— Что вы, что вы, — замахал руками Арунотай. — Это только для своих! Мы просто испрашиваем у небесных богов удачи для наших ставленников. Зачем же делиться ею со всеми?

Он наигранно-коварно улыбнулся. Нет, всё-таки что-то в них с Чалермом есть похожее. Может, Вачиравита в детстве подменили? Но в таком случае Чалерм вряд ли стал бы ему помогать…

Однако, если в планах Саинкаеу не стояло загнать споры во всех известных махарьятов обжитых земель, то я могла дышать свободнее. Оставалась только история со снопами. О которой я и хотела поговорить с главой клана.

Я ещё раз внимательно осмотрела Арунотая. Он собирал стопочкой опустевшие пиалушки и пододвигал себе и мне чашечки с фруктовыми закусками. Вид у него был немного усталый, но безмятежный. Я повидала людей, которых грызёт совесть, и Арунотай точно не казался одним из них. Поэтому я наконец набралась храбрости и сказала:

— Глава, я боюсь, что кто-то в клане пользуется проклятыми снопами для наживы.

Сказала и замерла в тревожном ожидании. Что он сделает? Отмахнётся от меня? Велит не беспокоиться? Сделает вид, что ничего не знает? Или он и правда ничего не знает?

Красивое лицо Арунотая во мгновение ока утратило всю безмятежность и словно осунулось.

— Неужели даже вы уже об этом прослышали?

Я оторопела от такого поворота. Так ему известно⁈

У меня вырвался какой-то сдавленный звук, заставивший Арунотая резко вскинуть на меня взгляд. Его глаза слабо светились благодушным голубоватым светом, а узоры не проступали вовсе, но от прежнего выражения лица ничего не осталось.

— Я… гм, мы с Вачиравитом, — поправилась я, припоминая, что Чалерм ужасно боялся, как бы его имя не всплыло в этом деле, — проходили пару деревень, где якобы бесчинствовали демоны, а махарьяты из клана Саинкаеу якобы их победили, вот только мы нашли там следы использования проклятых снопов и талисманы от них же.

Арунотай оставил в покое мисочки и прижал подушечки пальцев к вискам, весь сгорбившись над низким столиком.

— Кессарин… могу я просить вас подержать это в тайне до турнира? — усталым голосом спросил он.

Я похолодела.

— Почему?

— Ну видите ли, — он распрямился только для того, чтобы бессильно растечься по спинке своего кресла, и уставился куда-то в сторону ни на что определённое, — я не знаю всех, кто промышляет подобным образом, но те, кого я знаю, — это очень влиятельные люди в клане, к тому же сильные махарьяты, располагающие большой поддержкой среди учеников. Да и среди взрослых тоже. И если я вот просто так выйду посреди резиденции и объявлю, что эти махарьяты нарушили все вообразимые законы и правила, то, боюсь, в клане может произойти раскол. А с учётом того, сколько нас, это будет целая война.

Я поняла две вещи: во-первых, меня надо держать как можно дальше от судьбоносных решений, а во-вторых, Чалерм и Арунотай точно близнецы. Я правда как будто только что с учёным поболтала. И от этого угрызения совести за нашу ссору впились в меня ещё больнее.

— И что… вы собираетесь с этим делать? — выдавила я, втайне с ужасом ожидая ответа «не знаю» или «надо подумать». И почему надо ждать именно до турнира?

— Видите ли, — вздохнул Арунотай, немного собираясь, — я не просто так хотел заключить союз с вашим батюшкой. Знаю, знаю, что вы на него сердитесь, — он предупредительно выставил перед собой руку, хотя я ничего не сказала, — но раз уж вы прознали про снопы, должны понимать, какого размаха беду мы с ним пытались предотвратить. Так вот, смысл нашего союза в том, чтобы полностью упразднить плату за охоты.

— Как это? — вырвалось у меня. Если клан не будет получать деньги за охоты, на что он будет жить?

— Мы заменим их налогом, — улыбнулся Арунотай, и глаза его загорелись торжеством. — Люди по всем землям, принадлежащим Чаату, будут платить небольшую дань в нашу пользу, а мы будем присылать охотников по необходимости. И никакой передачи денег от хитрых деревенских старейшин ещё более хитрым именитым охотникам, понимаете? Все будут получать из общего котла во согласии с уровнем мастерства и успешностью работы. То есть, если за кем-то через месяц пришлось заново зачищать, то у него из жалования убудет. Вот и не станет им выгоды оставлять хвосты. Понимаете?

