Мой мобильник замяукал, как всегда, вовремя. Я схватилась за него, как за спасательный круг, не посмотрев даже, чей номер высветился на дисплее.

– Элла! – крикнула трубка мужским слабо знакомым голосом. – Есть! Есть! Есть!!!

– Что есть? – удивляться у меня не было сил.

– Есть труп номер четыре! Сегодня по башке звезду какую-то заезжую долбанули! И на руке у нее красным маркером нарисовали цифру номер четыре! Мне из ментовки только что позвонили, сказали! У меня там связи! Я вам счет дополнительный за эту услугу, так и быть, выставлять не буду! Щедрость мне досталась от бабушки!

Хмель как рукой сняло.

– Гавичер! – рявкнула я. – Звезду зовут Юлиана?!!

– Да черт ее знает! Главное не то, как ее звали, а то, что теперь это сделал точно не ваш муж!

Я громко, витиевато, многоэтажно выругалась, обозвав Сеню всеми известными мне ругательствами, соединив их в одно длинное слово.

Бэлка серьезно поперхнулась коктейлем, парочки за столами укоризненно вывернули головы, официант запнулся и чуть не уронил поднос, а девушка на шесте, не удержалась и съехала вниз, глухо вписавшись головой в пол. Сеня на том конце трубки заглох, словно мотоцикл, у которого кончилось топливо.

Я вскочила и помчалась на выход.

– Я с тобой! – Бэлка попыталась мня догнать, но запуталась в стульях, в длинном подоле, в своих пьяных ногах. – Я хочу знать! Я все хочу знать про любовь! – орала она где-то сзади, но я уже вскочила на свой мотоцикл, пришпорила его – или он меня? – и мы помчались по ночной дороге.

Сеня Гавичер все переврал.

Лучший в городе детектив не смог даже точно разузнать и изложить информацию.

На ходу, не сбавляя скорости – благо, ночью движения почти не было, – я позвонила на мобильный Валентине, своей бывшей начальнице. Рыдая и путаясь в словах, она рассказала мне, что по голове ударили, действительно Юлиану Ульянову, но она «жива, жива, жива, черт ее побери!». В салоне, где Ульянова делала сегодня утром прическу, ей на затылок наложили огромный шиньон из натуральных волос, и звезда отделалась сотрясением мозга. Теперь она лежит со всеми «мозговыми симптомами» в первой городской клинической больнице, в отделении травматологии. Но вся соль даже не в том, что она чудом осталась жива, а в том, что нашли ее в пляжном бунгало. Такие бунгало снимают на ночь влюбленные парочки, и что делала Юлиана на пляже в то время, когда она должна была дрыхнуть в гостиничном номере, оставалось загадкой. Говорят, она сама вызвала «Скорую» по мобильному, когда ненадолго пришла в сознание. Говорят, она даже пыталась стереть со своей ладони цифру четыре, когда ее укладывали на носилки.

– Я так и знала, что эта дура что-нибудь выкинет! Теперь представительство на фиг закроют, кто захочет к нам ехать?!! – взвыла Валентина на том конце трубки.

Я отключилась и прибавила газу. Я понимала одно – наконец-то появился свидетель, который заговорит. Уж из Юлианы-то я душу всю вытрясу! Главное, разговорить ее раньше, чем это сделает майор Барсук.

У больницы я оказалась, когда рассвет посеребрил небо. Все двери оказались закрыты, и я с тоской посмотрела на зарешеченные окна первого и второго этажей. Оставался единственный способ проникнуть в больницу. Я позвонила в дверь с надписью «Приемный покой». Когда на пороге возник охранник, я схватилась за живот и заохала.

– Где врач? – поинтересовался парень.

– Я не по «Скорой», сама добралась, – сморщившись, словно от боли, сообщила я ему.

– Проходи, – он гостеприимно распахнул дверь.

Дежурный врач – дородная тетка в мятом халате, пила чай с баранками. Она глянула на меня недовольно, давая понять, что зарплата у нее слишком маленькая, чтобы со мной тут ночью возиться.

– Что?! – спросила она, словно я собиралась бубликов у нее купить.

– Спасайте, – сказала я, держась за живот. – Я выпила упаковку французских таблеток от импотенции и запила их тремя «Оргазмами в космосе».

