– Так вот же, – Костей взял в руку семя и “посадил” его на лавку.

– Да не на лавку посадить, а в землю! Закопать его надо! Цветы из земли растут! – заворчала крыса.

– Аааа, вот оно как! – мальчик кивнул. – Тогда нам на улицу.

Ребёнок резво опустил ноги с кровати, что-то шепнул, и шнурки поршней сами обвились вокруг его голеней. Он подскочил, отряхнулся и поправил смявшуюся одежду. Костей взял кувшин с водой, завернул семечко в тряпочку и вперед крысы выскочил из своей крошечной комнатушки. Вниз спускалась узкая и крутая лестница, выдолбленная в породе, холодные сферы полетели вслед за ребёнком, освещая путь. Гвиневра замерла на краю лестницы. Мальчик, уже успевший спуститься до середины, удивился.

– Ты чего это?

– Уж больно ступени большие. Чай уже не молода стала, не могу, как раньше, козой скакать.

– Ну тогда иди сюда, – Костей вернулся за крысой и взял ее на руки. – Так лучше?

– Лучше! – утвердительно кивнула Гвиневра.

Вообще-то она, хоть и считалась крысой пожилой, все же отлично справлялась с лестницами. Просто ехать на мальчике было всяко удобнее, чем напрягать лапки большими прыжками.

Маленькая неприметная снаружи дверь соединяла лестницу с остальным замком. Ребенок осторожно приоткрыл ее, и тяжелая пыльная мешковина тут же прилетела ему в нос.

– Да чтоб тебя! – выругался Костей, выпутываясь из ткани.

– Я вот сколько у тебя бываю, все спросить хочу, зачем эти лохмотья? – удивилась Гвиневра.

– Отцу нравится. Двери портят вид тронного зала, так он их этой рваниной завесить придумал.

Холодные огни плясали по залу. Их чистый белый свет окрашивался в солнце, отражаясь в лежавших на полу огромных кучах золота. Охровые блики играли на каменных стенах и длинных полосках мешковины, свисавших с потолка. Ткань отбрасывала дырявые тени. Они шевелились, срастались и вновь разделялись, будто были живым организмом.

Крыса присвистнула.

– Сколько золота! А люди ведь за него убивать готовы!

– За золото? – удивился Костей. – Да разве оно ценно? Блестит красиво и всё.

– Еще как ценно! В их мире золото стоит во главе всего. У кого есть золото, тот может купить все, что угодно, дворец, слуг, красивых женщин. Золото – это сила. А сила дарует власть! – с превосходством объявила крыса.

– Нет, Гвиневра, ты не права, как же золото поможет обрести силу? – мальчик зачерпнул горсть звонких монет, посмотрел на них поближе и бросил обратно в кучу. – Я не чувствую себя сильнее. Силу дают усердие и знания. Чем больше я буду стараться и учиться, тем могущественнее стану! – с очаровательной детской наивностью заявил мальчишка.

– Так тому, у кого есть золото, не нужно стараться, не нужно учиться, он просто купит ученых, купит воинов. Чем больше золота, тем больше купит, а значит, сильнее будет. Один, знаешь ли, в поле не воин.

– Так зачем же воины будут подчиняться? Они же могут просто убить слабого и забрать его вещи.

– Золото, мой милый, золото в основе всего! – крыса многозначительно подняла вверх крошечный коготок. – И людская нерешительность. Знаешь, многим ведь проще не думать, человекам нравится, что ими управляют. Поэтому они, можно сказать, сами выбирают себе правителя, решая, кому служить и из чьего кошеля набивать карманы.

– Вот как, – Костей задумчиво почесал затылок.

О мире за пределами Нави мальчишка знал из книг и рассказов Гвиневры. Сам он никогда не покидал мрачную обителью. Костей жил в чертогах, вытесанных в сердце горы. Некоторые помещения были естественными разветвлениями пещер, другие искусники выдолбили в породе вручную. Здесь сила природы сочеталась с умениями мастеров угрюмой Нави. Величественный, уродливо-грандиозный тронный зал был больше королевских дворцов. Вычурное убранство из золота и человеческих костей гармонировало с грубым камнем сводов и рваной бахромой мешковины. Раньше мальчишка не понимал, почему отец не приказал сделать стены ровными, Костей думал, что победа над черствым камнем как нельзя лучше продемонстрирует его могущество. Но теперь ребенок чувствовал, что именно колоссальность стихии, породившей копьями нависавшие над троном снежно-белые наросты на потолке, и была тем самым воплощением предельного природного могущества. Ощущение близости смерти вызывало трепет в очах посетителей. Казалось, огромная потолочная конструкция вот-вот сорвется, рухнет вниз и раздавит всех так стремительно, что они не то что сбежать, понять ничего не успеют. Оттого слуги еще пуще благоговели пред восседавшим на троне правителем, чье лицо выражало лишь незыблемое спокойствие кладбищенского камня.

