Амардавика лежала всё там же. Я постояла над ней, полюбовалась тем, как переливаются разными цветами её узоры, подсвечивая прозрачный камень. В спокойном состоянии, что у амардов, что у людей узоры почти не видны, но во сне могут засветиться, если приснится что-то тревожное или радостное. Однако Ари Чалита светилась не так, как во сне, а так, словно через узоры её махара выходила и впитывалась в мутноватый кварц.

Я вспомнила, как мы с Чалермом заставляли работать большой библиотечный глаз. А вот про махару-то и не подумали… Или он тоже её бы впитал? Или этот гроб открылся бы, если брызнуть на него кровью? Недолго думая, я порезала руку и приложила к прозрачному камню. Ничего. Я поприкладывала её ещё в нескольких местах, измазала поверхность кровью, но больше ничего не добилась. Значит, здесь по-другому устроено?

Пока я прикладывала руку, камень вытащил из меня немного махары, так что я всё же отступила и аккуратно стёрла следы своих попыток платком, стараясь больше не прикасаться к гробу. Я не замечала, чтобы библиотечные глаза тянули махару, но я их и не трогала обычно. Эх-х, столько вопросов, а ответы наверняка в той книженции, что Чалерм добыл и мне не показал. Были там какие-то символы для распутывания плетений, может, они и тут подошли бы? Но, хоть я и знала общий принцип, всех символов на память не помнила.

Да и что мне с ними делать? Даже если я выпущу амардавику, кому от этого станет легче? Тысячи охотников Саинкаеу, щедро льющие махару, лишатся её источника, и чем тогда советники решат заменить амардавику? Они и так уже скармливают мирных жителей лианам, а ради махары под нож пойдут вообще все. И останутся эти земли и без демонов, и без людей, а в конечном итоге и без клана махарьятов, потому что они и сами все закончат кустами. Ох и жуткую же картинку будущего я себе вообразила!

Коротко помолившись, я поклонилась и ушла восвояси. И по мере того, как я спускалась с горы, на меня наваливалось отчаяние. Что ты делаешь, Ицара Суваннарат? Ради чего? Амардавику выпустить не можешь, обезвредить заговорщиков из совета тоже, семье не помогла, Саинкаеу из пропасти безумия не вытащила, и кому до тебя есть хоть сколько-то дела? Мужу плевать, даже думать об этом смешно, а остальным и подавно. Мне всё казалось, что Чалерму не плевать, но, выходит, я ошибалась.

Следующие несколько недель проползли, как в тумане, хоть я и пила священную воду — дисциплинированно, три раза в день. Хотела и детям предложить, но потом поняла, что это опасно: они ведь тогда не смогут вернуться с охоты, и либо надо будет им показывать тайный лаз, либо объяснять, в чём засада с воротами… Ученики у меня, конечно, хорошие, но поручиться, что никто из них не расскажет волнующие новости никому, кто решил бы меня скормить лианам, я не могла.

К слову, на охоты с Вачиравитом мне удалось выставить две старших группы в полном составе, а к компании его друзей присоединилось ещё несколько человек, осознавших, что тут поинтереснее, чем у других предводителей охот. Вачиравит ходил важный и выпячивал грудь, как закопчённый котелок.

Однажды вечером я возвращалась со ставшего уже привычным ужина с Арунотаем и застала дома премилую картину: Вачиравит в окружении выводка самых младших деток показывал, как пускать махару по мечу. Он и сам не так давно овладел этой техникой — точнее, делать из своего меча горящий веник он умел давно, а вот так, чтобы махара за пределы лезвия не выходила, это он постиг на занятиях с духовным оружием. Но выглядел так, словно овладел наукой меча, когда никого из Саинкаеу ещё и в задумке не было. Дети смотрели, разинув рты, а Вачиравит им едва заметно улыбался.

Я мышкой прошмыгнула за их спинами, опасаясь потревожить умильную сцену. В моём присутствии Вачиравит никогда бы так не расслабился. Уж не знаю, со мной что не так или это потому, что я считаюсь его женой, проявить хоть намёк на приязнь ко мне было выше его сил. И когда я на следующее утро предложила ему остаться на урок с той же самой группой, он только окинул меня презрительным взглядом и пошёл тренироваться.

— Спасибо за напоминание, дорогой супруг, — пробормотала я ему вслед. — А то я уж подумала, вдруг у меня есть применение в этой жизни, кроме как убивать чудовищ.