– Вам не к нам! – обрадовалась вдруг тетка. – Я сейчас на Красногвардейскую позвоню, за вами приедут!

На Красногвардейской была психушка, мне Бизя рассказывал, поэтому, пока она жирным пальцем пыталась попасть в нужные кнопки, я выскользнула незаметно за дверь и побежала по длинному, полутемному коридору. Я понятия не имела на каком этаже находится «травма», поэтому в растерянности замерла у служебного лифта. Рядом стояла каталка, а из-за угла раздавались быстрые, энергично приближающиеся шаги. На мне не было халата и чем объяснить свое присутствие здесь – я не знала. Шаги приближались, а мозги напрочь заклинило. Я не могла решить простую задачу – чем объяснить присутствие у служебного лифта цветущего вида девицы в демократично разодранных джинсах и топике из двух лямок. Наверное, я и впрямь траванулась таблетками, раз не могла ничего придумать. Обычно в критических ситуациях у меня в голове созревало как минимум пять вариантов вранья. А тут... За углом кто-то топал, а я не попыталась даже удрать.

В последний момент я свалилась кулем на каталку и накрылась с головой простыней, поставив себе два с минусом за такое решение.

– Опять Нинка не дошла до морга! – услышала я над собой скандальное сопрано. – Как ее смена, так жмурики в коридоре валяются!

Я почувствовала, что каталку толкнули и я поехала ногами вперед.

– Эй! – я откинула с лица простыню. – Меня не в морг, меня в «травму»!

– Тьфу! – чертыхнулась тетка. – Напугала до смерти! Ты чего с головой накрылась-то?!

– Как накрыли, так и лежу, – огрызнулась я и тут же жалобно попросила: – Отвезите меня, пожалуйста, в «травму», а то я и правда тут окочурюсь!

Чего только не узнала я про работников этой больницы, пока тетка везла меня на служебном лифте! Самое безобидное, что «уроды хирурги весь медицинский спирт выпили, и всех больных девок перелапали», а «если из кардиологии трупы штабелями спускать стали, значит, кто-то из врачей диссертацию пишет, и новые технологии на больных отрабатывает!».

Я взмокла от такой информации и решила, что помирать буду дома, без медицинской помощи.

Наконец, тетка вытолкнула каталку из лифта, а сама уехала, бросив «больную» на произвол судьбы. Наверное, ей тоже плохо платили, гораздо хуже, чем во времена Гиппократа.

В коридоре стоял полумрак, сестра на посту дремала. Палата интенсивной терапии находилась как раз возле нее, и я на цыпочках прокралась мимо сестры.

Все складывалось удачно. Юлиана лежала в палате одна, и она находилась в сознании. Из нее не торчало никаких трубочек и проводков, у нее даже не была перебинтована голова. Ульянова отрешенно пялилась в потолок, но заметив меня, бесшумно возникшую на пороге, она мгновенно захлопнула глаза.

– Я рада, что вы остались живы! – Я подошла к кровати и склонилась над ней. Выглядела звезда паршиво – грим поплыл, прическа превратилась в клочкообразную рыжую массу, а под глазами залегли синяки.

– Дайте зеркало, – не открывая глаз, попросила меня Юлиана. Я так и не поняла – узнала она меня, или нет.

– Поверьте, это не самый необходимый сейчас вам предмет... – начала я.

– Дайте! – перебила она. Я уже успела совсем позабыть, какая же она сука сукина, поэтому тяжело вздохнула, сняла со стены большое зеркало, висевшее над умывальником, и поднесла к ее лицу.

Она открыла глаза и уставилась на свое отражение.

– Уберите! – приказала она. – Это плохое зеркало. Дайте другое!

У меня было так мало времени, что я решила особо ей не перечить.

– Обязательно дам, но сначала ответьте мне на вопросы.

– Зеркало и хороший свет!

– Клизму! – шепотом прикрикнула я на нее. – Хотите, организую?! Здесь с этим проще, чем с зеркалами и правильным освещением.

Я добилась успеха. Она в упор уставилась на меня.

– У меня сотрясение мозга, – вдруг пожаловалась Юлиана вполне человеческим голосом.

– Это заметно, – хмыкнула я. – Кто вас ударил?

– Не знаю. Ударили сзади, когда я на кухне наливала себе кофе. Я только увидела на стене огромную тень с занесенной рукой, хотела закричать, обернуться, но не успела!!