В груди толкнулся Анубис. Талант мягко намекнул, чтобы я поел и не рвался вставать. Ему, видите ли, силы нужны для собирания эфира. Ёшки-матрёшки, и этот меня хочет уложить в постель! Ладно, буду изображать из себя больного. Вот только попрошу бумагу и карандаш – буду писать, чего мне хочется. Пусть бегают и исполняют мои капризы. А с Анубиса потом возьму ударной работой.

После ужина я выгнал всех, чтобы не охали и не вздыхали надо мной. Тоже мне, нашли умирающего. Всего полдня «болею», а уже надоело до смерти.

До самой темноты я провалялся с чтением. Листал книги по Знакам, выискивая всё, относящееся к Восточной Традиции деланной магии. Раньше я этой темой не интересовался и, к своему удивлению, обнаружил: часть общеизвестных знаков – Восточные. Например, Знак огня именно оттуда. Приглядись я пристальней к особенностям его начертания, мог бы и сам догадаться. А ведь профессора Сорбонны утверждали – Восточная традиция была забыта как слабосильная. То ли специально принижали для авторитета Западной, то ли не углублялись в вопрос.

Я так зачитался, что от книг меня оторвал только бой часов. Уже одиннадцать? Быстренько время летит. Отложив том на тумбочку, я хотел погасить свет. Но в дверь тихонько постучали.

– Константин Платонович, вы спите? – спросила Таня почти шёпотом, заглядывая в комнату.

– Хэээ… – просипел я и махнул рукой.

Она тотчас бесшумно проскользнула внутрь, прикрыла дверь и заперла на задвижку.

– Хэээ?

Девушка приложила палец к губам.

– Я на минуточку. Можно?

Да как же тебе отказать, милая? Особенно когда ты на ходу скидываешь платье, ныряешь ко мне под одеяло и прижимаешься всем телом.

– Я так соскучилась, Константин Платонович! – девушка провела ладонью по моей щеке. – Так боялась за тебя, спать не могла. Только представлю, что ты не вернёшься, и в груди всё обрывается. Не уезжай больше, пожалуйста…

Мурзилка, спавший у меня в ногах, недовольно мявкнул, что ему помешали. Но встал, выгнул спину, спрыгнул с кровати и устроился на кресле у окна. На наше с Таней шебуршание и ухом не повёл.

Нам было совершенно не до кота – оказалось, что я вполне здоров, особенно в некоторых местах. А что молчу, так и слова в такие моменты не нужны. Я обнаружил, что тоже соскучился по Тане. Сильнее, чем мог бы предположить, и больше, чем надеялась она. Странная штука: к орке у меня появлялась настоящая страсть. Может быть, впервые в моей нынешней жизни.

Утром я проснулся один. Попробовал сказать хоть слово и обнаружил, что голос ещё не восстановился. Но я больше не хрипел и мог внятно разговаривать шёпотом. Лежать мне надоело – я оделся и спустился к завтраку. Все возражения Настасьи Филипповны отмёл: некогда валяться и болеть.

Я велел послать за Семёном Камбовым, старшим опричником. Пригласил его позавтракать с нами и между делом велел доложить, как обстоят дела.

– Во время вашего отсутствия, – тут же замолотил он, – организовали патрулирование южных рубежей имения. На дороге к Меленкам был установлен заградительный кордон. Было остановлено три нарушителя. Один, коробейник с товаром, отправлен обратно в Меленки, и два… ммм… ходячих трупа. Один возле деревни Коровино, другой вышел из леса у Тимошино. Оба были ликвидированы.

Жестом я попросил подробностей. Шептать было неприятно, горло ещё саднило и срывался кашель.

– Подстрелили по ногам из огнебоев. Добили магией и сожгли до костей. Остатки закопали прямо на месте, поглубже.

Блокнот и карандаш были у меня с собой, и я написал им благодарность. Ещё один листочек я передал Лаврентию Палычу – выдать опричникам премию. Своё войско, даже такое маленькое, надо «кормить от пуза», чтобы не было повода смотреть налево.

Закончив завтракать, я с трудом отбрыкался от Настасьи Филипповны, снова попытавшейся меня уложить в постель. Я её, конечно, люблю, но перебарщивать с навязчивой заботой тоже не надо. Чтобы прекратить спор о моём здоровье, я отправился в свой кабинет и приказал до полудня не беспокоить.

