неужели произвел Творение?

Священник вспомнил землетрясение, только что потрясшее их гранитный островок, мелкие камешки тогда посыпались на них градом, а земля вокруг заходила ходуном от одной линии горизонта до другой. И все же это явление природы представляло собой сущее ничто по сравнению с тем, что ему предшествовало. По сравнению с выплеском земной Фэа прямо перед ними, прокатившейся волной, сметая на своем пути все и вся.

Достаточно ли внимателен оказался Охотник, едва проснувшись? Достаточно ли осторожен? Достаточно ли быстро схлынул с него сходный со смертью транс, в котором он пребывал до заката, пришел ли он в состояние полного бодрствования сразу же после пробуждения? Или, подобно нормальным людям, ему пришлось пройти через короткий период, когда мозг с откровенной неохотой выскальзывает из царства сна и погружается в царство яви? Можно ли быть уверенным в том, что эта в высшей степени дисциплинированная душа не подумает о превращении плоти, не проверив предварительно Фэа на предмет предупредительных сигналов о землетрясении? Или он уже настолько привык подвергать Творению свою плоть, настолько взял себе это за правило, что на сей раз удостоил Фэа лишь мимолетным взглядом? Чисто формальным взглядом без реальной сосредоточенности, в подобных случаях просто необходимой…

– В чем дело? – тревожно спросила Йенсени. – Что стряслось?

По-прежнему пребывая в смятении, Дэмьен скрестил руки на груди и принялся внушать себе, будто все в порядке. Потому что гибель Тарранта означала бы неминуемый провал всего предприятия. Конечно, они смогли бы выбраться из пустыни – и смогли бы обзавестись парочкой сторонников среди ракхов, но в отсутствие могучей поддержки Тарранта им ни за что не справиться с Принцем. С колдуном, пустившим здесь такие корни, что даже местные растения выполняют его требования.

«О Господи, – трепеща подумал Дэмьен. – Только бы с ним ничего не стряслось. Прошу Тебя».

– Ничего, – еле-еле выдавил он из себя в ответ на вопрос девочки.

Но детская восприимчивость наверняка дала ей почувствовать, что он лжет, и все же, проявив неожиданную взрослость, она сделала вид, будто поверила его словам, и не стала наседать. Может, из страха перед правдой. А может, после гибели Хессет она боялась новых потрясений.

– Давай что-нибудь съедим, – предложил он.

Они молча и без какого-либо удовольствия поели. Пища показалась Дэмьену совершенно безвкусной, а девочка – та едва прикоснулась к своей порции. Пока они скудными каплями чуть ли не последней воды мыли посуду, произошел еще один подземный толчок, но незначительный и не повлекший за собой каких бы то ни было последствий. «Остается надеяться на то, что новые толчки не застигнут нас в пути», – подумал Дэмьен. Мысль о черной земле, трескающейся прямо под ногами, была ему не по вкусу.

Когда они собирали свои немногочисленные пожитки, Дэмьен достал последнюю чистую рубаху, которая у него еще оставалась, и сбросил с плеч окровавленные лохмотья. Вообще-то и новую рубаху никак нельзя было назвать чистой по привычным меркам, однако она, по меньшей мере, была целой, тогда как прежнюю, распавшуюся на окровавленные полосы, присохшие к телу, пришлось отдирать от кожи с немалым трудом. «Зрелище не из лучших», – мрачно подумал он, на всякий случай укладывая в сумку и эти тряпки. Таррант с его манией чистоты непременно разразился бы по этому поводу каким-нибудь саркастическим замечанием.

Если бы прибыл вовремя.

Они с девочкой полюбовались закатом Коры, опустившейся в свою западную гробницу; ее золотой свет напоследок превратился в янтарный, затем – в кроваво-красный, просачиваясь сквозь марево вулканической пыли, зависшее над планетой Эрна. Охотник по-прежнему не появлялся.

