– Кто вы такие? И что себе позволяете? – попыталась возмутиться она.

– Это я-то кто такой?!! – заорал дед, забыв про хороший слух. – Кто я такой?! Да я самый богатый на всем побережье чувак! Если я скажу, сколько у меня на счетах, ты, фря, первой прыгнешь ко мне в постель!

– Я тоже человек небедный и, кстати, абсолютно свободный! – воскликнул Мальцев, поспешно стягивая с носа очки.

Это было невероятно, но Ульянова вдруг посмотрела на них с нескрываемым интересом, будто серые мыши на ее образцовой кухне снесли золотые яйца.

– Угостите чаем? – светским тоном спросила она непонятно кого.

– Нальем, – кивнул ей Сазон. – А чего нет-то? Такого говна не жалко! – Он вытащил из холодильника непочатую банку химического чая и поставил ее на барную стойку. – Пей, коли охота!

Юлиана ловко откупорила банку и присосалась к ней с жадностью пустынного странника.

– Эй, мадам, вы же не пьете консервированные напитки! – напомнила я ей ее звездные заповеди.

– А я и не пью, – ответила Юлиана, облизнув губы. Вероятно, это был акт некого совращения присутствующих тут мужчин, и мне стало тошно.

Бизя, пользуясь замешательством, возникшим при появлении Юлианы, улизнул на второй этаж.

Мне нужно было торопиться – впереди предстояло множество важных дел.

– Господа, про эту даму тоже лучше молчать! – обратилась я к дедам и добавила: – А то в бетон закатаю.

– Где дама? – забегал хитрыми глазками Мальцев.

– Какая такая дамба? – прикинулся глухим дед.

А может, у него снова сели батарейки.

Время шло, Эрота все не было, и я занервничала. Может, молоточник успел уже и его... грохнуть?!

Я вытащила из сумки свой новый сотовый, и набрала номер приемной Чувилина, который мне утром сообщила Анна. В результате короткого разговора с секретаршей, я выяснила, что Эрот Васильевич Чувилин уехал сегодня днем из страны по срочным делам. Она так и сказала: «Из страны, по срочным делам». На мои попытки уточнить – куда, твердила, как заведенная: «Из страны, по срочным делам».

Я бросила мобильник в сумку, подошла к стойке и, распихав подростков, заказала себе сто пятьдесят текилы. Опрокинув в себя текилу, я принялась слизывать соленый ободок по краю фужера.

То, что сделал Чувилин, смахивало на бегство. Вернее даже, не смахивало, а бегством и было – поспешным, паническим, плохо скрываемым улепетыванием.

Утром я позвонила ему и сказала, что нам нужно встретиться по важному делу. Он усмехнулся и заявил, что никаких таких дел с особой по фамилии Тягнибеда иметь не желает. Поняв, что встречи можно добиться, только раскрыв кое-какие карты, я сообщила ему, что дело это касается одной тесной компании из шести человек. Я перечислила ему все известные мне фамилии, последней упомянув Серикову. Потом я сообщила ему, что некоторые из этой компании уже на том свете, а остальные – на пути туда. И нам нужно обязательно встретиться и поговорить. Иначе он рискует стать номером пять. Или шесть. Уж как там считает преступник, мне неведомо.

На том конце провода повисло тягостное молчание. Я даже как будто видела, как неведомый мне Эрот Васильевич тянется за сигаретой и закуривает. И его бледные, холеные, магнатские пальцы немного трясутся.

Дрогнувший голос мне сообщил:

– Хорошо, сегодня в шесть, в баре «Пропеллер».

Теперь-то я понимаю, что назначая встречу в занюханном грязном «Пропеллере», он уже знал, что через пару часов смоется «по срочным делам из страны».

Все. Круг замкнулся. Жертв для молоточника не осталось, кроме... Юлианы Ульяновой. Лялькина не в счет. Анна сегодня сказала, что у Маргариты почти нет шансов вернуться к полноценной жизни. Добивать парализованного человека бессмысленно.

– Вам повторить? – обратился ко мне бармен, насмешливо глядя, как я вылизываю фужер.

