– А это что? – кивком указала она на стенку, где висел хорошенький розовый телефончик, стилизованный под старину.

Я вздохнул, набрал мобильный Сазона, но дед, как всегда, не услышал звонка.

Тогда я зажмурился и позвонил Элке.

Она примчалась через десять минут. Все это время я стоял спиной к Сериковой и пялился в окно на высокое дерево, где затеяли возню мелкие птички. Надо отдать должное Элке, отперев дверь и увидев меня голым по пояс, а Серикову в неглиже, она не дрогнула ни одной мышцей лица.

Верка протиснулась в дверь мимо нее, вызывающе выставив грудь и посмотрев снизу вверх на Беду победительницей. Она затопала каблуками наверх, в свою светелку под куполом.

– Элка, это она все подстроила...

– Давай будем считать, что мне не интересно, что здесь произошло, – сухо сказала Беда, быстро разделась и зашла в душевую кабину. Я тоже быстренько скинул джинсы и шагнул к ней, под упругие струи воды, оказавшиеся ледяными.

– Элка, я не хочу, чтобы тебе было неинтересно.

– Не хочешь? – Она почему-то не сняла очки и теперь смотрела на меня сквозь потоки воды на стеклах.

– Не хочу, – подтвердил я.

– Не хочешь?! – заело ее.

Я уже понял, что нужно сменить пластинку, но язык по инерции произнес:

– Не хочу!!

– Ну тогда получай! – Элка схватила жесткую намыленную мочалку и стала хлестать меня по лицу. По глазам, по щекам, по губам. Было больно, глаза щипало, но я терпел. В конце концов, сам виноват – можно было поиграть в игрушку, что Беде все это не интересно.

– Элка, я не мог ничего сделать! Она сидела на унитазе и... пардон, писала. Я зашел, потом вышел, но не смог закрыть дверь, и тогда она сказала войти и... что за кретинская система с пультами?!

– Ты должен был выйти, а не зайти, ты должен был сломать дверь, ты должен был выпрыгнуть из окна, ты должен был оскорбить ее, высмеять, унизить, ты должен был...

Каждое свое «должен был» она сопровождала хлестким ударом мочалки.

Я стоял и чувствовал себя теленком на бойне.

– Ты мне сейчас еще и челюсть сломаешь. – Я перехватил ее руку, но она сильно укусила меня за запястье. Кровь закапала на пол, смешиваясь с водой. Элка ошарашено уставилась вниз, глядя, как розовый водоворот исчезает в сливном отверстии.

– Все? – спросил я.

– Все, – кивнула Беда. – До первой крови.

– Ну, теперь я...

Я скинул с нее очки, поймал ее длинное, скользкое тело и понял, что для любви лучшее место – тесная душевая кабина.

– Пока ты тут развлекался со звездами, я кое-что выяснила, – объявила Беда, натягивая на себя джинсы. Координация у нее после душа никуда не годилась, и она не могла попасть в штанину ногой. – Анна заставила Гавичера разузнать, кто такие Чувилин и Селепухин. Первый – владелец сети крупнейших в городе гастрономов, второй, как ни странно, скромный наемный работник в аудиторской фирме. Но самое удивительное, Селепухин погиб три недели назад. Утонул, представляешь? Пошел купаться, и не вернулся. Пьяная компания, с которой он был, не сразу его хватилась. Тело потом так и не нашли. Я разговаривала сегодня утром с его коллегами по работе, они сказали, что это был тихий, скромный человек. Он выпивал иногда, но в запои не уходил и с работой справлялся. Жил он один, семьи у него не было. Встречался с какой-то женщиной, но никого с ней не знакомил. В общем, с этой стороны – тупик. С Чувилиным я поговорила только по телефону, он мнит себя важной шишкой. Узнав, зачем я хочу с ним встретился, закашлялся и назначил встречу на шесть вечера в баре «Пропеллер». Так что... слушай, а почему дверь не открывается?! – Элка подергала злосчастную розовую дверь, но та не поддалась.

– Где пульт? – спросил я, чувствуя, что близок к истерике.

– Какой?

– Которым дверь открывают! – заорал я.

– На тумбочке в коридоре оставила, – сказала Беда и захохотала. – Откуда взяла, туда и поклала!

Я тоже захохотал. Ребра болели, но я хохотал, – а что еще было делать?

– Нет, ну когда-нибудь, мы будем жить с тобой по-человечески? – спросил я Элку сквозь слезы.