«Ты нужен мне, Таррант. Нужны твои знания, нужно твое понимание, нужен даже твой чертов цинизм. Возвращайся скорее, прошу тебя».

Но Таррант не вернулся.

И ощущая, как сердце у него в груди превращается в глыбу льда, а в мыслях наступает невероятная сумятица, он прошептал девочке:

– Нам не на кого больше рассчитывать.

Не на кого рассчитывать в чем? В обращении с ракхами?

Он неторопливо спустился на базальтовое плато и помог спуститься девочке. Они молча оглядели черную землю, механически двинулись в путь. Вновь и вновь Дэмьен продумывал сложившуюся ситуацию. Вновь и вновь признавал ее безвыходной.

«Тебе не на кого больше рассчитывать, Райс».

Девочка, конечно, способна оказать какую-то помощь. Она была близка с Хессет – достаточно близка, чтобы немного изучить язык и поднабраться от нее кое-каких сведений; Дэмьен теперь сожалел о том, что, не желая вторгаться в эти отношения, так и не уяснил себе их глубину. И Йенсени обладает своей силой. Дикой силой, необузданной, но тем не менее Силой, о наличии которой не подозревает и подчинить себе которую Принц не сможет. Вопрос в том, сумеет ли управиться с нею сама девочка.

Вот именно.

Они шли милю за милей, подробности проплывающего мимо пейзажа сливались для них воедино. Время от времени Дэмьен отвлекался от своих размышлений настолько, чтобы увидеть какое-нибудь дерево или дюну. Но главным образом он брел чисто инстинктивно, следя лишь за тем, чтобы не перейти на темп, который окажется для Йенсени непосильным.

Река. Вот в чем дело. Им необходимо во что бы то ни стало выйти к реке, а уж потом ломать себе голову над тем, как быть дальше. Речная вода освежит их тела, освежит их души и придаст им силы что-нибудь придумать. А если повезет, то они найдут там и какую-нибудь пищу в пополнение своего скудного сухого рациона. И возможно, у него появится время и случай немного постирать, так что к прибытию Тарранта…

Он резко остановился. Внезапно он не смог идти дальше. Чувства захлестнули его с такой силой, что он едва не рухнул на колени, и только мысль о том, что деревья ждут не дождутся чего-нибудь в этом роде, удержала его от того, чтобы опуститься наземь.

Таррант исчез. На этот счет теперь, после долгих часов пути, уже не было никаких сомнений. Сперва Хессет, потом Охотник… И самое болезненное заключалось в том, что он не мог дать волю чувствам, не мог даже распутать клубок эмоций, не мог понять, где кончается горе и начинается гнев, где вступает в силу чисто прагматический страх за судьбу их миссии… Неужели для него действительно важно, жив Таррант или нет, если отвлечься от выгод, которые сулило их партнерство? Дэмьен испытывал такое отвращение ко всему, чем жил этот человек, что даже задаться этим вопросом было тяжко, не говоря уж о том, чтобы на него ответить.

«Ради него самого, я надеюсь, что он умер. Это был бы самый милосердный для него исход по сравнению с другим возможным: быть пойманным, но не убитым в ходе землетрясения, и тем самым быть обреченным провести долгие века без пищи и надежды на исцеление. Ведь его вполне могли взять в плен после землетрясения, пока еще не остыло Фэа. После того, что ему довелось претерпеть в стране ракхов, мне кажется, даже он сам предпочел бы смерть новым мучениям».

– С вами все в порядке? – потеребила ему руку девочка.

Он сделал глубокий вдох, после чего ему удалось кивнуть:

– Да. Теперь – да. – Он взял ее руки в свои – ее пальчики были такими маленькими, а кожа оказалась такой холодной – и нежно сжал их, сжал со всей испытываемой им нежностью. – Я просто задумался. Попытался понять, куда мы идем…

– К реке, – напомнила девочка.

Грустно хмыкнув, он вновь сжал ее руки.

– Да, вот именно. К реке. Спасибо, детка.