Вор успел уже из Стокгольма уехать в Колывань, то есть Ревель. Тут некоторые русские торговые люди добились было от магистрата разрешения на поимку Тимошки, которого и схватили. Но губернатор, граф Эрик Оксеншерна, отобрал его и посадил под стражу в крепости; склоняясь на убеждения Тимошки, он сказал русским, что без особого указа королевы его не отдаст. В то же время Костька Конюхов, остававшийся еще в Стокгольме, был там схвачен московским гонцом; но так же отобран у него и временно посажен в тюрьму, а потом ушел к Тимошке в Ревель. Тогда из Москвы посылаются усиленные просьбы к королеве Христине об отдаче воров, на основании договорных статей о взаимной выдаче изменников и перебежчиков и с приведением всех доказательств, что у Шуйских никакого мужского потомства не осталось и что именующий себя его внуком есть подлинно беглый подьячий и преступник Тимошка Акиндинов. Наконец добились от королевы указа о выдаче обоих воров. Но ревельский губернатор и тут поступил коварно: Тимошке дана была возможность скрыться, и московскому дворянину Челищеву с товарищами выдан один Конюхов; да и того несколько шведских солдат едва не отбили назад, когда его повезли из города.

Убежав из Ливонии (в 1652 г.), Тимошка пробрался в Бельгию, представился герцогу брабантскому Леопольду; потом побыл в Саксонии и, наконец, появился в Голштинском герцогстве. Но тут его схватил один русский гость-иноземец, нарочно отправленный на поиски с царской грамотой к немецким владетельным лицам. По просьбе сего гостя (поддержанной именитым купцом из Любека) Тимошку привезли в столицу герцогства Готторп и посадили под стражу. Из Москвы начали скакать гонцы с убедительными царскими грамотами к шлезвиг-голштинскому герцогу Фридриху: в них снова излагалось дело о самозванце и повторялись настоятельные просьбы о его выдаче. Для очной ставки и улики вора прислан был его товарищ по службе в Новой Четверти, у которого он перед своим бегством выманил женино дорогое жемчужное ожерелье. Тимошка продолжал стоять на своем мнимом происхождении и довольно ловко увертывался от разных улик. Во время десятилетних странствований, при своих острых способностях, он успел выучиться языкам латинскому, итальянскому, турецкому, немецкому, перестал носить бороду, вообще усвоил себе манеры и вид человека, совсем не похожего на русского подьячего. (В Литве, по свидетельству Конюхова, он даже читал звездочетные книги и стал держаться астрологического учения.) Предъявленные ему царские грамоты он смело объявил подложными, потому что не подписаны не только царем, но и никаким боярином. Он рассчитывал, конечно, на незнание русских обычаев в Голштинии. Но здесь оказались сведующие люди (главным образом известный уже нам Адам Олеарий), которые хорошо знали, что подпись царя на грамотах обыкновенно заменяется приложением большой печати. Таким образом, все его хитрости были обнаружены. Однако расчетливый герцог недаром согласился выдать вора; эта выдача стоила Москве больших денег; кроме того, она возвратила герцогу документы 1634 года, относящиеся к персидской торговле.

Тимошка с отчаяния хотел лишить себя жизни и по дороге в морскую пристань Травемюнде бросился было из повозки вниз головой под колесо, но неудачно. Всю дорогу до Москвы за ним строго смотрели и мешали всякой подобной попытке. В Москве, конечно, последовали допросы с жестокими пытками, а также при очных ставках с бывшими товарищами и собственной матерью. Наконец вор повинился. Затем совершилась всенародная казнь посредством четвертования (в конце 1653 г.). При этой казни присутствовал и товарищ его Конюхов, которому за чистосердечное признание и раскаяние дарована была жизнь, но с лишением трех больших пальцев за клятвопреступление. По ходатайству патриарха отрублены были три пальца на левой руке, а не на правой, которыми православный человек изображает крестное знамение. После чего он был сослан в Сибирь⁴.

Служба и домовитость Богдана. – Столкновение с Чаплинским. – Бегство в Запорожье. – Дипломатия Хмельницкого и приготовления к восстанию. – Тугай-бей и крымская помощь. – Оплошность польских гетманов и переход реестровых. – Победы желтоводская и корсунская. – Распространение восстания по всей Украйне. – Польское бескоролевье. – Князь Еремия Вишневецкий. – Три польских региментария и их поражение под Пилявцами. – Отступление Богдана от Львова и Замостья. – Общее движение народа в ряды войска и умножение реестровых полков. – Разорительность татарской помощи. – Новый король. – Адам Кисель и перемирие. – Народный ропот. – Осада Збаража и Зборовский трактат. – Обоюдное против него неудовольствие. – Негласное подчинение Богдана султану. – Возобновление войны. – Поражение под Берестечком и Белоцерковский договор. – Женитьба Тимофея Хмельницкого и его гибель в Молдавии. – Измена Ислам-Гирея и Жванецкий договор