– Нет, – я поставила фужер на стойку. – Ваша текила дрянь! Но соль хорошая. Отличная, соленая соль!

Я ушла, краем глаза заметив, как бармен недоуменно лизнул солонку.

С утра, отогнав лимузин на фирму, я опять пересела на свой «Харлей» и теперь раздумывала над тем, имею ли я право ехать на нем, употребив текилу. Рассудив, что раз текила была паршивая, значит – имею, я оседлала коня и помчалась по раскаленным южным солнцем улицам. Вряд ли гайцы остановят меня и попросят подышать в трубочку. А если и попросят, я не стану этого делать. Я прибавлю газу и пусть попробуют меня догнать. Эта шальная мысль явно указывала на присутствие в крови градуса, но... дело было уже сделано – я уверенно обгоняла поток, вкручиваясь во все щели.

Было еще одно дельце, которое я так и не довела до конца.

Синяк, которому я заплатила за то, чтобы он нашел мне парня из клумбы остался мной неохваченным. Вдруг тот парень все-таки что-то видел? Разговорить его будет проще, чем Юлиану Ульянову, и если он вдруг откажется от вознаграждения, я приложу к его пяткам раскаленный утюг. Впрочем, эта мысль была, наверное, тоже от градуса, гулявшего в моем организме.

Пивнушка жила в обычном режиме: счастливчики отходили от прилавка и полными кружками; те, кому не хватало наличных, провожали их тоскливыми взглядами. Мой подопечный, заметив меня, весь подобрался, деловито отпихнул соплеменников и ринулся ко мне так, будто я была его престарелой богатой тетей, собравшейся написать завещание.

– Амазонка! – Он чуть не упал от развитой скорости и затормозил только тем, что схватился за руль «Харлея». – Я реально подумал, что ты не приедешь больше! – Наверное, эта мысль была для него невыносима, потому что он скривил отечное лицо в гримасе отчаяния. – Колосняки-то горят! Дай тридцать рублей!..

– Ты сделал то, о чем я тебе просила? – подняв на шлеме забрало, спросила я.

– Обязательность – мое самое гадкое качество! – крикнул он.

– Ну и?.. – От нетерпения я стала притопывать ногой.

– Все сделал, как полагается! Народ опросил, фольклор собрал! – Он сунул руку в карман замусоленных брюк и достал сложенный вчетверо лист бумаги.

Я развернула его и увидела нарисованную таблицу. В левой графе красовались употребляемые обороты, в правой – имя и место обитания страждущего. Я внимательно начала изучать труд.

«Эй, уважаемый, помоги на раскайфовку – классиков с вечера начитался![10] » – Баклажан, гастроном на Витебской.

«Слышь, братан, дай, сколько можешь, а то с бодуна печень на атомы рассыпается![11] » – Серый, супермаркет «Сан-Саныч».

«Граждане! Помогите деньгами! Белинского очень почитать хочется, а с утра косорыловым пробавляюся![12] » – Паша Ворота, пивная у Пьяной дороги.

«Друзья мои, спасите от мандыгара, с вечера на коленвале градус штудировал![13] » – Лешка-алкаш, по всему городу шляется.

«Папаня, трудной водой не угостишь?[14] » – Саня Вертолет, у кафе «Улет».

«Займи полтинничек, пойду горниста сыграю![15] » – Толик Горнист, автозаправка у Паршивой горы.

– Ошибок нет?! – участливо поинтересовался синяк.

– Ошибок нет. Но и того, что мне надо, тоже нет!

– Продолжать изыскания?

– Продолжай, – вздохнула я и достала из кармана пятисотку.

– Может, за вредность добавишь? – неуверенно спросил он.

– И какая же это у тебя вредность? – стало мне интересно.

– Так это, знаешь, с каким отребьем общаться приходится?!! У-у-у-у!! – Похоже, он искренне верил в то, о чем говорил. Похоже, он искренне верил, что сам этим «отребьем» еще не стал.

Я вздохнула, достала еще полтинник, ручку, и на купюре написала свой номер мобильного.

– Давай так, если найдешь парня, который просит у народа буквально двести рублей, буквально на два дня, позвони мне по этому телефону.