– Это будем не мы, – ответила Элка и схватилась за телефон.

Бар «Пропеллер» больше походил на студенческую забегаловку, чем на то место, где могут встретиться такая крутая девушка, как я, и такой респектабельный парень, как Эрот Васильевич Чувилин.

Навороченность Чувилина начиналась с его потрясающего имени и завершалась тем, что он был хозяином сети самых популярных в городе супермаркетов.

Я скучала в баре уже полчаса, рассматривая тинейджеров, толкущихся у заляпанной барной стойки.

Я снова глянула на часы. Гастрономический магнат катастрофически опаздывал. Будь у меня более интимные намерения, я свалила бы уже двадцать минут назад. Я достала новую сигарету и закурила, стараясь не касаться липкого столика.

...Утренняя операция по спасению нас с Бизей из запертой ванны не обошлась без эксцессов. Я не стала звонить Сазону на сотовый, а дозвонилась его секретарше, которая всегда знала, где найти деда, и как пробиться через его слабые уши, севшие батарейки и нестандартное чувство юмора. Сазон примчался через пятнадцать минут, да не один, а с верным помощником Елизаром Мальцевым.

Когда дед открыл дверь, Мальцев, заметив у меня за спиной голого по пояс Бизона, не придумал ничего лучшего, как грохнуться в обморок. При этом он наделал так много шума, что будь мы в квартире, соседи непременно вызвали бы милицию. Падая, Елизар затылком вписался в напольную вазу, оказавшуюся металлической. Ваза упала, докатилась до лестницы и запрыгала по ступенькам с выразительными «бум-бум».

– Я ж говорила, чтоб ты один приезжал! – накинулась я на деда.

– Я один и приехал! – ответил дед. По дороге сюда он нацепил слуховой аппарат и теперь разговаривал подчеркнуто тихо. – Это тело не в счет, – кивнул он на Мальцева. – Сынку, а ты тут как оказался?!

– Телепортировался, – усмехнулся Бизон. Он приветственно похлопал Сазона по плечику и склонился над Мальцевым.

– Эй, Мальцев! Эй! Эй! Ты только от счастья не помри!

Я с силой подергала Елизара за не слишком чистый ботинок, но художник и не думал очухиваться.

– Ничего-то вы не смыслите в реанимации, – вздохнул Сазон, сел на корточки и пошуровал рукой во внутреннем кармане мальцевской джинсовой курточки.

– Прямой массаж сердца? – ехидно осведомился Бизон.

– Прямой массаж мозга, – поправил его Сазон, выуживая из джинсовых недр плоскую фляжку. Он ловко свинтил с нее крышку, понюхал с наслаждением содержимое, и... мечтательно отхлебнул.

– Дед, кто здесь в обмороке?! – возмутился Бизя и, отобрав у Сазона фляжку, приставил ее к губам Мальцева. Коньячного цвета жидкость пролилась немного на подбородок, но часть ее все же попала в рот Елизару.

– Может, ему уже ничто не поможет? – спросил задумчиво дед. – Пожилой он уже. Сердце не выдержало страшного потрясения.

Мальцев закашлялся, открыл голубые глаза и, уставившись на Бизона, задал гениальный вопрос:

– Ожил, бля?!!

– Ты кого имеешь в виду? Себя? – нагнулся над ним Сазон.

Елизар молча ткнул пальцем в Бизона.

– Если про него слово кому скажешь, в бетон закатаю, – ласково пообещал дед.

Мальцев сел, помотал головой и, сделав недоуменную мину, сказал:

– А это и не он вовсе! Совсем не похож.

– Вот и ладненько, – потер ладони Сазон. – Пойдемте на кухню, чаю хлебнем за знакомство!

Мы уже почти расходились, когда на пороге кухни появилась Юлиана Ульянова. Она возникла в дверном проеме и посмотрела на нас, как хозяйка на мышиную свору, оккупировавшую ее образцовую кухню. Ульянова была при полном параде – желтое платье с голой спиной, затейливо навороченная прическа (как только справилась без помощи парикмахера?), и грим, на который и профессионалу понадобилось бы полдня.

– О, бля!! – хлопнул себя по коленкам Мальцев.

– Вот так фря! – восхитился Сазон и гоголем обошел Юлиану, прощупывая ее глазами с головы до ног. – И главное – откуда?!! Сынку, у тебя гарем? – Он звонко хлопнул Юлиану по заднице. Звезда попятилась.