– Замечательно. Потому что в противном случае я накрою вашу вечеринку с нарядом полиции.

Коп с волчьим взглядом высунул локоть в окно и улыбнулся нам.

– Что, настроение хорошее? М? Имейте в виду, не дебоширьте. – Он подмигнул. – Особенно ты. Дай-ка только вспомнить. Лесли, Лесли…

У меня по спине пробежал холодок.

– Клайд.

– Точно! – Он щёлкнул пальцами. – Новенькая. Помнишь меня? Заходил к вам домой в первую неделю по приезде.

Я покачала головой, тогда он вздохнул:

– Депьюти Лайл Стивенс.

– Значит, помощник шерифа, – подметила Дафна. – Так что, вы – наша сегодняшняя охрана?

– Служить и защищать! – Он улыбнулся. – Я полагаю, охрана вам не требуется. Ладно, Валорски, поехали.

Дэрил поднял стекло, махнул нам рукой, и копы, взвизгнув напоследок сиреной, отбыли. Энтони закрыл глаза рукой.

– Я не могу смотреть на этот позор, – простонал он. – Вот бы кого-нибудь ещё замочили, и он бросил меня здесь на произвол судьбы.

– Не накаркай! – вздрогнула Дафна.

– Он считает, здесь достаточно безопасно, чтобы устраивать тусовки? – уточнила я.

Энтони улыбнулся и взъерошил мои волосы.

– Крошка, – понизил он голос, не обращая внимания, что я сердито отпихнула его руку. – Если ты не в курсе, этот дом сегодня – самый охраняемый в Скарборо. В округе припрятаны три полицейских тачки.

– Хочешь сказать, нас реально стерегут легавые?

Энтони щёлкнул пальцами.

– В самую точку. Мимо них мышь не проскочит, ясно? Ситуация под контролем, хотя Дэрил говорит, ни о каком убийце речи быть не может. Максимум, какой-нибудь поехавший дружок Кокс и её компашки наведался к ним в полном кумаре. Так что – поверь, всё будет зашибись. Или ты боишься?

Я посмотрела ему в глаза и вспомнила белую маску, украшенную кровавыми полосами, словно ритуальным рисунком. Вспомнила незажившую царапину у себя на руке. И твёрдо сказала:

– Ни хрена я не боюсь.

– Вот и умница.

Сначала детки развлекались прилично. Он смотрел со стороны – пока со стороны – и знал, что всё изменится, когда взрослые уедут из дома. Рано или поздно шум и музыка им надоедят. Соседи живут далеко отсюда, вечеринка подростков в доме Мейхема никому не мешает. Ещё одно доказательство, что всем вокруг глубоко плевать на происходящее. Копы сказали, у них всё под контролем, овцы ответили: «Нет проблем, сэр!» Не плевать только ему. Пока они ничего ещё не поняли, а потому не боятся. Им соврали, им показали тела, покрытые простынями. Семейку Кокс заткнули, когда шериф Палмер пригрозил им кое-чем похуже, если будут много болтать. У их дочери и её парня нашли наркоту; ничего особенно страшного, таблетки для кайфа и травку. Но шерифу Палмеру удалось убедить убитых горем мам и пап. А что, если вскроется, что ваши ребята наглотались пилюль и решили немного развлечься друг с другом, но переборщили?.. Что, если они друг друга и порезали? Что, если мы припомним несколько ваших старых грешков?

Вот так Палмер заставил всех молчать.

Но сейчас ему, убийце из плоти и крови, словно пощёчину влепили. Он увидел плакат над дверью и взбесился: «Прощальная вечеринка. Дань памяти друзьям». Друзьям! В большой гостиной на два уровня поставили длинный стол с закусками и пуншем. Всё это дерьмо никак не относится к почтению памяти усопших. Их тела ещё препарируют криминалисты, а эти уроды пьют грёбаный пунш и делают вид, что сострадают смерти друзей. Чёрта с два!

