– Гвиневра, это и есть растение? – ребёнок счастливо улыбнулся.

– Оно самое! – подтвердила крыса. – Смотри-ка, правда выросло!

– Я хочу, чтобы оно росло быстрее! – потребовал мальчишка.

– Хотеть не вредно, но против природы не попрёшь, – проворчала Гвиневра.

– А я попробую, – ребёнок решительно посмотрел на растение.

– Ну, пробуй, сколько влезет, а я что-то притомилась, – крыса свернулась в клубочек и уснула, обнимая лысый хвост.

Костей же пытливо подбирал заговор, который помог бы побегу поскорее вытянуться и окрепнуть. Однако, у мальчишки ничего не получалось, поэтому он притащил из комнаты толстенную старую книгу в надежде найти какое-нибудь пригодное заклинание там.

Гвиневра проснулась от яркого света, пробивавшегося сквозь тонкую мембрану век. Открыв глаза, крыса охнула. Костей сидел на корточках перед большим подсолнухом, громоздкая желтая голова цветка излучала тёплый золотистый свет.

– Цветы – это очень красиво, – восхищённо прошептал ребенок.

Крыса поднялась на лапки и сделала несколько кругов вокруг растения, будто сомневалась в его реальности.

– В человеческом мире они так не горят. По крайней мере, я не видела, – удивлённо сообщила Гвиневра.

– А в нашем горят. Мне очень нравится.

Необычные свойства подсолнуха раскрывали тайну друзей. Расщелина в породе горела так, словно кто-то поставил внутрь с полдюжины свечей. Поэтому, уходя, Костею пришлось замотать голову цветка в бордовую рубаху, чтобы свет растения не заметил отец.

Истошный писк вырывался из крошечной крысиной глотки. Полный боли и отчаянного страха, он эхом разносился отражался от каменных стен.

Костей проснулся в холодном поту и ещё некоторое время судорожно озирался, пытаясь понять, где находится.

– Почудилось что ли? Гвиневра, Гвиневра, ты где?

Никто не ответил. Мальчишка прислушался, ему показалось, что из тронного зала доносился посторонний звук, словно вода переливалась. Ребёнок вскочил, дрожащими руками натянул тунику, завязал поршни и бегом спустился по лестнице.

Он осторожно приоткрыл дверь и, стараясь идти как можно тише, юркнул в узкий коридор, создаваемый стеной и полотнами мешковины.

На отцовском троне кто-то сидел, но то был не Чернобог. Фигурка тоненькая, изящная и угловатая. С трепетом мальчишка узнал в незваном госте своего старшего брата Аспида. Костей нахмурился, приезд этой твари едва ли сулил хорошее.

На троне исполина Аспид помещался целиком, так что использовал его скорее как ложе, уперевшись спиной в один подлокотник и закинув ноги на второй. Неслыханная дерзость. Длинные угольные волосы струились по плечам и спадали на пол, где закручивались змеиными хвостами, мертвенно-белая кожа парня словно была покрыта инеем, а улыбке тонких губ поблескивали загнутые ядовитые клыки.

В руках Аспид вертел сделанную Костеем чашу из черепа, любуясь резьбой и сиянием самоцветов.

– А-а, младший братец! Ты чего там прячешься? Какой же ты соня, – мерзко присвистывающим голосом протянул незваный гость. – Я смотрю, пока меня не было, ты тут успел крыс развести, какой неряха!

– Где она? – вздрогнул мальчишка.

– Ах, не беспокойся! Я уже избавил нас от такого преотвратительнейшего соседства.

Костей оцепенел.

– Как избавил? Где Гвиневра?

Глаза мальчишки испуганно бегали по зале. Тут наконец разглядел большую змею цвета сажи, слившуюся с камнем. Из огромной пасти торчал лысый крысиный хвост и крошечная еще розовая лапка.

От увиденного у Костея заложило уши. Разум помутился, и мальчишка с жутким воплем бросился к змее. Стоило ему коснуться чешуи рукой, как древний убийца заживо истлел, не успев полностью проглотить жертву. Маленькое, покрытое змеиной слюной и пеплом крысиное тельце недвижимо лежало на земле. Ребёнок со слезами на глазах поднял его и попытался разбудить, но всё было напрасно. Костей звал Гвиневру, однако крошечное сердце уже сковал смертельный яд.