— А турнир? — всё ещё не соображала я.

— А на турнире я об этом объявлю, — пояснил Арунотай. — И заодно призову других глав кланов сделать так же. Не думаю, что только у нас водятся подобные хитрецы. Но до тех пор нельзя, чтобы они узнали, понимаете, мало ли что они придумают, чтобы не позволить мне выступить с этой речью.

Он зябко передёрнул плечами и внезапно осмотрелся, словно не узнавал собственную гостиную.

Я переваривала ужин и новости. Значит, Арунотай не только знал о творящемся беззаконии, но и придумал, как его окоротить, да ещё и я сама стала частью его долгосрочного плана. Выходило, он вовсе не так беспомощен, как часто казалось… И то, что у него руки не доходят до каких-то заявок на закупки, тоже становилось понятнее. Когда занят искоренением гнили в клане на несколько тысяч махарьятов, там не до закупок. И пока Чалерм мялся и стеснялся, его деятельный «близнец» уже давно придумал, как всё решить. Ну или почти всё.

— Если вам нужна какая-то помощь, — начала я и осеклась. Что если он попросит о чём-нибудь, связанном с Адульядежем?

Но Арунотай тут же замахал руками.

— Что вы, что вы, Кессарин, я вовсе не хотел бы впутывать вас в мои интриги! Вы и так уже разок пострадали.

Я припомнила отравленный напиток. Точно, Арунотай же должен был с кем-то там встречаться в тот день, значит, это его недоброжелатели хотели расстроить переговоры?

— Лучше просто держите ухо востро, — ободряюще улыбнулся он мне. Улыбка ему шла. — И если что, не стесняйтесь, заходите в любое время, я всегда готов вас выслушать.

Я кивнула и постаралась выжать из себя учтивый тон:

— Что ж, спасибо, что рассказали мне об истинном положении дел. Я, право, не знала, к кому и идти со своими тревогами.

— О, не сомневайтесь и сразу бегите ко мне, если что, — повторно заверил меня он и взялся за кувшин с разведённым соком, но тут уж проснулась моя совесть, так что я перехватила у него ручку и разлила напиток сама.

Арунотай смотрел за моими действиями с умилением, словно наблюдал, как ребёнок впервые помогает по хозяйству. Я вскинула на него вопросительный взгляд, но он только помотал головой.

— За мной давно никто не ухаживал, — пояснил он и, прежде чем я успела понять это как-то двояко, перебил сам себя: — Я слышал, вы уговорили Вачиравита брать с собой других охотников? Они чем-то отличились или тоже, как тот ребёнок?

— Они… — заговорила я, как всегда, раньше, чем решила, что именно отвечать. Но потом вспомнила, как Арунотай волновался за брата, и решила сказать правду. — Они были единственными в клане, кто обрадовался его возвращению в целости.

Взгляд Арунотая потемнел.

— Единственными?

— Ну… — Я неловко развела руками. Кажется, всё-таки ляпнула лишнего. — Вачиравит сам так считает.

— О, я уверен, что он преувеличивает! — облегчённо выдохнул Арунотай. — При всей моей любви к брату даже я понимаю, что он не очень хорошо распознаёт отношение окружающих. Возможно, эти люди надеялись чего-то добиться, произведя на него хорошее впечатление?

Я и сама об этом думала, а потому ответ был у меня в рукаве.

— Я ходила с ними и Вачиравитом на охоту. И я смею полагать, что неплохо разбираюсь в людях. Так вот, как мне кажется, они вполне искренне ему симпатизируют. И даже если отчасти они и хотели бы через близость к нему чуть больше заработать, я не вижу в этом вреда. Всё равно ходить одному опасно.

Арунотай задумчиво кивнул, не спуская с меня какого-то тоскливого взгляда.

— Вы чрезвычайно мудры, Кессарин. Я чувствую, что ваше появление на Оплетённой горе неслучайно. Небесные боги решили подбросить нам удачи. И при вашем участии наш клан, возможно, наконец-то выберется из тёмных времён.