Прошло почти десять лет со времени поражения на Усть-Старце. Злополучная Украйна изнывала под двойным гнетом, польским и еврейским. Польские замки и шляхетские усадьбы множились и процветали даровым трудом и потом малорусского народа. Но мертвенная тишина, господствовавшая в крае, и наружная покорность сего народа обманули кичливых панов и легкомысленную шляхту. Ненависть к инородным и иноверным угнетателям и страстная жажда освобождения от них росли в народных сердцах. Почва для нового, более страшного, восстания была готова. Недоставало только искры, чтобы произвести огромный, всеразрушающий пожар; недоставало только человека, чтобы поднять весь народ и увлечь его за собой. Наконец такой человек явился в лице нашего старого знакомого, Богдана Хмельницкого.

Как и нередко бывает в истории, личная обида, личные счеты вызвали его на решительные действия, которые послужили началом великих событий; ибо глубоко затронули чреватую почву народных дум и стремлений.

Зиновий или Богдан принадлежал к родовитой казацкой семье и был сыном Чигиринского сотника Михаила Хмельницкого. По некоторым данным, даровитый юноша с успехом обучался в львовских или в киевских школах, так что впоследствии выдавался не только своим умом, но и образованием среди реестровых казаков. Вместе с отцом Богдан участвовал в Цецорской битве, где отец пал, а сын увлечен в татарско-турецкий плен. Два года пробыл он в этом плену, пока успел освободиться (или выкупиться); там он мог близко ознакомиться с татарскими обычаями и языком и даже завести дружественные отношения с некоторыми знатными лицами. Все это весьма пригодилось ему впоследствии. В эпоху предшествующих казацких восстаний он в качестве реестрового верно служил Речи Посполитой против своих сородичей. Некоторое время он занимал должность войскового писаря; а в эпоху замирения является таким же Чигиринским сотником, каким был его отец. От сего последнего он наследовал и довольно значительное поместье, расположенное над рекой Тясмином верстах в пяти от Чигирина. Михаил Хмельницкий заложил здесь слободу Суботово. Он получил это поместье за свои военные заслуги, пользуясь расположением к нему великого коронного гетмана Станислава Конецпольского, старосты Чигиринского. Говорят, что гетман сделал Михаила даже своим подстаростой. Но это гетманское расположение не перешло от отца к сыну. Зато Богдан был не только известен самому королю Владиславу, но и удостоен от него доверия и почета.

Около того времени Венецианская республика, теснимая турками в своей морской торговле и своих средиземных владениях, задумала вооружить против них большую европейскую лигу и обратилась к польской Речи Посполитой. Венецианский посол Тьеполо, поддержанный папским нунцием, усердно возбуждал Владислава IV к заключению союза против турок и крымских татар и указывал ему на возможность привлечь к сему союзу также московского царя, господарей Молдавии и Валахии. Решительная борьба с Оттоманской империей давно уже составляла заветную мечту войнолюбивого польского короля; но что он мог предпринять без согласия сената и сейма? А ни вельможи, ни шляхта решительно не желали обременять себя какими-либо жертвами ради этой трудной борьбы и лишать себя столь дорогого им покоя. Из вельмож король успел, однако, склонить на свою сторону коронного канцлера Оссолинского и коронного гетмана Конецпольского. С Тьеполо заключен был тайный договор, по которому Венеция обязалась платить на военные издержки по 500 000 талеров в течение двух лет; начались военные приготовления и наем жолнеров под предлогом необходимых мер против крымских набегов. Задумали пустить казаков из Днепра в Черное море; на чем особенно настаивал Тьеполо, рассчитывая отвлечь морские силы турок, собиравшихся отнять у венециан остров Крит. Но посреди сих переговоров и приготовлений в марте 1646 года внезапно умер коронный гетман Станислав Конецпольский, спустя две недели после (а злые языки говорили, вследствие) своего брака, в который он на старости лет вступил с юной княжной Любомирской. С ним король лишался главной опоры задуманного предприятия; однако не вдруг от него отказался и продолжал военные приготовления. Кроме венецианской субсидии, на них пошла часть из приданого второй супруги Владислава, французской принцессы Марии Людовики Гонзага, на которой он женился в предыдущем, 1645 году. При посредстве доверенных лиц король вошел в тайные переговоры с некоторыми членами казацкой старшины, главным образом с черкасским полковником Барабашем и Чигиринским сотником Хмельницким, которым вручена была известная сумма денег и письменный привилей на построение большого количества лодок для казацкого черноморского похода.