Он знал, что дом Коксов стоит пустым и что разгромленная гостиная и гараж, обклеенный полицейской лентой по контурам тел покойников, так же реальны, как он сам. Этого шериф не мог отрицать. Он знал, что отрезанные языки и выколотые глаза пока никуда не дели. Они – улика, как и отсечённые пальцы рук. Это была такая мозаика. Собери себе человека сам, ну или то, что от него осталось. Он оставил для копов подарок: не свалил внутренности в кучу, а разложил против тех, кому они принадлежали. Можно сказать, устроил аттракцион невиданной щедрости. Он помнил, что некоторые мрази – Тина Линдс, Корки Досон – продержались очень долго. Они были живы, даже когда он их потрошил, и смотрели – привязанные к потолочным балкам за верёвки – как разделывает остальных. К Тине были особые счёты: жестоким людям – жестокую расправу, и он намотал её кишки на мотор газонокосилки. Затем сел в гараже на ступеньку и смотрел, как она захлёбывается визгом, эта грудастая сучка Тина, когда цепь намотала её кишечник и поволокла на себя из тела. Почему-то в выпуске вечерних новостей об этом не рассказали. Он представил себе лица копов, когда те толкнули гаражные ворота, держа в руках пистолеты, и с «Господи Иисусе» выпрямились, в шоке разглядывая пол и стены, забрызганные кровью и ошмётками плоти. Он полагал, труп Кейси Кокс, привязанный к изгороди возле дома в петле из собственной тонкой кишки, служит вполне ясным посланием. Наркоман или проезжий грабитель, грохнувший ради столового серебра пятерых подростков, такого проделывать не станет. Впрочем, под рукой у него не было верёвки, а тонкая кишка – это пять или шесть метров фантазии, делай что хочешь. Но в этом городе осталась только бесчеловечная жажда вскарабкаться по трупам повыше, чтоб взглянуть на вакханалию смерти с хорошего места. Он размял шею. Раз так, значит, он зальёт Скарборо кровью.

Он поправил перчатки и взял свечу удобнее. Пока есть время, можно занять чем-нибудь руки. Один восковой лепесток ложился на колени за другим, когда нож снимал тонкие слои стружки. В свече он вырезал её черты и образ, который помнил ясно, как молитву. Прежде он не был верующим, но теперь, кажется, нашёл свою религию. Он просто продолжил делать, что делал, потому что терпеливым всегда воздаётся.

Через час чета Мейхемов укатила к соседям выпить вина и поболтать о главной новости, всколыхнувшей Скарборо. Перемыть косточки родителям погибших и поделиться своими догадками. Кто убийца? За что ребят так жестоко прикончили?

А вы слышали, мальчиков оскопили ещё живыми? Какой ужас.

Да нет, ерунда, слухи. У меня сестра встречается с копом, там ничего такого, просто подростки наглотались наркоты и перетыкали друг друга ножами.

Какой кошмар! Я слышала, эта Кейси встречалась с мужчиной старше себя вдвое. Не мог он её убить?

Кто-то из них точно принимал марихуану.

Он улыбнулся под маской и покачал головой. Они не знали даже половину правды. Наивные, глупые люди.

Вечеринка стала шумной. Возле бассейна столпилась одна часть ребят, в гостиной – другая, и только отдельные парочки разбрелись по комнатам наверху, чтобы уединиться. Дом у Мейхемов большой. Два этажа, палисадник, просторный задний дворик, три двери наружу, восемь комнат, чердак и подвал. Поёрзав и поменяв позу, когда тело начало затекать, убийца посмотрел на свечу. Он уже выточил из воска глаза, нос и губы. Очень скоро взялся за тело. Теперь он знал, какое оно, потому что касался его и чувствовал ладонями. Закрыв глаза, он попробовал пальцами воздух и провёл сверху вниз. Его ладонь приняла объёмы и очертания её тела. Он вырезал его по памяти. Касался везде, но не там, где нельзя: хорошо знал, что это испортило бы всё, и тогда – тогда он убил бы её.

Одна его часть хотела это сделать. Другая останавливала.

В самом низу шахты бельепровода было тесно и узко, но ему не привыкать. Вздёрнув подбородок туда, где в узкий квадрат неплотно подогнанной дверки бельевого лифта падал слабый свет, убийца прикрыл глаза. Ему достаточно было нескольких дешёвых камер, чтобы наблюдать за нужными комнатами. Он знал, что дождётся нужного момента, потому что был, как любой хороший охотник, терпелив. Ведь сегодня он пришёл не карать, а дарить. Не ненавидеть, а любить. И ему не мешало бы помолиться.

Казалось, здесь собралась вся старшая школа. Людей было столько, что им не хватило места в доме, поэтому толпа выплеснулась во внутренний дворик к бассейну. А школьники всё приезжали и приезжали.

– Что за чёрт? – поразилась я.