– Но знаю, как его найти, – поспешил добавить проф. Эйнштейн, прежде чем лорд смог выразить свое негодование.

Лорд Карстерс сложил ладони домиком.

– В том смысле, что у вас есть карта с какой-то недостающей частью? – рискнул предположить он.

– Почти в точку, юноша, – кивнул Эйнштейн. – Карта эта – зашифрованная головоломка, но у меня есть ключ: медный браслет в виде объевшегося кальмара. На внутренней стороне имеются скрытые пометы, которые становятся различимы только при солнечном затмении или искусственном свете электрической лампы. Я приобрел его тридцать шесть лет назад на блошином рынке в Амстердаме. Давно собирался заняться этой загадкой, но всегда подворачивалось какое-то дело, кажущееся более важным.

– Конечно, вполне понимаю, – согласился Карстерс. – Боже милостивый, видели бы вы, что пылится у меня в мастерских. – Лорд ослабил свой гарвардский галстук. – Итак, приступим. Скажите вашему парню, Оуэну, принести нам побольше черного кофе, доставайте документы, и займемся расшифровкой.

Эйнштейн направился к двери и дернул висевший там шнур звонка. Подойдя затем к полкам, он достал маленькую деревянную шкатулку.

– Сама карта находится в хранилище, в подвале, но браслет здесь; вы увидите, почему я вообще приобрел его. – Он поднял крышку и нахмурился. – Странно, но она пуста.

Поставив шкатулку обратно на свое место, профессор взял другую.

– Должно быть, в этой.

Но когда он открыл ее, оттуда попытался вылететь большой синий жук. Эйнштейн поспешно захлопнул крышку, оставив насекомое в заточении. Сердитым жестом он сунул шкатулку обратно на полку и протянул руку за другой. Так были обследованы еще несколько шкатулок, но браслета не оказалось ни в одной из них. К этому времени профессор был уже заметно раздражен.

Внезапно он хлопнул себя ладонью по лбу.

– Ну конечно! Не иначе, эта несносная девчонка снова занялась уборкой. Лорд Карстерс, прошу вас следовать за мной.

Отодвинув засов маленькой двери в конце мастерской, проф. Эйнштейн повел своего спутника по тускло освещенному коридору, от которого в обе стороны шло несколько ответвлений.

– Она кто? – спросил лорд Карстерс. – Вероятно, ваша жена?

– Моя племянница, – объяснил профессор. – Мэри Эйнштейн. Она давно уже грозилась навести порядок в мастерской, и, чует мое сердце, это именно то, что произошло!

Прижав руку к груди, лорд Карстерс всем своим видом показывал, насколько он шокирован и как ему понятно возмущение профессора. Своим людям он строго-настрого приказал: под страхом увольнения никогда и ничего не трогать в его рабочих помещениях. Единственным исключением был слуга Крейнпул, который в одиночку трудился, не покладая рук, чтобы не дать лорду оказаться заживо погребенным под несколькими тоннами доисторического мусора.

Дойдя до двери, отделанной корой пробкового дерева, профессор сильным толчком распахнул ее и крикнул:

– Ты убиралась в моей мастерской!

Склонившаяся перед архивным шкафом молодая женщина продолжала трудиться, сортируя досье. На ней была накрахмаленная блузка в красно-белую полоску и длинная темная юбка, а ее великолепные светло-каштановые волосы были просто, но элегантно уложены.

– Ничего подобного, дядя Феликс, – возразила она, выпрямляясь со стопкой папок в руках. – Не знаю, что вы там потеряли, но эта вещь, скорее всего, на том же месте, где вы ее оставили месяцев шесть назад.

– Нет, это точно ты, Мэри, – кипятился профессор. – Все время твердила мне об этом, а я теперь не могу найти важный документ!..

Тираду ученого прервал жест руки.

– Я предложила навести порядок в крысиной норе, которую вы называете своей мастерской, ровно один раз, более семи лет назад, когда впервые появилась здесь. И ваша истерика в ответ на это предложение навсегда отбила у меня охоту заговаривать на эту тему.

Поманипулировав папками, Мэри сунула последнюю в ящик и задвинула его на место.

– Ну, и что же такое вы искали? – спросила она, поворачиваясь.