Меж тем день открытия турнира приближался, а с ним и чудовища подползали ближе. Я готовилась к бою.

Уголок автора

Вачиравит: Я охочусь один!

Ицара: Ну возьми взрослых на подмогу!

Вачиравит: Нет, я всегда один!

Ицара: Ну хоть деток возьми, им учиться надо!

Вачиравит: Ни за что!

Дети: Уууууу, вы такой крутой! 🥺

Вачиравит: Ууууу, они думают, что я крутой! 😳

А вот что случится, если люди снова станут почитать амарда?

В день перед началом соревнований я не знала, куда себя деть. Идти на храмовый ритуал было страшно чуть не до слёз. Даже не потому, что мне там могли подсадить спору: я так накачалась священной водой, что булькала на ходу, у споры не было шансов. Я боялась, что не вытерплю и что-нибудь учиню. Ну не смогу я стоять и смотреть, как люди по незнанию превратятся в мешки с кормом для лиан, которые можно употребить в любое мгновение. И пусть почти все из них, скорее всего, уже были такими мешками, мне от этого легче дышать не становилось.

На удивление, от мук совести меня спас Вачиравит.

— Я не пойду в храм, — заявил он утром, когда вышел в гостиную при полном параде, как будто на охоту собрался.

— А что, можно не ходить? — удивилась я. Если бы я проводила такое, я бы очень удивилась, что кто-то не пришёл. Всё же по мнению главы ритуал должен был принести удачу участникам турнира.

Вачиравит только невнятно пожал плечами, мол, можно-нельзя его не касаются. Конечно, что ему Арунотай сделает? А вот мне… Впрочем, я в турнире не участвовала. Поверит ли Арунотай, что я решила провести этот день с мужем?

— А куда ты пойдёшь? — уточнила я.

Вачиравит скривил губы и кивнул вверх. Я не сразу сообразила, что он имел в виду ступу на пике, где отдыхала амардавика. А это отличное место!

— Я с тобой, — тут же заявила я, но он вдруг оскалился.

— Нет.

Он произнёс это так резко и зло, что я чуть не отшатнулась.

— Почему?

Вачиравит прорычал что-то нечленораздельное, но потом всё же разжал зубы и раздражённо пояснил:

— Нельзя. Никому. Кроме меня.

Я закусила губы. Разве он не знает, что во мне нет споры, а значит, я могу подниматься на пик? Или он говорит не о правилах, а о каком-то запрете, который он сам наложил? Что он, боялся, что я от амардавики плохому научусь? Впрочем, на самом деле мне ведь не это было нужно.

— Мне не нужно на пик, — как можно чётче сказала я, глядя ему в горящие злостью глаза. — Но если все решат, что я с тобой, то не придётся идти в храм. Понимаешь?

Пламя в глазах Вачиравита поутихло, и он приподнял брови.

— До барьера вместе, потом спрячешься?

Я живо закивала. Вот что мебельная пропитка животворящая делает, а то в лиановом дурмане я бы и не сообразила!

Вачиравит пожал плечами.

— Ладно.

Я широко улыбнулась и чуть не попыталась его поцеловать — в щёку, конечно, но всё же одёрнула себя. Он вряд ли будет рад, а я уже нацеловалась, спасибо. И так вон под моим счастливым взглядом кукожится.

Быстро собрав всё самое нужное, я уцепилась за Вачиравитов локоть, и мы неспешно побрели по самой широкой дорожке. По самой широкой — чтобы все видели. А неспешно — потому что Вачиравит, наверное, никогда в жизни не ходил ни с кем под руку, и то и дело сбивался с шага, пинал мою ногу, чесался, цеплялся ножнами меча за мою сатику и в целом ужасно мешал. Не знаю, как я его не пришибла по дороге.

Наконец мы достигли Вачиравитова жалкого барьера, и муженёк тут же меня отцепил и чуть ли не оттолкнул.

— Ну тихо! — шикнула я. — Что ты дерёшься?

Вачиравит потупился, но извиняться не стал, просто застыл и ждал, пока я не двинулась прочь. К счастью, так высоко на горе посторонние не ходили, и нашего расставания никто не видел. Я пару раз обернулась через плечо, но Вачиравит так и стоял столбом, глядя мне вслед, словно боялся, что я тайком вернусь, если он ослабит бдительность. Мне пришлось уйти до первых жилых древодомов, чтобы скрыться из виду и наконец спрятаться.