Но сам Костей подобных чувств не испытывал. Это был его дом, единственная знакомая мальчишке реальность.

Вместе с Гвиневрой на руках ребёнок вышел из замка. Пред ними открылся вид на Черные горы, разделявшие серое небо и землю, покрытую толстым слоем седого пепла.

– И куда нам идти? – с сомнением спросил Костей.

– Есть местечко, где твой отец не заметит?

Ребенок задумался:

– Кажется, есть.

По крутым уступам он спустился вниз, в долину. Ноги мальчишки, словно в тумане, тонули в мягкой и воздушной пепельной пыли. Пройдя по самому краю равнины, он исчез в тёмной расщелине. Это было место, куда мог пробраться тощий десятилетний мальчишка в два аршина и восемь вершков ростом, но не способен пролезть громоздкий Чёрный Бог. Узкий проход к концу немного расширялся, создавая укромную полянку, где, впрочем, не смогли бы развернуться и два тучных мужа. Над головой смыкались своды горных пород, оставляя для бледного света лишь узкую щель.

– Вот тут.

Костей сел на корточки и опустил крысу на землю.

– Что нужно делать?

– Так-с, – Гвиневра по-хозяйски осмотрелась. – сперва выкопай небольшую ямку, – скомандовала она.

Мальчик смахнул рукой пепел и тонкими бледными пальцами сделал углубление в почве.

– Хорошо, теперь положи семечко, – продолжила крыса.

Ребёнок положил.

– И полей.

Холодная живая вода, кажется, впервые за тысячелетия коснулась мёртвой земли.

– Вот и всё. Будешь поливать через день, цветок скоро взойдёт.

– Как скоро?

– Откуда я знаю, как скоро? – возмутилась Гвиневра. – Я что, по-твоему, цветы сажаю? Неделю, может, месяц. Знаю только, что поливать надо, и что взойдёт! Сады – это человечья услада, не крысиная!

Костей рассмеялся.

– Ну хорошо-хорошо, не ворчи.

– А ты не спрашивай глупостей!

Мальчик с любопытством и нетерпением наблюдал за местом, куда зарыл семечко.

– Чего ты смотришь? Неси меня обратно, – потребовала Гвиневра и села на задние лапки. – Это не настолько быстро происходит.

– Даже совсем на чуть-чуть не покажется?

Крыса отрицательно помотала мордочкой.

– Даже совсем на чуть-чуть.

– Ладно, – расстроенный детский вздох потревожил холодный воздух.

Костей бережно скрыл свой секретик пеплом и повесил кувшин на запястье. Его рука была настолько тонкой, что легко пролезала в ручку. Ребёнок опустил вниз открытые ладони, и Гвиневра на них запрыгнула.

– Идём скорее, а то скоро отец вернётся. Если узнает, худо будет.

***

– Смотри, я беру уголь, присыпаю золой, читаю заклинание, и получается хлеб, – показывал мальчик свое нехитрое колдовство, – Попробуй повторить.

Уголь в его руках действительно превратился в мягкую горячую буханку.

– Беру уголь, присыпаю золой, читаю заклинание, – крыса пыжилась и кряхтела над чёрным куском, но у неё ничего не получалось. – Не выходит. Совсем ничего не выходит, – она расстроенно замотала мордочкой.

– Странно, – удивлялся Костей. – Это же совсем просто.

Возню прервал мерный грохот. Он приближался, пока не стал оглушающим. От тяжелых шагов стены пещеры заходили ходуном. Гвиневра прижала уши и юркнула в трещину в одной из боковых дверей. Костей же сделал вид, что он только что вовсе не учил крысу печь хлеб, а занимался важным делом – тренировался управлять огнем.

Вход в пещеру заслонил громадный исполин с бородой почти до самых пят. В тёмных провалах горели льдистые глаза без зрачков. Его белоснежные волосы, словно были сотканы из паутины, а большой горбатый нос скорее походил на клюв. Запахло могильным смрадом.