У лорда Карстерса перехватило дыхание. Он угодил в омут самой прекрасной пары глаз из всех, что ему когда-либо доводилось видеть. Мэри Эйнштейн была богиней. Безупречность ее черт подчеркивала линия подбородка, выдававшая незаурядную силу характера. Возможно, мужчину меньшего калибра эта особенность отпугнула бы, но Карстерс нашел ее подкупающе обворожительной.

Застигнутая врасплох, Мэри слегка зарделась под этим столь откровенно восхищенным взглядом.

– Извините; дядя, я не знала, что у нас гости.

Пройдя через кабинет, проф. Эйнштейн принялся рыться в ящиках письменного стола, быстро выдвигая их один за другим и со стуком задвигая обратно.

– Гости... Какие гости? Ах, да. Мэри, это лорд Бенджамин Карстерс. Ваша светлость, разрешите представить – моя племянница, Мэри Елизавета Виктория Эйнштейн. Она отвечает за все текущие дела музея.

Чувствуя себя так, словно на ней лохмотья, Мэри слегка расширила глаза, изучая взглядом привлекательного незнакомца, и, после довольно продолжительного молчания, грациозно подала руку.

– Добро пожаловать в наш дом, – произнесла она с непривычной для себя застенчивостью.

Лорд Карстерс начал было отвечать на приветствие рукопожатием, но вовремя передумал и галантно поклонился, приблизив ее пальцы к губам.

– Enchante[10], – негромко произнес он, задерживая ее руку в своей чуть дольше, чем требовали правила хорошего тона.

– Сэр, – ответила она, еще сильнее заливаясь румянцем.

– Мэри, – подал голос из-за стола раздраженный проф. Эйнштейн, – я никак не найду браслет, с которым работал сегодня утром.

Мэри, которая нервно теребила кружевной воротничок блузки, кое-как привела свои мысли в порядок.

– Вы говорите о том отвратительном изделии из меди, похожем на кальмара, страдающего несварением желудка? Посмотрите в красной деревянной шкатулке.

– Смотрел. Его там нет!

– О!

Не зная, куда девать свои огромные руки, лорд Карстерс сунул их в карманы.

– Может быть, ваш Оуэн куда-нибудь переложил его, – высказал он свое предположение.

Мрачнее тучи, профессор с такой силой задвинул ящик, что покачнулась лампа.

– Господи, да нет же! Билли предельно внимателен, – категорично заявил Эйнштейн. – Впрочем, где его черти носят? Я же вызвал его звонком – сто лет прошло.

– А ведь я тоже звонила, – добавила Мэри, покусывая ноготь большого пальца. – Совсем вылетело из головы. Он должен был перенести в подвал тот старый экспонат и, наверное, все еще работает.

– Бездельник, – с гневом в голосе проворчал профессор. – Сколько нужно времени, чтобы перетащить дюжину мечей?

Мэри укоризненно подняла брови.

– Ну, вы же знаете, о каком экспонате идет речь, дядя, – сказала она. – Я полагаю, количество времени определяется тем, хотели они отправляться в подвал или нет.

При этом напоминании мрачное лицо Эйнштейна просветлело.

– А, ну да, это все объясняет. Ладно, неважно. В свое время я срисовал изображенные на браслете символы. Мы можем с тем же успехом поработать с этой копией.

– Не принести ли вам с лордом Карстерсом что-нибудь перекусить? – спросила, направляясь к двери, Мэри.

– Спасибо, милая, – улыбнулся подобревший профессор, желудок которого заурчал при одном лишь упоминании о еде, – Это было бы замечательно!

Когда девушка вышла из кабинета, проф. Эйнштейн подошел к архивному шкафу и выдвинул верхний ящик. С натренированной ловкостью перебрав досье, он остановился, затем повторил поиск медленно. И отступил с лицом, выразившим крайнюю степень досады.

– Странно, – пробормотал он вполголоса. – Я мог бы поклясться, что дутарианская карта была в ящике под литерой «Д».

– Возможно, вы поместили ее под литерой «И» – «Империя», – предположил, пытаясь как-то помочь, лорд Карстерс.

Проф. Эйнштейн с сомнением покопался в другом ящике; результат был тем же.