– Что ты творишь? – возмутился Аспид. – Как ты посмел погубить мою змею?

Отчаяние и боль вмиг сменились свирепым желанием мести. Мальчик обернулся и с нескрываемой ненавистью посмотрел на брата.

– Гвиневра была моим другом!

– Кто? – удивился Аспид. – Крыса чтоль? Какая мерзость, – он с презрением наморщил нос.

– Мерзость здесь ты, скользкий змей!

Аспид расплылся в улыбке.

– Это лучшая похвала, которую я слышал за последнее время.

Костей в исступленном порыве в миг преодолел несколько ступенек перед троном и, оказавшись рядом с братом, положил руку прямо на его до абсурда идеальное личико, желая уничтожить, испепелить, смешать с тем серым облаком, которое покрывало всю землю перед мрачной обителью.

Однако убить брата оказалось не так-то просто. Он не рассыпался, как все предыдущие жертвы этого заклятия. Змей взвизгнул и оттолкнул ребенка ногой с такой силой, что мальчик кубарем покатился вниз и с размаху врезался в стену. Тлеющая кожа клочьями свисала с щек, носа и подбородка. Лютые миндалевидные глаза Аспида с гневом распиливали младшего брата. Бледными когтистыми руками он лоскут за лоскутом отрывал омертвевшую кожу, показывая миру свое обновлённое лицо.

– Это, знаешь ли, неприятно, – парень оскалился, обнажая змеиные клыки. – Но я рад, что ты готов пойти хотя бы на такое убийство. Запомни это чувство, с ним ты должен смотреть вообще на всё живое.

– А если я не хочу?

Костей с трудом поднялся на ноги.

Аспид рассмеялся.

– А никто не спрашивает, хочешь ты или нет. Ты по своей сути – зло. И всегда будешь таковым. Потому что для человека немыслимо поднять руку на родного брата, а ты всего в десять лет захотел переступить эту черту. Такие люди в Яви хуже змей.

Аспид говорил немного шепеляво и медленно, смакуя каждое слово. Его речи, словно черви, проникали в самое нутро. Костей чувствовал, как нехотя начинает к ним прислушиваться и даже верить. Змей шептал, и мальчишка уже не злился, считал его правым, а описываемый братом мрачный путь – мечтой. Но стоило ему вновь взглянуть на тельце Гвиневры, как наваждение тут же спало. Костей подобрал свою несчастную подругу и выбежал из пещеры, не желая больше попадать под влияние искусителя.

К тринадцати годам Ядвига стала совершенно неуправляемой. Природная смелость смешивалась в ней с подростковой наглостью и бунтарством, порождая гремучую смесь, совладать с которой не мог ни один достопочтенный воспитатель. Тогда-то пожилая няня придумала найти Ядвиге соответствующий ее возрасту и ожиданиям королевского двора круг общения, в надежде, что в обществе рыжая дикарка позабудет фантазии о волшебных лесных обитателях.

Отыскать подходящих кандидатов оказалось несложно, знатные венгерские роды считали за честь предложить своих наследников в свиту юной королевны в надежде на будущие политические выгоды. Так собралась компания из пяти человек: мужей Андраша и Золтана, четырнадцати и пятнадцати лет соответственно, и юных дев: сестер погодок Ильдико и Эрзебет, а также самой младшей десятилетней Зофии.

В фантазиях взрослых дети должны были быстро найти общий язык, однако на деле всё оказалось не так просто. Девочки, всегда прилежные и аккуратные, носили идеально выстиранные белые фартуки и чепцы, любили заплетать друг другу косы и с восторгом осваивали кулинарное искусство. Общаться с ними Ядвиге было невыносимо тяжело, рыжие непослушные кудри не хотели лежать аккуратно, а фартуки с чепцами девушка на дух не переносила, они напоминали сварливую кухарку Рожу, постоянно придиравшуюся к королевне, а быть похожей на эту масляную свинью девушка не желала.

– Мне с этими гусынями общаться? И что нам обсуждать? Глупые секретики и способы не спалить булку в печи? Не хочу, – кривила нос Ядвига.

Казалось бы, она должна была найти общий язык с парнями, которые обычно от природы куда более подвижные и озорные, однако Андраш раздражал королевну с того самого мгновения, как ляпнул, что её волосы похожи на гнездо, а Золтан и вовсе был нерешительным и болезненным задохликом.