На всякий случай дверь я запер на ключ. Домашним я полностью доверяю, но сейчас меня ждал маленький секрет.

В кабинете, уже после смерти дяди, я нашёл тайник. Если нажать на бронзовую розу в настенном подсвечнике, а затем потянуть соседний завиток, книжный шкаф у дальней стены отъезжает в сторону. За ним открывается узкий проход в стене, за которым имеется секретная «кладовка». Совсем маленькая: шаг в ширину, два в длину. Не думаю, что здесь можно спрятаться в случае опасности, – вентиляции нет, воздуха хватит ненадолго. Но можно хранить ценные и опасные вещи.

На полочке в тайнике уже стояли мои книги по деланной магии, middle wand Нервный принц и шкатулка с деньгами на личные расходы. (Для усадьбы и мастерских деньгами ведает Лаврентий Палыч, а у меня свой личный кошелёк на непредвиденные траты). Рядом с денежной шкатулкой я поставил вторую, с архивом Сумарокова. К этим документам придётся вернуться позже, когда подтяну теоретическую базу.

Кстати, надо будет не забыть отнести в тайник и дневник Бернулли. Его сейчас Таня и Александра копируют по моей просьбе. Не руками естественно, переписывая пером, а магическим образом: над листом бумаги рисуется связка Знаков, активируется, а затем эфирная конструкция перетаскивается на чистый лист. Долгая нудная работа, но для моих учениц хорошая практика, пусть набивают руку на Знаках. Тем более это не моё самодурство: дневник Вахвахова отдала в ужасном состоянии. Бумага дрянная, рвётся от любого неосторожного движения. Так что читать лучше будет с копии, хоть там и бледновато получается.

Кроме магических штук и денег в тайнике лежали древние драгоценности. Те самые, что я нашёл в кургане и выторговал у Сумарокова. Кольца и ожерелье меня не слишком интересовали, а вот золотой обруч так и просился в руки.

Света в секретной каморке было маловато, так что я взял корону и вернулся в кабинет. Подошёл к окну и стал рассматривать. Древний кузнец-ювелир сплёл её из золотых полос без особых изысков и почти сплавил их вместе. Грубая вещь получилось, но с какой-то особой, наивной красотой.

Только сейчас я обратил внимание, что в толще золота тянутся нити эфира. И не такие уж и тонкие, скрученные в канатики. Хитрый узор этих нитей показался мне знакомым. Где я такое видел? Нет, пожалуй, не вспомнить. А вот для чего он сделан? Зачем в корону встраивать магический узор? Внушать покорность подданным? Пугать врагов? Поддавшись внезапному порыву, я поднял обруч и надел на голову.

Я пошатнулся и схватился за подоконник, чтобы не упасть. Ёшки-матрёшки! Это что?!

Меня тряхнуло будто электричеством. От пяток до макушки пробежала волна мурашек, оставляя на коже ощущение холода. В коленях появилась слабость, мне даже пришлось схватиться за подоконник двумя руками. Да что за ерунда такая? Снять корону, быстро!

Я потянулся к голове, но меня снова накрыла слабость. Перед глазами поплыло, а в груди заворочался Анубис, растерянный и совершенно не понимающий, что происходит.

Пришлось закрыть глаза и сделать несколько глубоких вдохов. Так, хорошо, уже лучше. Сейчас открываю глаза и снимаю дурацкую корону. Я разлепил веки и чуть не заорал от неожиданности.

Мать моя женщина! Это же потоки силы!

Зрение словно подменили. Я видел не просто течение эфира, а будто самую его глубину. Если раньше передо мной представала упрощённая картинка, то сейчас открылся весь диапазон восприятия. Широкие потоки низких энергий, узкие росчерки высоких, гудящие струи смешанных. За окном по двору усадьбы Прохор вёл Буцефала – сейчас он мне представлялся не простым набором знаков с потоками эфира, а сложным конгломератом полей силы, вихрей возмущения, искрящихся молний управляющих сигналов и поглощающих воронок. Ёшки-матрешки, даже не предполагал, что Знаки – это всего лишь тень таких нелинейных многоуровневых процессов.

Я моргнул снова, приходя в себя, и почувствовал знакомый жар в солнечном сплетении. Не может быть! Этого просто не может быть, хоть убейте меня.